01 августа 1994

                        Вадим КАЗАКОВ

               РАЗ, ДВА, ТРИ - СОЛНЫШКО, ГОРИ?

                                   И полетели головы - и это
                                   Была вполне весомая примета,
                                   Что новые настали времена!
                                                        А.Галич

   Говорить обэтомнеобходимо.
   Можно  понять  тех, кто  из наилучших побуждений призывает не
раздувать скандальчик вокруг вручения премии "Странник" и докла-
да Андрея Столярова  о литературных  войнах - хотя  бы для того,
чтобы не отягощать зловредными миазмами жизнь и здоровье причас-
тных к полемике уважаемых людей, в первую очередь Бориса Натано-
вича. Боюсь, однако, что призывы эти безнадежно запоздали - кон-
фронтация обозначилась четко, позиции сторон непримиримы, а зна-
чение происходящего далеко выходит  за рамки мелкой окололитера-
турной  разборки. От сокрытия конфликта  не станет лучше никому.
Нужно не замалчивать ситуацию, а хотя бы обсудить ее откровенно.
Посему - позвольте высказаться.
   Начать придется с доклада  уважаемого Андрея Михайловича. За-
мечу сразу же, что на обсуждении  в Репино  не присутствовал, из
возражений докладчику располагаю только текстом Александра Щего-
лева (с которым  практически во всем согласен), так что ежели по
незнанию кого-то повторю - прошу извинить.
   Число погрешностей докладчика против истины и логики неприят-
но удивляет. Возражать хочется с первых же строк и безостановоч-
но. Разумеется, нынешнее право каждого литератора "издавать все,
что хочет"- отнюдь невозможностьиздаваться.("Я духов вызывать
могу из бездны!- И я могу, и каждый это может. Вопрос лишь, явя-
тся ль они на зов?").Разумеется, Великое Противостояние литера-
турной фантастики и функционеров "Молодой  гвардии" продолжалось
не"почти тридцать лет",а менее двадцати (с 1974 года  по 1991)
и завершилось не творческим разгромом, а тем, что редакцию В.Ще-
рбакова попросту выставили за ворота свои же при внутрииздатель-
ской дележке комсомольского  наследства (лишенное же благодатной
пуповины ВТО МПФ к самостоятельному существованию оказалось нес-
пособно). Разумеется,результаты нашествия англоязычного "цунами"
коснулись ВСЕХ отечественных фантастов, а вот выплыть на  рыноч-
ную поверхность первыми  смогли именно специалисты по примитиву,
либо отладившие новые механизмы "самсебяиздата",либо прижившиеся
в книжных сериях, составители которых не могли или не желали от-
личать, пардон, незабудку от дерьма.
   Столь же уязвим и анализ нынешней ситуации. Заявляется, допу-
стим, что "конкурировать с англоязычной фантастикой мы просто не
в состоянии". Кто это "мы",с какой именно фантастикой? А неважно
- кто. Понятие  же "англоязычной  фантастики" тут же подменяется
совсем иным - "массовая фантастика США",после чего утверждается,
что конкурировать с каким-то там Гаррисоном российскому писателю
нечего и  пытаться: во-первых, невозможно технически, во-вторых,
срамно. А если  не  с Гаррисоном? А если  с Брэдбери, Боллардом,
Воннегутом, Ле Гуин? Ах, виноват, с Ле Гуин нельзя: это же "дре-
бедень", это  же та, у которой"некий  инопланетянин попеременно
является то мужчиной, то женщиной".О том ли  роман "Левая  рука
Тьмы" - вопрос  отдельный. Но  категоричность! Но самомнение! Но
методология - оценка  художественной  книги по ее тематике!"Нет
повода для художественного  высказывания"- и все тут. А ежели у
кого есть? Но слово  уже  сказано, единичное мнение  возведено в
абсолют, обжалование программой мероприятия не предусмотрено. (В
"Правде о Бармалеевке" было еще круче. Это где про "Сагу о Тимо-
фееве" Е.Филенко:"Столяров сказал, что читать книгу с таким на-
званием не может. И не читал."И по сей день, кстати, не собира-
ется. Впрочем, здесь перед нами, кажется, юмористический жанр.)
   Какие из всего  этого  делаются выводы? Российским писателям-
фантастам (разумеется, тольконастоящим!) следует организованно
и без паники  покинуть массовый книжный рынок, отдав его на рас-
терзание американским халтурщикам, и двинуться прямой  дорогой в
Большую Литературу. Это где  читателей будет не в пример меньше,
но зато можешь считать,что конкурируешь с Маркесом. С заграницей
на скорую руку разобрались, пора теперь в собственном доме наве-
сти порядок. А для начала - прочувствовать  разницу между талан-
том и бездарью.
  "Если мы сохраним эту разницу, если море посредственной лите-
ратуры не растворит нас одного  за другим, если мы, как ныне го-
ворят, дистанцируемся - по крайней мере, в сознании квалифициро-
ванного  читателя - от  бурды, которой  сейчас  завалены лотки и
прилавки, то  мы  выживем и вместе  и по отдельности".Поправьте
меня, если чего не понял, но какой к свиньям может быть квалифи-
цированный  читатель, если он уже сейчас, сам, без принятия спе-
циальных  мер  не способен дистанцировать Столярова с Лазарчуком
от Гуляковского с Головачевым? А если  он способен это сделать -
тогда к чему весь набор императивов:"он должен знать...выбирать
он должен... дистанция должна им  подсознательно  ощущаться"?Ну
так он вроде  бы и так ощущает  и выбирает. Потому что  читает и
думает. Читает - по  возможности литературно доброкачественную с
его точки  зрения  продукцию (а для ее увеличения надо осваивать
рынок, а не шарахаться  от него). Думает - по возможности  своей
головой и без директивных усилий извне. Или я не прав?
   Теперь о механизме дистанцирования."Это соответствующие кри-
тические статьи...,это выступления и интервью...и, конечно, это,
в первую очередь(!- В.К.),литературные премии, выделяющие того
или иного  автора из безликой среды".Вообще-то  с  расстановкой
приоритетов здесь можно было бы и поспорить. А некий молодогвар-
дейский деятель как-то изрек, что Брэдбери-де посредственный пи-
сателишка именно потому, что ни разу не получал всяких там "Хью-
го" с "Небьюлами". Но нам заграница с "МГ" не указ, так что про-
должим.
   Очень  важно, говорится  в докладе, кто  конкретно, при какой
авторитетности жюри, каким способом и по каким критериям вручает
что-нибудь почетное. Ошибка недопустима, ибо,"присуждая премию,
мы как бы говорим своим читателям: это хорошо. Это - лучшее, что
есть в российской фантастике".Здесь  Андрей Михайлович завершил
фразу, между тем как  хочется уточнить  после  запятой:"с точки
зрения нас - людей, присуждающих именно эту премию".Это, госпо-
да мои, очень принципиальная поправка,иначе мы имеем дело с пре-
тензиями  на  почти  божественную непогрешимость. Иначе придется
дистанцироваться также (уж извините!) от логики известных кипли-
нговских персонажей:"Мы велики! Мы свободны! Мы достойны восхи-
щения! Достойны восхищения, как ни один народ в джунглях! Мы все
так говорим, значит, это правда!"
   И вновь докладчик призывает к ответственности. Конечно, с не-
квалифицированным читателем  проще: ежели он не смог с ходу оси-
лить что-нибудь  из  лучших образцов  российской фантастики - не
беда, пусть продолжает развиваться духовно, а пока читает "Анже-
лику". А  вот  квалифицированного  (видимо, способного  прочесть
текст любой сложности  без  ущерба для здоровья) читателя подво-
дить нельзя. Жуткая картина:он открывает сочинение какого-нибудь
лауреата и обнаруживает,что оно"вторично, серо, затянуто,...пе-
режевано  не то чтобы даже Стругацкими, а еще Биленкиным и Днеп-
ровым,я уже не говорю про англоязычных фантастов".(А хорош этот
регрессивный ряд!) И вот чтобы  с читателем  такой конфуз не вы-
шел, надо разобраться  с существующими фантастическими премиями,
дополнив их еще всего одной - но зато окончательной и единствен-
но верной.
   Собственно, здесь начинается  самая  главная часть  доклада -
объяснение, почему профессиональная литературная  премия "Стран-
ник" самая  лучшая. (В моем  восприятии весь доклад  и получился
развернутой декларацией на эту тему). Итак,кульминация. Как сде-
лать премиюсамойглавной,самойлучшей,самойпрестижной? Собе-
рем экспертный совет из десятка хороших писателей. (Кто  решает,
что писатель хороший? Наверное,другой хороший писатель? А кто...
Ну хватит,хватит. Мнение такое возникает в профессиональной сре-
де, понятно?) Так вот, если  эти десять писателей дружно назовут
некую вещь хорошей - тогда ура и чепчики в воздух. А если плохой
назовут - тогда катафалк к подъезду и пять минут на сборы. Прос-
то и изящно. А если  мнения разойдутся? О, и это  учтено:"Споры
возникают лишь  в тех редких  случаях, когда книга оказывается в
интервале, отделяющем  художественную литературу от посредствен-
ной. Но само наличие книги  в этом интервале несомненно уже сви-
детельствует о ее литературной локализации".Сколько голосов до-
статочно, чтобы отправить  чей-то текст  в эту полосу отчуждения
вокруг магистрали  Настоящей Литературы? Бог весть. Может стать-
ся, и одного  хватит. Писатель-то  высказывается  хороший? Знамо
дело, другим дорога в эксперты заказана. Недоволен? Да, вот что-
то не глянулось. Тема там, скажем, не восхитила или название по-
казалось  недостаточно  художественным. Ну что ж, быть  по сему.
Проводить в интервал, пальто не подавать!
  (Вообще-то понятно, что методики спасения отечественной лите-
ратурной фантастики, изложенные  в докладе, могут при буквальном
их соблюдении привести разве что к катастрофической потере чита-
тельской аудитории и к оскудению многообразия  самой фантастики.
Я не говорю уже о проблемах издательских. К счастью, на практике
дело  выглядит несколько иначе, так что не будем терзаться о су-
дьбах  фантастики, а  поговорим вновь  о премии "Странник" - там
отступлений от установок доклада вроде бы не возникло. Но снача-
ла - о предшественниках этой премии.)
   Вспомним, что все более  или менее известные и сколь-либо ве-
сомые  фантастические  премии  можно разделить на читательские и
писательские. Кроме  того, существует  такая особая премия всего
одного читателя и писателя, как "Бронзовая улитка" Б.Н. Стругац-
кого. Читательские  премии (на май  1994 года): "Интерпресскон",
"Великое кольцо",  "Старт".  Писательские  (кроме  "Странника"):
"Аэлита" и Беляевская. Некоторые из них вполне благополучны, не-
которые переживают скверные времена. Различен  престиж организа-
торов  и степень известности премий. Но нечто единое можно выде-
лить без труда: готовность к сосуществованию с другими и отсутс-
твие изначально заданной конфронтационности. Здесь успела, види-
мо, сложиться  некая добрая традиция: представление "своей" пре-
мии не как отрицания прочих, а как части единой системы, как од-
ной из многих, сила которых - во взаимном  дополнении. Считаться
родовитостью и богатством (по крайней мере, открыто, принародно)
было вроде бы как-то не принято. Конечно, господа писатели народ
особенный, среди них вполне могла сложиться определенная "табель
о рангах" и  вряд  ли  вручения-невручения "того", а не "этого",
воспринимались совсем уж безболезненно. Но я сейчас прежде всего
говорю о читательском восприятии. О квалифицированных читателях.
   Именно  отсутствие выпендрежа и тяги к противостоянию вызыва-
ло, помимо  всего  прочего, у опытных  фэнов достаточно лояльное
отношение к премии "Аэлита".И это при том,что ни одно(ни одно!)
награждение не оставляло, по-моему, пресловутого "чувства глубо-
кого  удовлетворения": тем  дали  вовремя, но не в той компании,
тем - вроде бы правильно, но совершенно  не за то, а тем и вовсе
не следовало бы... Все помнят такие  разговоры. Но людей, с чьим
именем связывалось само существование премии, любили и уважали -
их  авторитетом  и жила "Аэлита".(Не  в престижности здесь было
дело - вручение премии было  лишь частью единого нашего ПРАЗДНИ-
КА. Очевидные недочеты не хотелось замечать, потому что был пра-
здник, была атмосфера взаимной приязни, была необходимость "сно-
ва побывать у Бугрова, "Следопыту" поклон передать". Была...све-
тлая вам память, Виталий Иванович.)
   И авторитет  писателей  определялся  не по числу всевозможных
статуэток. Мы ценили  их книги задолго до того, как авторам вру-
чали что-нибудь эдакое. Мы продолжали их  ценить, если ничего не
вручалось вовсе. Разве возносили до небес хоть одного литератора
только из-за одного факта обладания той или иной премией? Не бы-
ло этого. Да, конечно, все эти отличия позволяли говорить о сим-
патиях, делать  выводы, подтверждать  достижения,  поддерживать,
ободрять. Но разве  братья Стругацкие, скажем, стали более вели-
кими  от множества полученных премий? Нет, это премиям была ока-
зана великая честь, это их статус мог от этого подняться. Именно
так - а не наоборот!
   Кроме того - так ли уж много (если не касаться "Аэлиты") было
примеров неудовольствия  лауреатскими списками? Да вспомним хотя
бы первых  лауреатов  премии "Старт"! (Это потом, гораздо позже,
иссяк  поток  запоздавших "дебютов" зрелых  авторов). А много ли
претензий вызывают имена лауреатов "Великого Кольца","Интерпрес-
скона" или менее известной Беляевской премии? Впрочем, да, коне-
чно - Василий Звягинцев. Три премии в прошлом году плюс,кажется,
еще что-то  заграничное. Позор джунглям! А пытался ли кто-нибудь
основательно  проанализировать  феномен этих присуждений (весьма
разными людьми и по разным методикам выявления лауреатов), вмес-
то того, чтобы искать упрощенные ответы, клеймя дурновкусие жюри
Беляевской  премии  и "Аэлиты" и  списывая  итоги голосования по
"Интерпресскону-93" на лихой бандитский рейд некоей полумифичес-
кой тусовки отпетых фанатов  Звягинцева?  Но это тема отдельного
разговора.
   Так вот, если оставить в покое казус со Звягинцевым (в возмо-
жность дубля я не верю), если  признать, что многолетняя история
свердловско-екатеринбургских  премий на наших глазах, увы, прек-
ращает течение свое, то где сейчас кроется опасность для настоя-
щей  фантастики? От каких  премий, от каких  имен в номинациях и
жюри надлежит дистанцироваться? Не от известных же всем реликтов
"Молодой гвардии"? В итоговых  списках названных премий - сплошь
и рядом свои. Четвертое  поколение. Малеевка-Дубулты. Новая фан-
тастика в различных ее проявлениях. Или - попадаются и НЕ СОВСЕМ
свои? Теперь  уже  бывшие свои. Не облеченные  доверием свои. Не
молодогвардейцы, нет - социально близкие, но не элита, не обита-
тели Олимпа. Это с ними теперь надо разбираться?
   Легко и приятно говорить, что никто из этих людей"никогда не
будет стоять в первом ряду российских фантастов",что они некон-
курентоспособны  по определению. А ну как кое-кто из проскрипци-
онных списков попытается пробиться в номинационные, сможет серь-
езно конкурировать и - страшно сказать -обойти?Нет уж,вручате-
ли имевшихся премий - обычные слабые люди, ненадежные и склонные
к  ошибкам. Но  вот "Странника" сомнительные  литераторы (а в их
числе  локализованные в "интервале") не должны получить ни в ка-
кую. Потому  что "Странник"  есть - по  изначальной  задумке (не
всеми, кажется, понятой) - премия высшего  сорта  и непостижимой
безупречности. Потому  что с появлением этой  награды все прочие
до единой  автоматически низводятся  до положения второстепенно-
вспомогательных (если их вообще, конечно, собираются терпеть). А
чего спорить:лишь одному солнцу надлежит светить на небе! Вот на
"Интерпрессконе-94" мы и наблюдали плановый  пуск этого  солныш-
ка...
   Будем откровенны: весомость этой премии для мира реалистичес-
кой  литературы (писатели-нефантасты, издатели, критики, читате-
ли) не стоит преувеличивать. Задача реабилитации жанра "ан масс"
давно снята с повестки дня. Разливанное  море халтуры (нашей или
импортной) нисколько  не обмелеет от самой неистовой рекламы са-
мых  высокохудожественных (хоть  по целям, хоть  по результатам)
премий. Как влияет  наличие специальных фантастических премий на
прохождение в солидных общелитературных изданиях текстов Рыбако-
ва, Пелевина  или Столярова? Подозреваю, что  никак. Они  просто
печатаются  и помаленьку конкурируют если и не с Маркесом и Бул-
гаковым, то с коллегами-реалистами. Госпремия Рыбакова  и "Малый
Букер" Пелевина при этом хотя бы называются.А остальные регалии?
   Авторитетное жюри? Да будь оно для знатоков  и ценителей фан-
тастики и в сто  раз авторитетнее - кого  из той же девятки жюри
"Странника" сочтут вне  фантастики  безусловным авторитетом? Ну,
скажем, Бориса Натановича. Еще кандидатуры есть?
   Для изготовителей и потребителей внелитературных опусов итоги
голосования  по "Страннику" - тоже не критерий. (Это мы уже про-
ходили по опыту с "Молодой гвардией").
   Значит, до признания премии (не книг, не личностей писателей,
апремии!) еще идти и идти, если мы говорим о Большой Литерату-
ре. О низкой литературе  речи нет вообще. Так что сколько ни го-
вори, а в обозримом  будущем премия  и ее лауреаты будут значимы
все для тех же квалифицированных читателей фантастики.
   А между тем квалифицированный читатель плохо воспринимает на-
вязывание чего бы то ни было - даже если навязывание это прикры-
вается  репутацией Больших Мастеров. Этот читатель знаком с тра-
дициями присуждения иных премий и способен определиться в оценке
престижа награды. Этот читатель знает, что авторитет премии дос-
тигается многолетним трудом,а не простым желанием ее создателей.
Он, читатель, никогда  не сочтет истиной  в последней  инстанции
коллективное мнение жюри, пусть и состоящего  из безусловных ли-
деров отечественной фантастики и людей безупречных моральных ка-
честв (надо все же помнить о неполном совпадении специфики чита-
тельского  и писательского  восприятия, об  уязвимости критериев
оценки, о сложных отношениях между  школами фантастики и отдель-
ными личностями, о многих и многих нюансах).
   Я не собираюсь подвергать сомнению конкретные итоги присужде-
ния "Странников", разве что  еще раз скажу: коллизию с так назы-
ваемым "самонаграждением" хорошего и уважаемого мною издательст-
ва надо было предвидеть и предотвратить. Это,увы,не единственный
просчет - и дело  не в них. Речь  не должна идти об итогах. Речь
должна идти оботношениик мероприятию и к тем, кто на него при-
шел. (Мысль эта не моя, но я целиком с нею согласен).
   Когда аудитория воспринималась (возможно,даже без ясного осо-
знания этого) лишь как статисты, призванные заполнить зал, когда
статус премии, напротив,воспринимался с непомерной серьезностью,
могло получиться  лишь то, что получилось. Вдобавок  ко всему из
рук вон плохо была подготовлена вся режиссура представления. То-
ржественное  включение нового светила не удалось. Произошла эле-
ментарная  реакция  отторжения - еще и потому, между прочим, что
происходящее действо смогло нарушить уже сформировавшуюся атмос-
феру, если угодно - ауру "Интерпресскона", но не смогло ее заме-
нить собой и вытеснить вовсе.Только и осталось ощущение огромной
бестактности,совершившейся на наших глазах. Мероприятие пытались
ДОЖАТЬ, публика дожиматься не желала, и в результате избыточного
напора в механизме  акции что-то треснуло  и обломилось. Чувство
меры подвело. А честно  пытавшихся выправить положение писателей
было  жалко. Даже неиссякаемого, казалось бы, дара убеждения Бо-
риса Натановича оказалось недостаточно.Он-то пытался разъяснить,
почему "Странник" -хорошаяпремия, а нам представлялисамую лу-
чшую...
   Ощущать себя эдаким Властелином Солнца, наверное, очень прия-
тно. Но и очень ответственно. Заранее уготовив "Страннику" коро-
левские  регалии, его создатели приняли на себя и непомерную от-
ветственность. Любые  просчеты - от  технических  до этических -
представали  стократно  увеличенными, а  ошибки - не  прощались.
(Хотя называться могли совсем не те ошибки, о которых действите-
льно бы следовало говорить). А ведь большей их части  можно было
избежать. Увы...
   А на следующий день (и хорошо еще, чтопосле,а недо)мощным
финальным аккордом упомянутого отношения прозвучал доклад Андрея
Михайловича  Столярова  о литературной войне. Создание репутации
завершилось. Следует ли говорить, что планировалась совсемне та
репутация?
   Видимо, нужно хотя бы коротко сказать  о мотивах моего выхода
из номинационной комиссии "Странника"(Кстати,малоприличная опе-
чаточка, приходящаяся в "Оберхаме" аккурат на мою  реплику о вы-
ходе, принадлежит,естественно,не мне. Это вроде уже знаменитого:
"Сучно жить на этом свете, господа!"Но поговорим о серьезном.)
   Я вовсе не имел  целью оказывать на кого-то  моральное давле-
ние, являть  пример или  производить впечатление. Просто желание
работать  в комиссии пропало. Да я и числился там номинально, не
приняв в формировании списков никакого участия,хотя неоднократно
пытался это  сделать. То ли времени  на всяческую координацию не
хватило,то ли серьезность премии действительно исключает на пра-
ктике  заочное  участие. Не знаю, да и неважно это. А еще были у
меня претензии по Положению  о "Страннике" (материалы мне Андрей
Чертков  предоставил, хотя  и не все). Скажем, о степени влияния
жюри на работу номинационной комиссии или о целесообразности Ве-
рховного Суда Странников. Но, как  оказалось, все давно уже было
решено, согласовано  и принято. А между тем и сейчас об этих до-
кументах, как мне  кажется, нелишне спорить, причем не только по
организационной части, но  и по методике  собственно  подсчетов.
(Кто мне объяснит, как соотносится  с нормами этики то, что член
жюри вправе  давать двум авторам  равное число баллов и одновре-
менно - разные места?)Вот тогда уже появилась  мысль: не зря ли
я занимаю место  в этой комиссии? Ну, а процедура вручения и то,
чего я наслушался после нее (кроме,повторяю, доклада А.Столярова
и прочих официальных событий того дня), укрепили эту мысль окон-
чательно. Есть  простая  этическая  норма: если  можешь выйти из
структуры, принципы которой не разделяешь и не можешь изменить -
сделай это.
   Вот, собственно, и почти все. То есть, конечно, можно и даль-
ше препарировать всяческие слова и действия тех дней,но главное,
по-моему, и так ясно. Кроме одного: что нам теперь делать?
   Влезать  в эту войну  или удерживать всех от драки? На полную
мощь запускать "механизм этического дистанцирования" или  призы-
вать хороших писателей опомниться  и заняться вместо организации
акций и  кампаний  основной  своей работой? Подвергать  укоризне
вновь  созданную премию (а заодно уж - до кучи - и соответствую-
щее издательство) или  попытаться кому следует внушить, что гор-
дыня - смертный  грех и  что  от разборок читателей с писателями
(как, впрочем, и с издателями) не выиграет никто?
   Я не знаю. В конфликт вовлечено столько безусловно  уважаемых
мною (да и только ли мною?) людей, что поддерживать любое одноз-
начное решение - все равно резать по живому.
   Надо  думать. Надо  спорить. Надо выслушивать всех, кто имеет
что  сказать. А еще  надо помнить  простенькую формулу одного из
героев Стругацких:
  "Главное в  нашем положении - не совершать  поступки, которых
мы потом будем стыдиться".

                                                    8 июля 1994