Накануне - Я это прочитал.


                        В. ВЛАДИМИРСКИЙ
                         Я ЭТО ПРОЧИТАЛ

   "И все-таки,можно ли было представить себе роман и нон-конфо-
рмистский, и  достаточно проблемный, и, несмотря ни на что,- за- 
нимательный?" - спросил в свое время умный человек, и тут же сам 
себе  ответил: "Да, можно". По  крайней  мере, теперь - можно. В
самом деле, смешно кичиться тем,что твои произведения лишены за-
нимательности - равно  как  и  любого  другого из упомянутых ка-
честв. По этому поводу тот же человек сказал: "...раз уж прошлое
невозможно  уничтожить, ибо  его уничтожение ведет к немоте, его 
нужно переосмыслить: иронично, без наивности". Между прочим, это 
идеальная  формула  художественного произведения: нон-конформизм
плюс развлекательность плюс проблемность плюс ирония минус наив-
ность.То,что ироничность является неотъемлемым компонентом разв-
лекательности, еще не факт,как могло бы показаться. Естественно,
соответствовать  этой формуле полностью может лишь некое идеаль-
ное произведение, а в природе, как известно, с идеалами туго - и
идеальный  газ и идеальный вакуум встречаются тут одинаково ред-
ко.Впрочем,отрадно уже то,что определенное эволюционное движение
в направлении  к этому недостижимому идеалу в отечественной фан-
тастике уже началось.
   Пожалуй, из романов, вошедших в список претендентов на премию
"Интерпресскон" к нему, к идеалу, ближе всего роскошный, постмо- 
дернистский  роман  Андрея Лазарчука "Солдаты Вавилона". Странно
даже - нечто нон-конформистское,проблемное и тем не менее сюжет-
ное складывается из осколков сюжетов значительно более наивных и
простых.И получается произведение,которое можно перечитывать раз
за разом,каждый раз открывая для себя что-то новое. Только чрез-
мерная  гнетущая серьезность автора слегка портит впечатление от
романа. С чувством юмора у Андрея Геннадьевича давно,мягко выра-
жаясь, не  все в порядке - а, выражаясь грубо, оно, чувство это,
отсутствует у уважаемого классика-современника начисто. Но роман
все равно конфетка,что бы там о нем не говорили недоброжелатели.
   Позвольте мне  привести еще одну цитату: "...Грустно за авто-
ра, который не нашел в себе сил преодолеть инфантилизм и увидеть 
мир  таким, каков он есть,- во всем многообразии красок, света и 
тени.Я не случайно употребил здесь слово "инфантилизм": наиболее 
мрачные мысли о мире, как известно,возникают в подростковом воз- 
расте. Именно здесь рушатся идеалы,сталкиваясь с жестокой дейст- 
вительностью. Однако переход к зрелости, если он происходит,зна- 
менуется  восстановлением идеалов, правда, не в их романтическо- 
книжном виде,а в реальном диалектическом противоборстве с силами 
зла". (А.Житинский, "Путешествие  рок-дилетанта"). Увы, у многих 
из тех, чьи произведения заняли почетные места в списке номинан-
тов за 1994 год, переход этот до сих пор так и не состоялся, су-
дя по всему.Прекрасный тому пример - роман Андрея Столярова "Я -
Мышиный король". Очень уж мрачный он  и беспросветный (не Столя- 
ров, естественно, а роман). Настолько, что возникает вопрос - да 
неужели  Вы это серьезно, Андрей Михайлович? Такое ощущение, что
автор,виртуозно владеющий технической стороной процесса,в очере-
дной раз загорелся идеей кому-то чего-то доказать - то ли друзь-
ям-писателям, то ли господам читателям, то ли Большой Литературе
(которой, как утверждает Дмитрий Богуш, в природе не существует)
- что он, А.М., вполне в состоянии написать роман-фэнтези,не то-
лько отвечающий классическим канонам,но при этом еще и высокоху-
дожественный. И,надо сказать,кое-что ему удалось - например,сле-
дование законам жанра. Однако... "В них жизни нет,все куклы вос-
ковые..."  А.М. с его  обескровленными персонажами  и нудноватым 
сюжетом  более всего напоминает Реаниматора из одноименного рас-
сказа Лавкрафта, с упорством и изобретательностью,достойными лу-
чшего применения, вдыхающего жизнь в искалеченные, мертвые тела,
ни на что,кроме преступлений,не способные. Это,конечно,по-своему
очень бла-ародно, но... Всем, наверное, памятно,чем закончил тот
Реаниматор.
   Увы, даже  так  получается не у всех, ибо чего-чего, а знания
литературного инструментария у Столярова не отнять.А вот,скажем,
у Н.Дашкова в романе "Отступник" и с этим туговато. Маловразуми-
тельное  житиё-бытиё главного героя романа с "говорящим" прозви-
щем "Холодный Затылок" что-то не сильно интригует. Подобно пове-
дению героев не лучших произведений западной "героической фэнте-
зи", из  которых  автор, кстати сказать, позаимствовал и большую
часть реалий описываемого мира, деятельность Сенора Холодный За-
тылок  носит  чисто  рефлекторный характер. То есть как у всяких
гидр,актиний и прочих кишечнополостных: стимул-реакция, стимул -
реакция,стимул - ... Тоскливое это однообразие поведенческих ре-
акций и полное отсутствие у героя второй сигнальной системы быс-
тро утомляют - слишком быстро.
   В  чем-то  сродни "Отступнику", хотя и на другом качественном
уровне, и  роман  Александра Громова  "Наработка на отказ". Если
Дашков написал совершенно кондовый роман-фэнтези, не слишком за- 
ботясь о качестве текста,то Громов умудрился создать в свою оче-
редь  самую  что ни на есть банальную социальную НФ в стиле "МГ"
конца семидесятых,только чуть более грамотную и чуть более мрач-
ную. Основательно "ломает кайф" тот факт,что для любого,кто про-
читал более десятка фантастических произведений, развязка романа
очевидна с первой же страницы. Естественно, если не брать в рас-
чет совершенно ненужную,на мой взгляд,линию с наблюдателем свер-
хцивилизации щитоносцев.В которую ухитрилась каким-то чудом эво-
люционировать  эмигрировавшая с Земли старая добрая евгеническая
секта. Впрочем,сверхцивилизация эта получилась тоже вполне фаши-
стского  толка: на простых смертных с их радостями и страданиями
эти гиганты духа, ясное дело,смотрят как на расползшихся муравь-
ев; собственных детей, не соответствующих госстандартам,запросто
подвергают  изгнанию  (внедряя  в  среду этих самых "муравьев");
к собственным достижениям  относятся с преувеличенным пиететом -
словом, веселая такая история. Аж выть от нее хочется.
   Так  что  если  уж писать классическую НФ, то уж лучше делать
это как Евгений Филенко в "Галактическом Консуле" или, паче чая-
ния, Сергей Казменко  в "Повелителе марионеток". И хотя Филенко,
с его  запутавшимся  в женщинах героем, так и не удалось, на мой
взгляд,придумать достаточно вразумительную философско-космогони-
ческую теорию, дабы связать воедино столько разноплановых,неров-
но написанных повестей,а Казменко так и не смог доказать мне,что
в обозримом будущем наука достигнет таких высот,что все флюктуа-
ции  в социуме - пусть даже замкнутом и небольшом - будут предс-
казываться заранее, а сам этот социум - управляем при помощи од-
ного  лишь информационного воздействия, и при этом довольно гру-
бого,- но и ту, и другую вещи я буду, без сомнения,с неослабева-
ющим удовольствием перечитывать еще много-много раз.
   Не смотря на заметно меньшую проблемность, чем у предшествую-
щего  романа тетралогии "Евангелие от Тимофея", новый роман Юрия
Брайдера  и  Николая Чадовича отличается похвальным динамизмом и 
увлекательностью сюжета. Похвальна уже сама попытка создать, го-
воря  словами Сергея Бережного, эдакое "масштабное полотно", ко-
торым  должна  стать  тетралогия "Тропа", первыми двумя романами
которой являются "Евангелие..." и "Клинки..." Оба эти романа за-
служивают всяческого внимания.
   Ну, а вот грустный роман веселого Кира Булычева, вдосталь по-
топтавшего  грязными сапогами распространенные исторические сте-
реотипы новейшего времени.Вот вам в "Заповеднике для академиков"
и Сталин с Ежовым, и Пастернак с Вавиловым, и сталинизм  с чело-
веческим лицом,и Гитлер с Гаусгоффером, и секретные физики в об-
ниму  с энкэвэдэшниками, и политзаключенные со шпионами и хрен в
ступе. Только один вопрос и вызывает роман: ну как,скажите пожа-
луйста, этим Хранителям Времени удается на глазок определить,ка-
кое  из  русел Реки Хронос основное, а какое - побочное? Судя по
этой книге,тупиковые ветви отличаются от остальных тем,что здесь
нарушается принцип причинно-следственной связи.Иначе трудно объ-
яснить тот чудесный факт, что женщина,стоявшая у истоков развет-
вления, умудрилась не только выжить в лагере, не только пережить
первый  в  истории ядерный взрыв, не только попасть в фашистскую
Германию,но и стать любовницей самого Гитлера и погибнуть вместе
с ним при ядерной бомбардировке Варшавы после взятия ее немецки-
ми войсками. Совпадения подобного рода слишком заметны и неправ-
доподобны, чтобы  быть  случайностью, а  их в этом романе масса.
Учитывая то,что большинство совпадений относится ко второй части
романа ("Как это могло быть"), нельзя не признать, что с причин-
но-следственной  связью  не все в порядке именно в "сухом русле"
Реки  Хронос, не смотря на всю внешнюю привлекательность сложив-
шегося там порядка вещей.
   Незабвенный  профессор  Амвросий Амбруазович Выбегалло сказал
как-то по поводу созданной им модели человека полностью удовлет-
воренного: "Счастье данной модели  будет неописуемым. Она не бу-
дет знать ни голода, ни жажды, ни зубной боли,ни личных неприят- 
ностей. Все ее потребности будут мгновенно удовлетворены по мере 
их возникновения". Эту самую выбегаллову утопию, судя по всему,и 
надумал воплотить в своем романе "Катализ" Ант Скаландис, проде-
лав примерно то же самое,что значительно раньше сотворил в своем
"Одиссее..." Василий Звягинцев, то есть наделив своих героев по- 
лным всемогуществом в материальной сфере. Только если  Звягинцев
наивно восхищается процессом производства и (особенно) потребле-
ния, то  Скаландис поступил умнее и изобретательнее,- во-первых,
посвятив  весь роман анализу последствий открытия героев, а, во-
вторых, наделив  их  и еще кое-какими суперменскими качествами -
например, бессмертием. Впрочем,наступившее изобилие почему-то не
приводит к мгновенному превращению человечества в сообщество ис-
полинов духа и корифеев.Даже напротив,проблемы,по поводу которых
рефлексируют в романе рядовые представители рода людского, в ос-
новном относятся не к духовной сфере. В общем, по поводу каждого
слова в этом романе мне хочется спорить - а это, согласитесь,уже
немало.
   "Бикфордов мир"  Андрея Куркова, как  и  "Солдаты Вавилона" -
роман  весьма  сложный и весьма философский, несмотря на гораздо
более демократическую форму. Это умная и по-своему довольно кра-
сивая книга с яркими,сочными, хотя и лишенными развития образами
и простым до схематизма сюжетом. Персонажи романа настолько пог-
ружены  в  свои собственные переживания, что задевают друг друга
только случайно,по касательной. Похоже,что именно такое ощущение
и было запланировано автором - в любом случае, получилось  это у
него  здорово. Статичность, замороженность открывающихся картин,
отсутствие развития сюжетных линий сами по себе уже завораживают
взгляд. По-моему, подобная статичность присуща скорее произведе-
нию изобразительного искусства, ибо она более всего предраспола-
гает к размышлениям. Ну да и роману Куркова, хоть его и не пове-
сишь на стенку рядом с "Медведями на отдыхе", она очень к лицу.
   Если "Бикфордов мир" со значительной  долей уверенности можно
отнести  к  вещам  постмодернистским и не совсем приходящимся по
ведомству фантастики, то произведения Владислава Крапивина "Ска-
зки  о рыбаках и рыбках" и особенно "Помоги мне в пути..." отно- 
сятся  к  тому  обширному слою литературы, который на протяжении
многих лет служил питательной средой для подобных вещей. По-мое-
му, в двух этих произведениях  своеобразный "крапивинский стиль"
проявился  настолько ярко, как никогда раньше. Во всяком случае,
прежде  в произведениях В.П.К. "окровавленные младенцы" не появ-
лялись в таких количествах  и уж во всяком случае не описывались
с такой тщательностью и никогда еще все богатство и разнообразие
детского и взрослого мира  не  было  до  такой степени сведено к
нескольким  повторяющимся из эпизода в эпизод стереотипным реак-
циям.И у взрослых,и у детей помыслы только друг о друге и больше
ни о чем, как будто они без этого жить не могут. Сплошь какие-то
ненормальные  и с той, и с другой стороны. Ну очень трогательная
картина...
   Роман Алексея Слаповского "Я - не я" с первых же страниц чем-
то сильно напомнил мне произведения Александра Житинского. Лири-
чностью своей,что ли,спокойной усмешкой?.. Не знаю. Сюжет романа
удивительно  прост - некий обычный и ничем не примечательный че-
ловек вдруг приобретает удивительную способность меняться телами
с другими людьми.С этого-то и начинаются его мытарства...Главное
внимание  автор, как  и следовало ожидать, обратил на психологию
своих героев,на психологию их окружения - окружения тех,чьи мес-
та на время занимает его главный герой. Впрочем,никакой вразуми-
тельной  морали  из  всего  этого, слава богу, не следует - этим
Слаповский  тоже  напоминает  Житинского. И  несмотря на то, что 
полет авторской фантазии не ограничен рамками общепринятых пред-
ставлений  о жизни престарелого генсека или рок-музыканта недав-
него прошлого,легкая необязательность выводов автора не дает со-
здасться атмосфере нон-конформизма.Просто хорошо написанная кни-
га размышлений о жизни, размышлений, хотя и не слишком глубоких,
но и не претендующих на априорную правоту.
   Роман Михаила Успенского "Там, где нас нет" - это  не  просто
лучшее, что я читал у Михаила Успенского, не только лучший роман
номинационного  списка, но  и вообще одно из лучших произведений
фэнтези, какое  я когда-либо читал - за исключением, может быть,
Толкина  и некоторых вещей "заживо похороненного" Желязны, кото- 
рого  так  любит  Успенский. Дело  в том, что в этом романе юмор
Успенского впервые играет подчиненную,служебную роль. Предыдущие 
его  повести  и  рассказы гораздо больше походят на политическую
сатиру, нежели  на  самодостаточные художественные произведения,
но это совершенно непохоже на все, что он делал раньше. Написать
такое блестящее,такое ироничное и в то же время глубоко проблем-
ное произведение удалось Успенскому не сразу - я имею в виду на-
чало романа, где довольно занудливо описывается процесс эволюции
грязи в князи. Однако как только автор переключается на описание
злоключений конкретного и вполне положительного, несмотря на все
свои  недостатки, героя, скука  испаряется и начинается сплошной
кайф. Увы, в  один  далеко  не прекрасный момент Успенский круто
обламывает читателя и тот внезапно, ни с того ни сего,видит кра-
сивую надпись внизу страницы: "Конец первой книги". Представляе-
те: третий час ночи, вы только-только разогнались как следует, и
тут вдруг такая подлянка!Если бы не это ничем неспровоцированное
прерывание  романа  на  середине эпизода, Успенский, несомненно,
был  бы достоин всех самых престижных литературных премий нашего
- и не только нашего - жанра. Впрочем, вероятно в этом году он и
так  получит  по  крайней мере "Бронзовую Улитку" и "Интерпресс-
кон", хотя лично я предпочел бы подождать и посмотреть,чем таким 
закончится его роман. Хотелось бы надеяться, что этого окончания
мы дождемся до конца тысячелетия.
   А  пока я призываю голосовать за роман Генри Лайона Олди "Су-
мерки мира", вещи  в высшей  степени небанальной и заслуживающей 
всестороннего внимания почтенного фэнства.Несмотря на обманчивое
первое впечатление, скрывшиеся под а ля дальнезарубежным псевдо-
нимом, Дмитрий Громов  и Олег Ладыженский  далеко не так просты,
как кажется. Возможно, этот роман не столь красив и закончен,как
"Бикфордов мир", и  его  философичность не столь очевидна, как в 
"Солдатах Вавилона", - но для того, чтобы заметить, насколько он 
непрост,мало однократного прочтения.Стремление к нон-конформизму
у авторов "Сумерек мира" не столь очевидно, но это вовсе не зна-
чит, что  такого стремления у них нет - просто они ловчее других
сумели  замаскировать экспериментальность своей прозы, благодаря
чему их произведения оказались одновременно демократичны по фор-
ме  и  вполне  элитарны по содержанию. По крайней мере, "Сумерки
мира" именно таковы. В этом романе, пожалуй, сильнее,чем во всех 
остальных романах списка - за исключением ополовиненного шедевра
Успенского - чувствуется элемент литературной игры,скрытой авто- 
рской  иронии - в  том  числе и самоиронии,- а как же без этого?
Авторы прекрасно понимают,что пишут произведение, которое вполне
может быть и наверняка будет названо "масскультурным", но это их
не смущает.Понимание этого чувствуется в каждой строчке - так же
как и то,что авторы все же подходят к своей задаче с должной до-
лей иронии и изобретательности. Авторы неплохо чувствуют язык и,
будучи прекрасно знакомы с литературной традицией,не задумываясь
пользуются  этим  свои преимуществом. Конечно, "Сумерки мира" не
являются всеобщей панацеей от сенсорного голодания (хотя я убеж-
ден, что  и  профессор филологии, и простой ролевик сумеют найти
тут что-то для себя), но в качестве первого приближения к идеалу
испытание на прочность выдерживают вполне. С чем я Громова с Ла-
дыженским и поздравляю. 
   Кстати, интересно знать,почему в номинации на "Интерпресскон"
ни в этом, ни в прошлом году так и не появился роман Андрея Дво-
рника "Отруби по локоть"? Ведь роман-то этого заслуживает вполне 
- может быть, даже больше,чем некоторые другие,в номинацию воше-
дшие. Даже на тираж в 999 экземпляров здесь не погрешишь - с тех
пор,как почетное место среди лауреатов заняло бессмертное творе-
ние Р.С.Каца, изданное тиражом на один экземпляр больше, о таких
мелочах говорить как-то неудобно. Странная,загадочная история...
   Что же касается повестей, то тут дела обстоят еще интереснее.
Во-первых,значительная часть произведений включены в эту номина-
цию, на мой взгляд, то ли из-за недобора,то ли в качестве компе-
нсации за прежние заслуги.Например, "Поселок кентавров" Анатолия
Кима. Нет, спору нет, "Отец-Лес" - штука,наверное,чем-то интере- 
сная, коли столько незаинтересованного народа ее хвалит. Но ведь
"Поселок кентавров" с этой притчей и рядом не лежал. 
   Или  премированный  "Сон войны"  Александра Рубана, "штатская
утопия", смысл  которой, насколько я сумел разобрать, сводится к
тому, что  советский - да  и не только советский - человек может
лишь  запойным  пьянством преодолеть собственную агрессивность и
стремление к насилию. Ей-богу,рядом с его же "Феакийскими кораб-
лями" этот  с позволения сказать изыск, несмотря на правильность 
формы, как-то не смотрится.
   Вот и повесть Александра Громова "Такой же, как вы" построена
в точном соответствии  с классическим клише социальной фантасти-
ки: постановка  проблемы, иллюстрация либо исторический экскурс,
разрешение загадки, финал. Автор уверяет нас, что ежели заселить
целую  планету клонами одного человека, то со временем эти клоны
от тоски и однообразия возьмут,да и установят на планете тотали-
тарную диктатуру. Причем делает он это так,что с первых же стро-
чек  становится  ясно - других альтернатив у бедных клонов нет и
не будет,хоть из кожи лезь.Мораль:заселять целую планету клонами
одного-двух человек непорядочно. Вот и вся сказочка. Увы, отсут-
ствие альтернатив превращает социальную фантастику в черно-белый
геометрический план. Взаимодействия между персонажами получаются
исключительно  линейными, схематизм прет из каждого эпизода, и в
конце концов оказывается,что благородная антиутопия деградирова-
ла до уровня банального нравоучения.
   Пару  слов  об "Улете в теплую сторону" Александра Чуманова -
это  эдакая  сильно  метафоризированная притча. Ну очень сильно.
Правда, метафоры  по  большей части настолько прозрачные, что не
совсем  понятно, зачем они вовсе понадобились. Раз понадобились,
значит - так надо автору. Но больно уж суетно, единовременно это
все,слабовато тут по части вечных вопросов.Бегают какие-то психи
по городу,за власть борются,генофонд портют... А жаль,именно фи-
лософские  категории и вечные вопросы даются Чуманову лучше все-
го.
   Значительно  приятнее выглядит повесть Юрия Буйды "Калигари".
Судя  по  количеству публикаций Буйды в журналах типа "Октября",
"Волги", "Знамени" и тому подобных, автор достаточно талантливый 
и разносторонний, чтобы позволить себе эксперимент на грани фан-
тастики,детектива и философской притчи. Ведь очередное воскреше-
ние  доктора  Калигари, Шерлока Холмса да еще и патера Брауна на
страницах одной повести иначе, как рискованным экспериментом, не
назовешь. Тем приятнее сообщить, что эксперимент,несмотря на не-
которую  излишнюю для повествований подобного рода сухость и от-
страненность  автора  вполне  можно признать успешным. Благодаря
странному  смешению  стереотипов, атмосфера  в повести создается
вполне оригинальная. Атмосфера исподволь наползающего ужаса,мед-
ленно  сгущающихся теней, холодного дыхания на затылке - короче,
хоррорная атмосфера.Смотри "Молодой Шерлок Холмс". При этом иду-
щая от эпизодического патера Брауна как-бы-честертоновская фило-
софичность  придает  глубину  и  объем вполне банальному сюжету.
Единственное, чего автору на мой взгляд недостает - это чуть бо-
льшей  эмоциональности. Слишком  уж сильно поморожены его герои,
слишком ненатурален их страх,их отвращение - даже для детектива.
А ведь, казалось бы, какой прекрасный повод для рефлексии! Люди,
управляемые по радио при помощи вживленных в мозг  радиоприемни-
ков, преступники и жертвы одновременно - проблемка для Достоевс-
кого, а? 
   Еще  одно  близкое по духу к "хоррору" произведение - повесть
Александра Щеголева "Ночь навсегда". То есть,это,конечно,никакой 
не хоррор,не детектив и уж тем более - не фантастика. Это и хор-
рор, и фантастика,и детектив - но смешанные в разных пропорциях,
измельченные и тщательно пропущенные через фильтр авторского во-
сприятия - то есть,своеобразный пример синтеза жанров. Оговорюсь
сразу:эта повесть Александра Щеголева, как и большинство его по-
вестей и рассказов,мне не нравится.То есть я с ней категорически
не  согласен. Но  умные  люди  мне доказали на пальцах, что если
некое  литературное произведение вызывает активное неприятие, то
следует  прежде всего внимательно это произведение изучить - и я
вынужден был согласиться. Так вот,внимательно читая эту повесть,
нельзя  не  убедиться  в таланте Александра Щеголева. Потому что
гадости  тоже надо уметь талантливо, а он это умеет. Фантастичны
мотивации героев "Ночи...", фантастичны их поступки - но Щеголев
и не скрывает этого. У него несколько иная цель:изучить и смоде-
лировать поведение единственного "живого" героя повести, мечуще-
гося и разрывающегося между страхом и любовью отца мальчика-нае-
много убийцы. Для этого вовсе не обязательно соблюдать правдопо-
добие отдельных эпизодов,важно не исказить главное - и это Алек-
сандру Щеголеву  блестяще  удалось. И не все ли равно, какой це- 
ной?.
   В отличие от почти  не фантастической повести Щеголева, "Ска-
зание  о Четвертой Луне" покойного Владимира Фирсова - это клас- 
сическая  и очень качественная социальная фантастика. Написанная
много лет назад, эта книга достойна войти в золотой фонд советс-
кой  фантастики  на  ряду с произведениями Стругацких, Булычева,
Мирера, Савченко, Ларионовой и других фантастов этого поколения. 
Размышления Фирсова о путях и природе власти отличаются глубиной
и оригинальностью - особенно если вспомнить,в какие годы это пи-
салось. Остается только сожалеть, что это интереснейшее произве-
дение увидело свет с таким чудовищным опозданием.
   Другая  повесть, также  впервые увидевшая свет в этом году на
страницах "Уральского следопыта", антиутопия  Валентина Моисеева
"Спасатель" довольно  традиционна для нашей фантастики. Все обс- 
тоит как обычно: страна окончательно распалась,русское население
центральных  областей  России ведет жестокую и безнадежную войну
за  выживание против бывших нацменьшинств, в стране перманентное
военное положение,жизнь гражданина ни в грош не ставится госуда-
рством - словом, до  слез знакомая картина. Единственный выход -
вновь  пригласить  варягов: "Придите  и правьте нами!" Интересно
другое - угол, под  которым  рассматривает  сложившуюся ситуацию
автор. Дело в том,что в условиях войны на многих фронтах исполь-
зование  современных  судов русскими, за исключением атомоходов,
стало практически невозможно, и флоту пришлось вернуться ко вре-
менам  парусов и снастей. Моисеев описывает один из рейсов лесо-
возного барка Северного морского пароходства "Волгалес", ставший
для него последним.Стоит добавить наверное,что эта повесть напи-
сана  в 1990 году, когда никакой гражданской войной на истребле-
ние еще и не пахло. И написана, надо сказать, здорово.
   В  повести  Юрия Брайдера и Николая Чадовича "Стрелы Перуна с
разделяющимися боеголовками" есть всего помаленьку. Немного фар- 
са, немного высокой трагедии, немного от философской притчи и от
шпионского боевика. Такое смешение жанров становится, видимо,все
более  популярным  в кругах отечественных фантастов, в том числе
тех,кого уже не устраивает старый добрый фантастический реализм.
Впрочем, Брайдера  с  Чадовичем он, напротив, устраивает вполне.
Недаром  сюжет их повести восходит к классическому "1984" Оруэл-
ла: любовь делает нас свободными, но за эту свободу в конце кон- 
цов  приходится платить. Кое-где повесть перекликается с ранними
произведениями  Солженицына - чего  стоит  например первая фраза
повести: "В то утро Пряжкин проснулся необычайно рано - дозорный
на  Троицкой башне едва успел восемь раз пробить в рельс". Впро- 
чем,авторы используют возникшие ассоциации совершенно сознатель-
но, создавая вполне соответствующую содержанию повести атмосферу
полуказармы-полубардака.Нельзя не упомянуть и своеобычную автор-
скую иронию, то и дело появляющуюся на страницах повести, подчас
совершенно неожиданно. Не будь этой удивительной иронии,повесть,
при всех ее достоинствах, читалась бы совершенно иначе. Впрочем,
разве это возможно - на полном серьезе обсуждать принятые очере-
дной "Тпруней" решения, хотя бы эта "Тпруня" и была полувоенного
образца?..
   Коли уж речь зашла об иронии,то с этим делом в первую очередь
надо  обращаться  к Михаилу Успенскому, представленному в данной
номинации  сильно  порезанным  романом "Дорогой товарищ король".
Хотя  по  сравнению  с его удивительным романом повесть выглядит
куда как скромно, автор виртуозно владеет словом,и,кажется,умеет
шутить на любую тему и по любому поводу. Увы, если в романе этот
головокружительный юмор играет подчиненную роль, то тут он выхо-
дит на первый план, подчиняя себе логику повествования и превра-
щаясь  местами  в тяжеловесное самодостаточное ёрничество, почти
сатиру - политическую  или вовсе бессмысленную. Возможно, в этом
виноваты редакторы "Меги", где опубликован этот роман, но с уве-
личением плотности стёба на единицу текста в полном соответствии
с законом  перехода количества в качество, смеяться мне хотелось
все меньше и меньше. Правда, как я уже сказал, сам Михаил Успен-
ский, судя  по  всему, виноват в этой аберрации восприятия менее 
всего.
   А вот Александру Борянскому в его повести "Еще раз потерянный
Рай" напротив, на  мой  взгляд, чувства юмора слегка не хватило, 
хотя его книга и стала одним из ярчайших дебютов последних двух-
трех лет наравне с авторами вроде Громова и Ладыженского. Но эта
сумрачность, эта убийственная "сурьёзность"!.. Герой, выросший в
полном одиночестве в подземном бункере, вылезши впервые на пове-
рхность, даже не очень интересуется тем,что же за глобальная ка-
тастрофа  произошла  на  планете и как развивались события после
нее - вместо  этого он самоуглубленно размышляет о смысле жизни.
Когда герой подобного произведения вместо того, чтобы решать чи-
сто  конкретные вопросы рефлексирует напропалую, это выглядит по
меньшей мере несколько надуманно. Другое дело, если бы это прои-
сходило в чистых светлых коридорах какого-нибудь НИИЧАВО, в ком-
пании друзей-энтузиастов,таких же любителей порассуждать о проб-
лемах бытия,как и главный герой. Но когда подобное происходит на
фоне  разоренной, обезлюдевшей Земли - это страшно. От этого уже
попахивает  паранойей - особенно когда рассуждающий столь сосре-
доточен  на  своих  проблемах и умопомрачительно серьезен. Право
слово, начинаешь даже за него волноваться.
   Повесть Алексея Слаповского "Война балбесов" к фантастике от-
ношения  не  имеет  никакого, даже косвенного, хотя лично у меня
совокупный  объем публикаций Слаповского вызывает всяческое ува-
жение. Это самая обычная современная проза с единственным незна-
чительным  допущением: все события, описывающиеся в повести, так
или  иначе предшествуют и приближают заранее намеченную местными
полководцами войну между заштатным городком и его еще более заш-
татным пригородом. Честно говоря, мне гораздо больше понравилась
не  вошедшая  в  списки номинантов повесть того же автора "Вещий
сон", опубликованная некоторое время назад в "Знамени", хотя она 
относится к фантастике не больше,чем и "Война балбесов". По кра-
йней мере, финал там не такой мрачный - ну что это такое в самом
деле: главный герой вдруг, ни с того ни с сего остается на пепе-
лище, с  малыми детьми на руках, обманутый, брошенный... Нет уж,
если хочешь устроить герою и читателю эмоциональную встряску, то
обоснуй  все  психологически, продумай логику событий, приготовь
вразумительное объяснение своим действиям - тогда пожалуйста.
   Повести  Сергея Лукьяненко и Юлия Буркина "Сегодня, мама!", к
сожалению, едва ли предстоит обрести популярность в широких кру-
гах читающей публики,хотя ее уже и опубликовали два таких разных
и непохожих во всем журнала,как днепропетровский "МиФ" и красно-
ярский "День и ночь" <Уважаемый рецензент ошибся:на момент напи-
сания  обзора журнал "День и ночь" только анонсировал повесть на 
следующий  номер.- Ред. >: слишком уж она специфична, слишком уж 
узкому кругу лиц доступны все прелести ее. Ну кто, спрашивается,
из "нормальных" читателей  поймет, что (а точнее - кто) подразу-
мевается  под осетином Кубатаем, кулинаром Витманцом, слугой фа-
раона Гопой? Увы, без этого знания значительная часть очарования
повести теряется - например, полностью выпадает великолепный, но
совершенно лишний с точки зрения композиции "кулинарный" эпизод.
А жаль,повесть действительно замечательная. В отечественной фан-
тастике уже давно не появлялось произведений подобного рода. Она
не  только  мастерски  написана, но и оставляет у читателя давно
уже,казалось бы,забытое ощущение легкости и беззаботности,ощуще-
ние, что, в конечном счете, все будет хорошо. Несмотря на то,что
Лукьяненко  и Буркин не боятся описывать и вещи достаточно ужас- 
ные  и отвратительные, вроде сваривания фараона в кипящем масле,
делают  они  все  это так легко, словно играючи, что страшно или
противно читателю не становится. Что-то похожее присутствовало в
ранних вещах Стругацких и в первых повестях Булычева про Алису -
что-то ужасно наивное и в то же время согревающее и раскрепощаю-
щее читателя. Удивительно даже, что авторам удалось что-то подо-
бное с банальным сюжетом о петле времени, благодаря которой двое
ребятишек  попали сперва в будущее, а оттуда - в Древний Египет,
где  им удалось спасти девочку, ставшую впоследствии их матерью.
Впрочем, написано все это настолько динамично, что задуматься об
этом просто нет времени - вещь читается на вылет.
   Из многочисленных произведений самого плодовитого и талантли-
вого дебютанта года минувшего "Г.Л.Олди" в данную номинацию вош-
ли  повести  "Страх" и "Войти в образ". Если вас интересует, как
на данном этапе исторического развития следует писать фэнтези,то
очень рекомендую эти повести - потому что, на мой взгляд, именно
так писать и стоит. Удивительно,как сознание человека индустриа-
льной эпохи умудряется пропустить через себя сюжеты классической
фэнтези, трансформируя при этом их в нечто вполне оригинальное и
соответствующее эпохе.
   Повесть Павла Амнуэля "День последний - день первый" - первая
за  несколько  лет  весточка, дошедшая до нас от автора из земли
обетованной. Повесть построена в форме философской притчи с биб-
лейской начинкой: Мессия вновь является на Землю,чтобы предоста-
вить  ничего  не  подозревающему  воплощению всемогущего Господа
очередную  возможность выбора: существовать ли этому миру дальше
или же он этого не заслуживает? Сперва события разворачиваются в
постперестроечной  Москве, судя по реалиям - года два-три назад.
Господь воплощенный в простом смертном,принимает решение что так
жить нельзя. Вселенная начинает в спешном порядке сворачиваться,
грешники - один за другим исчезать "по грехам своим", впадая на-
последок в панику и безумие, герой же, запустивший процесс,жутко
мучается от раздвоенности,ибо вместе с недостатками мира исчеза-
ют  из реальности и все его достоинства, и, значит, ему придется
вновь  начинать  с  первозданного  хаоса, с  отделения  Света от
Тьмы... И все было бы хорошо,если бы не поразительная антропоце-
нтричность господнего восприятия Вселенной - и внимание его сос-
редоточено почему-то лишь на одном виде животных,и представления
о красоте и уродстве у него чисто обывательские, и единственным,
хотя  и неудачным царем и венцом природы он мыслит исключительно
человека...Особенно хорош момент,когда этот глубоко переживающий
крах Десяти Заповедей тонкий гуманист взрывает Сверхновую, дабы,
уничтожив под корень динозавров,очистить плацдарм для прогресси-
вных и многообещающих теплокровных. Как-то это не по божески,что
бы там не утверждал Павел Амнуэль.
   И, наконец, последняя  и самая значительная, по-моему, в этой
номинации  повесть - "Знак дракона" Сергея Казменко. Высказывают
мнение, что  эта  повесть  неоригинальна, так как, дескать, идею
"дракона  внутри  каждого из нас" первым высказал Евгений Шварц.
Поскольку на самом деле возраст этой идеи приближается к возрас-
ту человечества, о праве первородства говорить, на мой взгляд,не
совсем корректно. То, что удалось сделать Казменко - великолепно
без всяких скидок.Эта повесть не только безупречна в своей стро-
го канонической форме и глубока по общечеловеческому содержанию,
но и сочетает в себе лучшие черты жанра фэнтези, социальной фан-
тастики и классической дистопии.
   Если  в прошлом году в номинацию "Малая форма" входило доста-
точно  большое  количество практически равных по своему качеству
рассказов и коротких повестей, то в этом году, по-моему,ситуация
сложилась более однозначная, и на сей раз отделить явных лидеров
от аутсайдеров будет значительно проще. Например, при всех своих
достоинствах (которые, смею надеяться, у них имею место быть),ни
"День игры" А.Силецкого, ни "Мыс Дохлой Собаки" А.Саломатова, ни 
"Пусть  увядают  сто  цветов" А.Лежнева, ни  даже "Войти в реку" 
Льва Вершинина не станут лауреатами премии  ни при каком раскла- 
де. Так уж мне кажется.Остальные рассказы...Что ж,может быть.Все
зависит  от вкусов тех, от кого на сей раз будет зависеть судьба
претендентов.
   Итак, рассказы.
   "Иван Кублаханов" Виктора Пелевина - странно, что  такие вещи
не только включают в номинации,но и печатают до сих пор в журна-
лах  типа  "Меги". Это - своеобразный поток сознания кого-то или
чего-то, то  ли еще не рожденного, то ли рожденного, но так и не
начавшего себя осознавать в полной мере. Естественно, не фантас-
тика, но по-своему - весьма и весьма...
   "Женщина  с  диванчиком"  Марианны Алферовой. В очередной раз
описывается апофеоз того, что еще так недавно именовали "мещанс-
ким  мировоззрением", на сей раз выраженного в том, что роженицы
предпочитают вместо банального младенца произвести на свет дива-
нчик или там телевизор.
   "Плодовик" Владимира Вольфа - достаточно банальная по сюжету,
но остроумно и смешно написанная история на вечную тему "любопы-
тному  в дверях оторвали нос на днях". Интереснее всего выглядит
описываемое  походя общество, представляющее собой нечто среднее
между раннеамериканским фронтиром и свободной конфедерацией.
   Основное достоинство же "Чужих обычаев" Сергея Другаля заклю-
чается  в легком, приподнятом стиле, характерном доя большинства
произведений этого автора. Читать рассказ весело и приятно,пере-
читывать же хочется не очень. Но поскольку совсем немногие умеют
сегодня  писать так легко и весело, как Другаль, он, несмотря на
всю наивность своих сюжетов,практически не имеет конкурентов как
автор классической оптимистической НФ.
   "Человек человеку Лазарь" Александра Етоева - удивительно для
него  демократичный  по форме психологический боевик с ожидаемо-
неожиданной развязкой.
   "Ковчег  на  Второй  Линии" Николая Романецкого - философская
притча,описывающая очередной вариант конца света, после которого
спасутся - при  помощи ангелов-пришельцев - только лишь невинные
младенцы,не тронутые печатью разложения. Сильно попахивает "Днем
Триффидов", но сочетание библейской и научно-фантастической сим- 
волики создает причудливую атмосферу тихого локального апокалип-
сиса на одной отдельно взятой  планете, атмосферу романа-катаст-
рофы, ужатого  до размеров рассказа. Что, впрочем, его отнюдь не
портит.
   "Как вы мне все надоели" Далии Трускиновской - забавная,чрез-
вычайно  милая и типично женская фэнтези, блестяще удающаяся ав-
тору. Простенько,но со вкусом.Рекомендуется всем нелюбителям да-
мской прозы, хотя это едва ли их переубедит.
   "Кощей  Бессмертный - поэт  бесов" Бориса Штерна - рассказ со
своей  странной и загадочной историей. Очень пессимистичный - по
сравнению с другими творениями Штерна. История о талантах, кото-
рые порой оказываются совершенно иного рода, чем предполагалось,
и одновременно  сказочка о "лишнем" человеке - это отнюдь не так
весело, как может показаться, а даже напротив, весьма серьезно.
   "Псы и убийцы" Г.Панченко - рассказ, весьма сильный для дебю-
танта. Самый  главный судья для каждого из нас - собственная со-
весть,и если даже самому бесчеловечному режиму удается воспитать
людей так, что она у них не молчит, то,значит,хотя бы в какой-то
малой степени жертвы оказались ненапрасными.
   И, наконец, два  рассказа, которые, как мне кажется, являются
наиболее  вероятными  кандидатами на премию в этом году: "Фугу в
мундире" Сергея Лукьяненко и "Суббота надежд" Евгения Маевского. 
Напечатаны они были, между прочим, в одном и том же номере алма-
атинского журнала "Миры". Короткая,но чрезвычайно емкая по соде-
ржанию "альтернативка" Лукьяненко и фрагмент объемистого филосо-
фско-футуристического  полотна  Маевского чрезвычайно похожи, на
мой взгляд  в одном: и там и там внимание прежде всего обращаешь
на удивительно удачное сочетание формы,в которой все это написа-
но, и содержания,которое в это вложено. В самом деле: стилизация
под  японскую классическую новеллу у Лукьяненко - и переход Рос-
сии под юрисдикцию Японии; повесть в новеллах у умницы Маевского
(вспомните, хотя  бы "Возвращение" ) - и новейший, с учетом всех
коллизий последнего времени, вариант утопии. Кто же из авторов в
конце-концов  получит  премию судить не берусь. Мне лично больше
нравится Лукьяненко, но читать Маевского было приятнее...
   Одним словом, будем посмотреть
Другие статьи номера: