Hobby #01 31 января 1999

Из книг - Море синеет: Джошуа Слокэм - первый кругосветный мореплаватель-одиночка.

МОРЕ СИНЕЕТ...                            

   Джошуа Слокэм - первый кругосветный    
   мореплаватель-одиночка (Часть 1)       
------------------------------------------
П. Хитон                         [11.9 кВ]

         Ферма на Брайерс-Айленде         
  Юнга - матрос - капитан. Судостроитель  
    Шлюп "Спрей". Из Бостона в Глостер    

реди мореплавателей, которые, повинуясь
неведомому  зову,  совершали  одиночные
кругосветные  путешествия  на малых су-
   дах,  самое почетное место  принадлежит
капитану Джошуа Слокэму.  Он первым совер-
шил такое плавание. Немало других примеров
стойкости и мужества в сочетании с мастер-
ством вызывает наше восхищение,  но плава-
ние  капитана Слокэма  выделяется из всех,
ибо он сделал это впервые.                
  "Вокруг света в одиночку" - таково  наз-
вание его книги,  впервые опубликованной в
1900 году.  Это поистине классическое про-
изведение. Занять положение, которое никто
не может оспаривать,  позволило Слокэму не
только то, что он оказался первым.  Он был
наделен даром  превосходно описывать  свои
приключения, мысли и наблюдения. И вряд ли
найдутся равные ему в этом  среди  писате-
лей-моряков. Но самое любопытное в книге -
личность самого автора.  Знаток своего ре-
месла,  он был хоть и  скромным человеком,
но жадным до всего, что встречалось на пу-
ти, - будь то радости или тревоги.        
  "Вокруг света в одиночку" - книга, кото-
рая, пожалуй,  в большей степени,  чем ка-
кая-либо другая,  побуждала людей попытать
счастья  на море.  Более того, те,  кто не
рассчитывает совершить путешествие дальше,
чем, скажем, из Солента в Пул-Xарбор,  мо-
гут читать ее  и мечтать.  Книга эта - не-
отъемлемая часть  всякой хорошей библиоте-
ки.                                       
  Кто же был человек,  который ее написал?
Портрет его можно набросать  в общих  чер-
тах,  изучив  основные события  его жизни,
столь  полной приключений,  что рассказ  о
ней читается как роман, притом захватываю-
щий роман!                                

                 *  *  *                  

  Капитан Джошуа Слокэм родился в 1844 го-
ду в Новой Шотландии  и был потомком море-
ходов,  хотя отец его хозяйничал на ферме.
С восьми лет он начал работать  на отцовс-
кой ферме на Брайерс-Айленде,  и нельзя не
удивляться тому,  что человек,  получивший
столь скудное образование, научился писать
так хорошо,  так выразительно и четко.  Он
прекрасно сознавал  недостаточность своего
образования  и отмечал в книге,  что писал
ее "рукой, которая, увы, больше привыкла к
секстану, чем к перу".                    
  Конечно,  капитаны парусных судов должны
делать регулярные записи  в вахтенном жур-
нале,  что приучает их к простоте стиля  и
лаконичности.  Но это лишь половинное объ-
яснение.                                  
  Прошло  много времени  с тех пор,  а нас
все еще поражает удивительная наблюдатель-
ность этого замечательного моряка,  к тому
же скромного,  превосходно  знающего  свое
дело и, главное, обладающего чувством юмо-
ра.  Все это несомненные признаки таланта.
Книга его полна насмешливых и забавных на-
меков.                                    
  В детстве Джошуа жилось нелегко. Работая
на ферме у отца, он мечтал о море и кораб-
лях  и все свободное время проводил на во-
де.  Отец не одобрял  его страсти  к морю.
Однажды  (Джошуа было тогда  12 лет)  отец
обнаружил,  что сын вместо того, чтобы ра-
ботать, мастерит модель парусника. Любовно
изготовленная поделка  была  разломана  на
куски, а Джошуа получил основательную пор-
ку.  Слокэм убежал из дома: ферма лишилась
работника, а мир приобрел моряка. Но похо-
же, что он не обиделся на отца,  поскольку
в начале книги пишет:  "Отец мой был таким
человеком, который, очутись он на необита-
емом острове,  сумел бы  вернуться  домой,
если бы у него был складной нож да еще ка-
кое-нибудь дерево  под руками.  Он превос-
ходно разбирался в судах, но старая глино-
битная хижина  и ферма,  которую  он  имел
несчастье  унаследовать,   словно   якорь,
удерживали его".                          

                 *  *  *                  

  Джошуа Слокэму  удалось  получить  место
юнги (иногда он работал и коком)  на рыбо-
ловном судне, плававшем в заливе Фанди. На
ферму он не вернулся.                     
  К 17 годам  он в качестве матроса  успел
пересечь Атлантику на корабле с прямым во-
оружением. Но то ли еще ожидало его! Вско-
ре он оказался на борту английского судна,
шедшего в Китай. Теперь Слокэм окончатель-
но связал свою судьбу с морем. Приступ ли-
хорадки  задержал его в Батавии,  но через
некоторое время он был уже в экипаже паро-
хода "Саушей".  На этом судне он много раз
плавал  в водах  Дальнего Востока.  Знаком
ему был и грозный мыс Горн: он дважды оги-
бал его на английских судах.  В 18 лет  он
уже занимал должность второго штурмана.   
  Командовать судном он начал в 1869 году,
когда  ему исполнилось  25 лет.  Это  была
шхуна,  ходившая из Сиэтла в Сан-Франциско
и обратно.  По нашим сведениям, на ней пе-
ревозили зерно и уголь,  но  скорее  всего
это был зерновоз, который приспособили для
перевозки угля, когда трюмы его стали неп-
ригодными  для транспортировки зерна.  Год
спустя Слокэм командовал  барком  "Вашинг-
тон", что являлось повышением: "Вашингтон"
возил в Австралию генеральный груз. Специ-
альным рейсом он должен был из Сиднея  от-
правиться  на Аляску.  Обстоятельство  это
весьма существенно. "Вашингтон" вез строи-
тельные  материалы,  предназначенные   для
постройки рыболовных ботов.               
  Прежде, когда Слокэм обслуживал рыбокон-
сервные заводы  на Тихоокеанском побережье
Северной Америки,  он сам сконструировал и
построил небольшое судно.  Слокэм ходил на
нем целый сезон,  а потом  выгодно продал.
Это доказывает,  что  и проект  и качество
постройки  были хорошими.  Именно  поэтому
владельцы "Вашингтона" и направили молодо-
го моряка на Аляску,  чтобы возглавить там
работу. Опыт, приобретенный Слокэмом, ока-
зался  весьма  кстати  позднее,  когда  он
взялся  за  постройку  судна,   достаточно
прочного и мореходного, чтобы на нем можно
было совершить кругосветное путешествие. В
Сиднее Слокэм женился, и жена сопровождала
его на Аляску.  Во время перехода  барк не
раз  попадал  в крепкий шторм,  и  в конце
концов его выбросило на берег. Судно приш-
лось покинуть. Но Слокэм не хотел сдавать-
ся. Сняв с барка необходимое оборудование,
он прежде всего  соорудил  временное жилье
для команды. С помощью местных жителей ин-
дейцев построил 10-метровый китобойный бот
и, используя его и два бота поменьше,  це-
лый сезон успешно промышлял китов.        
  Позднее Слокэм на баркентине  "Констить-
юшн" ходил из Сан-Франциско в Австралию  и
на острова Тихого океана. Она принадлежала
тем же судовладельцам,  что и  злополучный
"Вашингтон".  Следовательно,  хозяева были
высокого мнения о Слокэме и не считали его
повинным в гибели барка.                  

                 *  *  *                  

  В 1873 году Слокэм снова становится  су-
достроителем. Когда Слокэм командовал бар-
ком "Бенжамен Эймар", хозяева продали суд-
но, и он оказался не у дел. Осев в Маниле,
он познакомился  с неким  мистером Джексо-
ном, проектировщиком судов. Слокэм, искав-
ший работу,  согласился построить судно по
чертежам Джексона.  Он взялся за работу со
свойственной ему деловитостью.            
  Расчистив участок  в джунглях,  построил
дом: ему нужно было удобное жилище - у не-
го были жена и дети. Позаботившись о своих
близких, он начал постройку судна. Местные
жители  дружелюбно относились к Слокэму  и
помогали ему,  чего нельзя было сказать  о
китайских судостроителях, живших севернее.
Узнав,  что "чужак" выхватил у них  из-под
носа выгодный подряд, они невзлюбили его и
собирались  уничтожить  самодельную  верфь
Слокэма.  Им удалось бы это сделать,  если
бы не местные жители - с их помощью Слокэм
отбил  два нападения.  Судно,  построенное
для Джексона,  удалось спустить на воду  в
срок.                                     
  Помимо денег,  Слокэм получил шхуну "Па-
то" водоизмещением 90 тонн.  Командуя "Па-
то",  он  пустился  в авантюру,  достойную
приключенческого  романа,  - направился  к
рифу Норт-Дейнджер,  расположенному  в 400
милях от берега.  Там на сравнительно  не-
большой глубине  затонул  английский барк.
Группа, зафрахтовавшая "Пато", знала,  что
в трюмах барка  находится ценный груз.  Но
искателям сокровищ не повезло. Правда, за-
тонувшее судно было найдено,  но когда на-
чались работы,  барк сполз с рифа  и опус-
тился на значительную глубину.            
  Слокэм сменил  не одно судно.  Но, пожа-
луй, лучшим из судов, которыми он командо-
вал, был "Нортерн-Лайт" - удивительно кра-
сивый корабль с прямым вооружением (Слокэм
фактически был  его  совладельцем).  Затем
небольшой барк  "Аквиднек",  о котором  он
писал:  "...маленький барк, казавшийся мне
самым совершенным созданием рук человечес-
ких; при хорошем ветре ему ничего не стои-
ло обогнать и пароход". У берегов Бразилии
судно потерпело кораблекрушение, но Слокэм
спасся  и построил "Либердаде" - небольшое
7,5-метровое судно,  которое оснастил  как
китайский  сампан.  В книге  "Плавание  на
<<Либердаде>>"  он писал,  что это  "самое
удобное в мире вооружение".               
  На своем необычном судне Слокэм вернулся
в Бостон;  к этому  переходу  американские
газеты проявили  весьма  большой  интерес.
Однако слава не смогла дать ему единствен-
ного,  чего он желал, - капитанской  долж-
ности. В 90-х годах прошлого века капитану
не так-то просто было найти работу.  И вот
теперь-то и начинается наш рассказ.       

                 *  *  *                  

  Слокэм уже два года  болтался на берегу,
когда ему предложили  изрядно потрепанный,
преклонного возраста  шлюп "Спрей"  длиной
10,5 метра. Шлюп этот, закрытый брезентом,
стоял на подпорках в Ферхейвене, являя со-
бой довольно жалкое зрелище.              
  Согласно условиям,  Слокэму  должны были
помочь оборудовать "Спрей"  и спустить  на
воду.  Но когда он приехал  в Фейхервен  и
увидел судно, он,  по его  словам,  понял,
что приятель,  всучивший ему  это  корыто,
смеется над ним. Оказалось, посудина прос-
тояла более 7 лет  и превратилась,  по су-
ществу, в развалину.                      
  Однако Слокэм знал, что смеется тот, кто
смеется последним, и сразу принялся за ре-
монт.  Да еще с каким усердием и решитель-
ностью:  "...я срубил крепкий дуб,  росший
поблизости, чтобы вытесать из него киль.."
Слокэм строил добросовестно и старательно.
Никто лучше его не знал,  как важна  проч-
ность корпуса;  недаром  капитаны-китобои,
пришедшие  из Нью-Бедфорда,  чтобы посмот-
реть, как у него идет дело, высоко оценили
его работу.  Материалы стоили Слокэму  553
доллара, а строительство заняло год и один
месяц.                                    
  В первую навигацию Слокэм занимался рыб-
ным промыслом, но не переставал мечтать об
океанских плаваниях  и дальних странах.  В
отличие  от  кругосветных  мореплавателей,
которые "намеревались сперва сходить непо-
далеку,  а уж потом решиться на более дли-
тельное плавание",  он задумал пойти сразу
вокруг света. Если учесть, что до него еще
никто не совершал  кругосветного путешест-
вия в одиночку,  становятся очевидными все
мужество и решимость этого человека.      
  В 1895 году он совершил переход  из Бос-
тона в Глостер, где дополнил оснастку суд-
на.  Прибытие в гавань Глостера  он описал
мастерски.  Прежде ему никогда еще не при-
ходилось входить в порт в одиночку. Слокэм
шел полным курсом,  причем  ветер был  до-
вольно свежим:  с гребней волн срывало бе-
лые барашки. Неподалеку шла шхуна с голыми
мачтами,  а у другой сорвало большую часть
парусины. На причале толпились глостерские
рыбаки, следившие за действиями пришельца.
Чтобы  не удариться  о причал,  к которому
стремительно  неслось  его  судно,  Слокэм
бросился на нос и убрал кливер. Судно тот-
час привелось к ветру  и, разумеется, сба-
вило ход. По словам Слокэма, "шлюп коснул-
ся стенки так осторожно,  что... не разда-
вил бы  и яичной скорлупы".  Слокэм  знал,
что  за ним наблюдают  искуснейшие  в мире
моряки и не хотел ударить в грязь лицом. А
когда пришвартовался, не смог произнести и
слова, так он устал.                      
  Всякий, кто когда-либо  пытался ввести в
гавань тяжелую яхту длиной  метров 10  при
сильном попутном ветре и волнении - а Сло-
кэму  это удалось, - знает,  что для этого
требуется большой опыт  и недюжинное  мас-
терство. Но капитан пишет об этом просто и
скромно - верный признак  настоящего чело-
века, проявляющийся на каждой странице его
книги,  и чтение ее доставляет особое нас-
лаждение.                                 




МОРЕ СИНЕЕТ...                            

   Джошуа Слокэм - первый кругосветный    
   мореплаватель-одиночка (Часть 2)       
------------------------------------------
П. Хитон                         [15.9 кВ]

             Через Атлантику              

конце концов Слокэм, сделав все необхо-
димые  приготовления,  2 июля  вышел из
Ярмута  с намерением  пересечь Атланти-
   ческий океан. Последуем и мы за ним.   
"Я надежно  уложил  весь  груз:  ведь меня
ожидал бурный  Атлантический океан.  Потом
спустил стеньгу,  чтобы увеличить остойчи-
вость судна,  и закрепил на палубе.  Затем
выбрал и заново закрепил фалы,  убедился в
прочности крепления бушприта и принайтовал
тузик, поскольку даже летом в океане можно
попасть в шторм.                          
  И действительно,  штормило уже несколько
недель, но 1 июля после крепкого норд-вес-
та задул ровный попутный ветер,  обещавший
судну хороший ход.  На другой день,  когда
встречное волнение уменьшилось,  я наконец
покинул Америку.  Вот  запись  в вахтенном
журнале,  сделанная в первые дни  плавания
на "Спрее": "9.30. Вышли из Ярмута. Прошли
мыс Сейбл.  Дистанция  3 кабельтова.  Ско-
рость 8 узлов. Свежий ветер от норд-веста.
Перед заходом солнца я поужинал клубникой,
выпил чаю.  Судно  рассекало  гладкую воду
под прикрытием побережья.                 
  В полдень 3 июля  прошли траверз острова
Айронбаунд.  "Спрей"  снова старался   изо
всех сил.  Нынче утром из Ливерпуля (Новая
Шотландия) вышла большая шхуна,  державшая
курс на восток.  Через пять часов  "Спрей"
оставил ее далеко за кормой.  В 6.45 подо-
шел к маяку на мысе Чебакто-Xед, неподале-
ку от Галифакса.  Я отсалютовал  флагом  и
пошел полным курсом,  чтобы  еще  засветло
быть восточнее острова Сейбл. На побережье
множество маяков и знаков. На Самбро (Ска-
ла стенаний) стоит великолепный маяк,  ко-
торый, увы,  не был замечен с лайнера "Ат-
лантик" в ту ночь,  когда произошла катас-
трофа.  Я иду в открытый океан,  за кормой
один за другим гаснут огни,  наконец исчез
из виду и последний - Самбро. "Спрей", ос-
тавшись в одиночестве,  продолжал путь.  4
июля в 6.00 взял два рифа. В 9.40 вечера я
с трудом разглядел  тусклый свет маяка  на
восточной оконечности острова Сейбл, кото-
рый по праву можно назвать  "островом тра-
гедий".  Туман, которого  прежде  не было,
теперь спустился  и навис  плотной пеленой
над морем.  Я очутился  в царстве  тумана,
отрезанный  от внешнего мира:  огня  маяка
уже не было видно.  Делая  частые  промеры
глубин, я установил,  что  после  полуночи
миновал  восточную оконечность  острова  и
что опасный участок мелей  и рифов  вскоре
должен остаться позади.  Ветер был благоп-
риятным,  хотя  и дул  с  зюйд-зюйд-веста,
принося с собой туман.  Я слышал,  что  за
какие-то несколько лет остров Сейбл, имев-
ший длину 40 миль,  уменьшился вдвое и что
из трех маяков,  построенных на нем  после
1880 года, два смыто, а скоро рухнет в мо-
ре и третий.                              
  Вечером 5 июля "Спрею",  целый день под-
прыгивавшему  на коротких  крутых  волнах,
взбрело в голову продолжать путь без помо-
щи рулевого.  Все это время  я  правил  на
зюйд-ост-тень-зюйд,  но затем  ветер начал
немного  заходить,   и  судно,  "попав   в
струю",  пошло на зюйд-ост со скоростью  8
узлов.                                    
  Я прибавил парусов, чтобы поскорей мино-
вать район  наиболее оживленного  движения
паровых судов и выйти  в зону Гольфстрима.
К вечеру туман рассеялся, и я увидел солн-
це в тот момент, когда оно коснулось гори-
зонта.  Я посмотрел  на восток  и на самом
конце бушприта увидел полную луну, с улыб-
кой поднимавшуюся из моря. Сам Нептун, по-
явись он на носу моего шлюпа,  не смог  бы
поразить меня в большей степени.          
  - Добрый вечер,  сэр! - воскликнул  я. -
Рад вас видеть!                           
  С тех пор я не раз беседовал с человеком
на поверхности луны  и  поверял  ему  свои
мысли.                                    
  Около полуночи  снова  опустился  туман,
еще более плотный,  чем прежде.  Казалось,
на него  можно ступить ногой.  Прошло нес-
колько дней. Ветер усилился до штормового,
волны становились все выше,  но судно было
надежное.  Окруженный стеной тумана, я все
сильнее ощущал одиночество, чувствовал се-
бя букашкой на соломинке, попавшей в бурю.
Закрепив намертво руль, я уходил спать,  а
судно шло само по себе.                   
  В эти дни у меня все чаще появлялось ка-
кое-то  жуткое ощущение.  Память  работала
поразительно четко. Зловещее, незначитель-
ное,  великое,  удивительное и обыденное -
все это странной чередой  проходило  перед
умственным взором. Давно забытое, что, ка-
залось,  принадлежит кому-то иному,  а  не
мне,  вновь возникало передо мной.  Голоса
прошлого, смеясь, плача,  рассказывали то,
что я некогда слышал в разных уголках све-
та.                                       
  Чувство одиночества исчезало,  когда на-
чинало штормить  и было  много работы,  но
едва погода улучшалась,  оно вновь возвра-
щалось, и я не мог от него избавиться. Ме-
ня предупреждали,  что наедине с самим со-
бой я могу разучиться говорить,  поэтому я
все время разговаривал. По морскому обычаю
ровно  в полдень  я провозглашал:  "Восемь
склянок!"  Или, обращаясь  к воображаемому
рулевому, кричал из каюты: "Как на румбе?"
или "Какой держим курс?" Однако не получив
ответа, еще болезненнее ощущал свое одино-
чество.  Голос мой замирал в пустоте,  и я
прекратил это занятие. Потом вспомнил, что
в детстве любил петь. Почему бы не взяться
за старое, тем более,  что тут я никого не
потревожу? Мои музыкальные способности ни-
кому пока не внушали  чувстсва зависти,  и
здесь,  в просторах Атлантики,  можно было
показать себя!  Посмотрели бы вы, как вып-
рыгивали из воды дельфины, когда я, не ща-
дя голоса,  ублажал море и его обитателей!
Старые черепахи,  выпучив глаза  и высунув
голову из воды, слушали, как я пою "Джонни
Бокер", "Мы заплатим Дарби Дойлю за ботин-
ки" и тому подобные песни.  Впрочем, дель-
фины,  судя по их прыжкам,  относились  ко
мне благосклоннее, чем черепахи.  Однажды,
когда я исполнял что-то вроде "Вавилон ру-
шится",  один дельфин подпрыгнул выше буш-
прита  и очутился бы  на палубе,  если  бы
"Спрей" шел быстрее. Морские птицы прибли-
жаться ко мне опасались.                  
  К 10 июля,  за 8 дней плавания,  "Спрей"
отошел на 1200 миль от мыса Сейбл.  Полто-
раста миль  в сутки - неплохо  для  такого
судна!  За все плавание это был лучший ре-
зультат.  Вечером 14 июля  экипаж "Спрея",
настроение которого значительно поднялось,
закричал: "Парус на горизонте!" Оказалось,
что это была баркентина.  Наступила  ночь.
Судно шло само по себе, на руле стоять бы-
ло незачем. Ветер дул с зюйда.  Я закрепил
надлежащим образом паруса,  и мы двигались
на ост.  Я часто выходил из рубки на палу-
бу, но все было в порядке,  все так же ве-
село поддувал свежий ветер. Наутро "Спрей"
догнал баркентину.  Это была  "Ла Вагиса",
вышедшая из Филадельфии  двадцать три  дня
назад;  она возвращалась в Виго, свой род-
ной порт.  Впередсмотрящий  заметил нас  с
мачты еще накануне. Когда шлюп приблизился
к баркентине,  капитан спустил мне бутылку
вина;  оно оказалось превосходного качест-
ва. Он также прислал визитную карточку, на
которой было указано:  "Хуан Гантес".  По-
-видимому, он, как многие испанцы, был хо-
рошим человеком.  Но когда я  попросил его
по приходе в порт  передать,  что  со мной
все в порядке ("Спрей" резво обходил его),
он пожал плечами,  подняв их  выше головы.
Помощник, знавший о моем путешествии, ска-
зал ему, что я плыву один.  Капитан перек-
рестился и удалился в каюту.  Больше он не
появлялся наверху. К заходу солнца баркен-
тина отстала на столько же, на сколько бы-
ла впереди накануне.                      
  Жизнь становилась  все менее  однообраз-
ной.  16 июля с норд-веста дул  ровный ве-
тер,  море было  гладким.  С  наветренного
борта по скуле я заметил крупное судно. То
был барк  "Ява",  приписанный  к Глазго  и
шедший из Перу в Куинстаун.  В 2.30 я раз-
говаривал с его капитаном,  смахивавшим на
медведя.  Впрочем,  на Аляске  я   однажды
встретил медведя,  который  выглядел  куда
дружелюбнее.  Во всяком случае,  тот  мед-
ведь,  казалось,  обрадовался  встрече  со
мной,  в отличие от этого  старого гризли.
Может быть, конечно, мой окрик помешал ка-
питану, и вид крохотного шлюпа, обходящего
громадное судно, подействовал на него, как
красная тряпка на быка.  При слабом ветре,
дувшем  три последних дня,  я имел  значи-
тельное преимущество  перед крупными суда-
ми.                                       
  Слишком тяжелый,  с обросшим днищем барк
едва тащился,  между тем мое судно неслось
легко,  словно птица, - грот "Спрея" наду-
вался даже при самом легком ветре.        
  - Давно ли тут такое безветрие? -  зары-
чал капитан "Явы",  когда я подошел к нему
ближе.                                    
  - Не знаю, кэп, - крикнул я что есть си-
лы  в ответ. - Я тут  недавно. -  При этих
словах помощник, стоявший на полубаке, ши-
роко улыбнулся.                           
  - Мыс Сейбл я оставил  четырнадцать дней
назад, - прибавил я. (До Азорских островов
оставалось рукой подать).                 
  - Помощник! - взревел капитан. -  Иди-ка
сюда,  послушай, что тут травит этот янки.
Спускай флаг,  помощник,  да поживее! -  И
"Ява" в шутку сдалась "Спрею".            
  Острая тоска, которая охватила меня вна-
чале, теперь рассеялась.  Во мне произошла
какая-то удивительная перемена. Полоса ту-
мана  кончилась.  Видно,  Нептун,  вначале
гневавшийся,  увидев  мою  почтительность,
смилостивился и позволил продолжать путь. 
  В вахтенном журнале 18 июля я сделал та-
кую запись:  "Погода благоприятная.  Ветер
зюйд-зюйд-вест.  Вокруг резвятся дельфины.
В 11.30 утра разошлись  с пароходом "Олим-
пия". Долгота 34` 50' W".                 
  - Через три минуты пробьют семь склянок,
- прокричал мне капитан, сообщив долготу и
судовое время.                            
  Я восхитился постановкой дела  на "Олим-
пии", но, по-моему,  капитан слишком пола-
гался на свое счисление. Такая уверенность
хороша, когда опасность далеко,  но я счи-
таю, что именно эта-то уверенность  и была
причиной несчастья, случившегося с "Атлан-
тиком" и многими другими судами, где капи-
таны слишком верили своим расчетам. "Олим-
пию" дельфины не сопровождали. Они предпо-
читают парусники.  Я заметил, кстати,  что
капитан "Олимпии"  совсем молод.  Надеюсь,
он будет удачливым.                       
  Земля! Утром 19 июля в морской дали воз-
ник таинственный купол,  похожий на сереб-
ряную гору.  Хотя он  был затянут  ослепи-
тельно белой дымкой,  которая  сверкала на
солнце словно полированное серебро,  я был
совершенно уверен,  что это остров Флориш.
В 16.30 прошли его траверз.  Дымка меж тем
рассеялась. И хотя Флориш - высокий остров
и находится только в 174 милях  от острова
Фаял,  его открыли много лет спустя  после
заселения  основной группы Азорских остро-
вов.                                      
  Ранним утром 20 июля  справа  по носу  я
заметил  горы  острова  Пику,  пробившиеся
сквозь облака.  Когда солнце разогнало ту-
ман,  один за другим стали возникать и бо-
лее низменные острова.  Вблизи  можно было
разглядеть возделанные поля. Лишь тот, кто
видел Азорские острова с палубы судна, мо-
жет представить себе  всю  красоту  их.  В
16.30 "Спрей" встал на якорь на рейде Фая-
ла".                                      
  Джошуа Слокэм  пробыл там  4 дня  (вдвое
дольше, чем предполагал),  а рано утром 24
июля снялся с якоря.  Погода была шквалис-
тая. Слокэму на дорогу дали слив.  Он поел
слив с брынзой и ночью  от болей в желудке
даже потерял сознание.                    
  "...Ночью меня  согнуло  в дугу.  Ветер,
который был  уже  достаточно  свежим,  все
усиливался,  небо на зюйд-весте стало хму-
рым. Надо было рифить паруса.  Превозмогая
боль, я спустил грот и, взяв два рифа, за-
крепил как можно старательнее. Кругом было
пока чисто, поэтому разумнее всего было бы
сделать  все как  следует,  а потом  спус-
титься в каюту. В море я всегда осмотрите-
лен,  но на этот раз,  хотя  и  надвигался
шторм, недостаточно уменьшил парусность. Я
только проверил шкоты.  Мне  следовало  бы
лечь в дрейф, а я этого не сделал.  Взамен
я поднял дважды зарифленный грот  и кливер
и предоставил  судно  самому  себе.  Затем
спустился в каюту  и тотчас упал,  корчась
от боли. Не знаю, долго ли я лежал: у меня
начался бред. Когда я, как мне показалось,
очнулся от обморока,  то понял,  что нача-
лось сильное волнение. Посмотрев на корму,
к своему изумлению,  я увидел на руле рос-
лого моряка, который крепко, словно в тис-
ках, сжимал ручки штурвала.  Он  был похож
на иностранца:  большой красный берет над-
винут на левое ухо,  лицо окаймляют лохма-
тые черные баки.  В любой части света  его
приняли бы за пирата. Разглядывая его сви-
репую физиономию,  я забыл про шторм и ду-
мал лишь о том,  как бы  этот пришелец  не
перерезал мне глотку.  Видно,  угадав  мои
мысли, он, сняв шапку, произнес:          
  - Сеньор капитан,  я не желаю вам зла. -
И  с едва заметной улыбкой  прибавил:  - Я
вольная птица,  но ничем  хуже контрабанды
не занимался. Я из экипажа Колумба.  Штур-
ман с "Пинты". Пришел вам на подмогу.  Ле-
жите спокойно, сеньор капитан, - продолжал
он. - Я сам поведу нынче ночью судно. Сей-
час у вас лихорадка,  но к утру  все прой-
дет.                                      
  Я подумал, что он, верно, лихой моряк, и
тут снова, словно читая мои мысли, он вос-
кликнул:                                  
  - Вон там, впереди,  "Пинта".  Надо дог-
нать ее. Прибавьте-ка парусов! Vale, vale,
muy vale!                                 
  Откусив большой кусок черного сухаря, он
прибавил:                                 
  - Нельзя было  есть  брынзу  со сливами,
капитан.  С брынзой вообще надо быть осто-
рожнее, если не знаешь, где ее варили. Кто
знает,  может, она изготовлена  из козьего
молока, потому-то и начала бодаться.      
  - Эй,  приятель! - крикнул  я.  - Хватит
читать мне нотации!                       
  Я сделал попытку расстелить матрац, что-
бы не лежать на жесткой палубе, и при этом
не спускал глаз со странного гостя. А тот,
заметив, что у меня по-прежнему будут боли
и лихорадка,  усмехнулся и запел неистовую
песню:                                    

  Выше, волна крутая!                     
  Громче, буря, вой!                      
  Кричи, чайка морская!                   
  До Азорских подать рукой!               

  Очевидно, мне стало лучше,  потому что я
стал раздражительным и начал возмущаться: 
  - Мне надоела  ваша  трескотня!  Раз  до
Азорских подать рукой, то пусть ваша озор-
ница-чайка, если она порядочная птица, ту-
да и летит!                               
  Я умолял его прекратить песню.  Время от
времени меня мутило.  Огромные волны обру-
шивались на "Спрей", а мне мерещилось, что
на палубу  падают шлюпки;  будто  неловкие
возчики  сбрасывают  их   с  фургонов   на
"Спрей", стоящий у пирса без кранцев.     
  - Вы разобъете шлюпки! - кричал я, когда
волны перехлестывали через рубку.         
  - Шлюпки разобъете,  а "Спрею" ничего не
сделается. Он крепкий!                    
  Когда рези в желудке и лихорадка прекра-
тились, я обнаружил, что с палубы, ослепи-
тельно белой,  как акулий зуб,  смыло все,
что было плохо закреплено. "Спрей", к мое-
му удивлению, держа заданный мною накануне
курс, мчался, словно рысак.  Сам Колумб не
мог бы держать судно на румбе точнее. Нес-
мотря на волнение, за ночь шлюп прошел де-
вяносто миль.  Я был  признателен  старому
рулевому, удивляло лишь,  что он  не убрал
кливер.  Шторм стихал,  и к полудню появи-
лось  солнце.   По  меридиональной  высоте
солнца и механическому лагу, который я ни-
когда не выбирал,  я определил,  что судно
шло этим курсом в течение суток.          
  Мне стало  гораздо лучше,  но я был  еще
очень слаб  и потому  не  отдал  рифов  ни
днем, ни в следующую ночь, хотя ветер стал
слабее. Расстелив на палубе мокрую одежду,
я улегся на солнцепеке и уснул. Во сне ме-
ня посетил, разумеется, ночной гость.     
  - Правильно сделали, что послушались ме-
ня ночью, - произнес он.                  
  - Если вам угодно, я охотно буду наведы-
ваться во время плавания - просто из любви
к приключениям.                           
  Закончив фразу, он снял свой берет и ис-
чез  также таинственно,  как  и  появился.
Очевидно,  он вернулся на свою  призрачную
"Пинту".  Проснулся я ободренный - сном  и
посещением бывалого моряка. Подняв с палу-
бы одежду, успевшую просохнуть, я выбросил
за борт все сливы, остававшиеся на судне."
  Погода постепенно улучшалась.  4 августа
впереди по курсу Слокэм заметил землю.  То
была Испания. В 15 часов "Спрей", завершив
первый этап своего плавания, отдал якорь в
гавани Гибралтара.  Слокэм всегда был уве-
рен в себе - за целую  жизнь  на  море  он
приобрел немалый опыт, - а теперь  безгра-
нично доверял и своему суденышку,  которое
так хорошо вело себя  по отношению к нему,
и рулевому с "Пинты".                     

                   (Окончание во 2-м номере)