05 февраля 2003

   Фредерик Браун
   Письмо Фениксу

   Я  хочу  сказать  вам много, так много,
что  трудно решить, с чего начать. К счас-
тью,  большую  часть  своей жизни я уже не
помню. Хорошо, что память ограничена. Было
бы ужасно помнить во всех подробностях сто
восемьдесят тысяч лет - срок четырех тысяч
жизней,  прожитых  мною  со времени первой
великой атомной войны.
   Это не значит, что я забыл по настояще-
му важные моменты. Я помню первую экспеди-
цию на Марс и третью экспедицию на Венеру.
Я помню - кажется, это была третья великая
война,  -  как  Скору  обстреливали с неба
оружием,  сравнить которое с ядерным - все
равно,  что сравнивать взрыв Новой с горе-
нием  нашего  медленно  умирающего Солнца.
Я  был  помощником  командира  гиперпрост-
ранственного  крейсера  во время войны  со
вторыми   внегалактическими  захватчиками,
которые  втайне  от  нас построили базы на
спутниках Юпитера и едва не вышибли нас из
Солнечной  системы  прежде,  чем мы успели
разработать  оружие,  против  которого они
не  смогли устоять. И они бежали туда, где
мы не могли их преследовать, а затем поки-
нули  нашу Галактику. Когда мы последовали
за ними через пятнадцать тысяч лет, их уже
не  было. Они вымерли за три тысячи лет до
того.
   Я хочу рассказать и об этом - о том мо-
гущественном народе и о других, - но спер-
ва,  чтобы  вы  знали,  откуда все это мне
известно, я расскажу о себе.
   Я не бессмертен. Во Вселенной есть лишь
одно  бессмертное создание. По сравнению с
ним  я ничего не значу, но вы не поймете и
не  поверите  мне,  пока не узнаете, кто я
такой.
   Имя  мое  не  важно,  и это к лучшему -
ведь  своего  настоящего имени я не помню.
Это  на так уж странно, как может вам  по-
казаться: сто восемьдесят тысяч лет - дол-
гий  срок,  и  по  тем или иным причинам я
менял  имя  более  тысячи раз. И что может
иметь  меньшее  значение,  чем имя, данное
мне  родителями  сто восемьдесят тысяч лет
назад?
   Я  не  мутант.  Это  произошло со мной,
когда мне было дведцать три, во время пер-
вой  атомной войны. То есть, первой войны,
где обе стороны использовали атомное  ору-
жие  -  разумеется,  если сравнивать его с
оружием,  разработанным  впоследствии, это
оружие  было слабеньким. Прошло менее две-
надцати  лет  с  момента  открытия атомной
бомбы.  Первые бомбы были сброшены в малой
войне, когда я был еще ребенком. Они быст-
ро закончили войну, потому что были лишь у
одной стороны.
   Первая  атомная  война была не особенно
скверной  -  да первая и не может быть та-
кой.  В этом мне повезло, потому что, если
бы  она оказалась скверной - той, что раз-
рушает  цивилизацию,  -  мне бы не выжить,
несмотря   на  биологическую  случайность,
произошедшую  со мной. Если бы с цивилиза-
цией было покончено, я бы не пережил шест-
надцатилетнего периода сна, который насту-
пил тридцатью годами позже. Но я снова за-
бегаю вперед.
   Мне было, помнится, двадцать или  двад-
цать  один, когда началась война. Меня  не
взяли  в армию сразу, потому что я был не-
годен  к  службе.  Я страдал весьма редкой
болезнью  гипофиза  какой-то  там синдром.
Название я забыл. Помимо всего прочего она
вызывала  тучность.  У меня было пятьдесят
фунтов лишнего веса и полностью отсутство-
вала  физическая  выносливость.  Я был без
колебаний признан непригодным.
   Следующие  два  года моя болезнь слегка
прогрессировала, но все остальное прогрес-
сировало  отнюдь не слегка. К тому времени
в армию браЛи уже всех подряд. Они бы вся-
ли и слепого без руки и без ноги, если  бы
он хотел стажаться. А я хотел сражаться. Я
потерял семью при бомбежке, мне осточерте-
ла  работа на военном заводе, и врачи ска-
зали  мне,  что моя болезнь неизлечима и в
любом  случае  мне  осталось  жить год или
два.  Поэтому я вступил в то, что осталось
от  армии,  и  был  без колебаний принят и
направлен на ближайший фронт, который про-
ходил в десяти милях. На следующий же день
я участвовал в бою.
   Я и теперь помню достаточно, чтобы  ви-
деть, что это был переломный момент войны,
хотя  дело  тут  вовсе  не в моем участии.
Противник исчерпал свои бомбы и перешел на
снаряды  и  пули.  Мы  тоже исчерпали свои
бомбы,  но  они не сумели вывести из строя
все  наши  военные  заводы, а их заводы мы
вывели  из  строя полностью. У нас все еще
оставались бомбадировщики и подобие коман-
дования,  определяющее  цели.  Разумеется,
на  глаз;  иногда  мы по ошибке сбрасывали
бомбы  на  свои воиска. Через неделю после
того,  как  я вступил в бой, я был выведен
из  строя  нашей небольшой бомбой, упавшей
примерно в миле от меня.
   Через две недели я пришел в себя  в ты-
ловом госпитале с тяжелыми ожогами. К тому
времени  война  была  завершена, не считая
операций по добиванию противника и восста-
новлению порядка. Это было совсем не похо-
же  на  то, что я называю катастрофической
войной. Эта война истребила - я могу толь-
ко  предполагать, в точности я не помню  -
четвертую или пятую часть населения плане-
ты.  Осталось  достаточно производственных
мощностей и выжило достаточно людей, чтобы
цивилизация сохранилась. Человечество было
отброшено назад на несколько столетий,  но
возврата к дикости не было, и начинать за-
ново  не  пришлось.  В  такие времена люди
вновь используют для освещения свечи и то-
пят  дровами,  но не потому, что Не знают,
как  пользоваться электричеством или добы-
вать  уголь; просто потрясения и революции
выбивают всех из колеи. Знание не утеряно,
оно ждет восстановления порядка.
   Совсем  иные последствия у катастрофич-
ной войны, когда уничтожается не менее де-
вяти  десятых  населения Земли - или Земли
и других планет. Тогда мир переодит к пол-
ной  дикости, и сотое поколение вновь отк-
рывает металлы для наконечников копий.
   Но  я  опять отвлекся. После того как я
пришел в сознание в госпитале, меня долгое
время терзала боль. Анестезирующих средств
больше не осталось. Я получил глубокие ра-
диационные  ожоги, которые несколько мезя-
цев  причиняли  мне нестерпимые страдания,
пока  постепенно  не  зажили. Я не спал, и
это  было  странно.  И  это пугало, потому
что  я  не понимал, что со мной произошло,
а неизвестное всегда пугает. Врачи обраща-
ли на меня мало внимания - я был лишь  од-
ним из миллионов обожженных и покалеченых.
Мне кажется, они не принимали всерьез  мои
утверждения,  что  я  совсем  не сплю. Они
думали,  что я сплю понемногу и либо преу-
величиваю, либо искренне заблуждаюсь. Но я
не спал совсем. И продолжал не спать, ког-
да, спустя долгое время, выздоровел и  по-
кинул госпиталь. Волею случая прошла и бо-
лезнь  моего гипофиза, вес вернулся к нор-
ме, и здоровье стало превосходным.
   Я  не спал тридцать лет. А потом заснул
и  проспал  шестнадцать лет. И после этого
сорокашестилетнего  периода  физически мне
по-прежнему было двадцать три.
   Вероятно, вы начинаете понимать, что со
мной произошло, как в то время начинал по-
нимать и я. Радиация - или комбинация раз-
ных  типов излучения - радикально изменила
функции моего гипофиза. Имели значение   и
другие  факторы.  Когда-то,  примерно  сто
пятьдесять  тысяч  лет назад, я специально
изучил  эндокринологию,  и  мне,  кажется,
удалось  в  этом разобраться. Если мои вы-
числения  верны,  вероятность того, что со
мною  случилось  - один ко многим миллиар-
дам.
   Конечно, процессы распада и старения  в
моем  организме  не  прекратились,  но  их
скорость   уменьшилась   приблизительно  в
пятнадцать  тысяч  раз.  Каждые сорок пять
лет  я  старею на один день. Так что я  не
бессмертен.  За  сто восемьдесят прошедших
тысячелетий я постарел на одиннадцать лет.
Сейчас  мой физический возвраст - тридцать
четыре года.
   Сорок  пять  лет  - это мой день. Около
тридцати  лет  я  бодрствую,  а затем сплю
примерно  пятнадцать. Мне повезло, что мои
первые  несколько  "дней"  не  пришлись не
время  полного распада общества и дикости,
иначе  я бы не пережил первые периоды сна.
Но  я  их пережил, понял систему и в даль-
нейшем  смог  позаботиться о своем выжива-
нии.  С тех пор я спал примерно четыре ты-
сячи  раз  и выжил. Возможно, когда-нибудь
мне  не  повезет.  Возможно, когда-нибудь,
несмотря  на  все  меры  предосторожности,
кто-то обнаружит и вскроет пещеру или убе-
жище,  где я укрылся на период сна. Но это
маловероятно.  У  меня есть годы на подго-
товку  такого  места  и опыт четырех тысяч
ночевок.  Вы можете тысячи раз пройти мимо
и ни о чем догадаетесь, а даже если что-то
заподозрите, не сумеете туда проникнуть.
   Нет,  мои  шансы выжить между периодами
бодрствования  намного выше, чем мои шансы
выжить  в  сознательный,  активный период.
То,  что я прожил их там много, можно наз-
вать чудом, несмотря на разработанные мною
способы выживания.
  ...А это хорошие способы. Я пережил семь
больших   атомных   и  суператомных  войн,
которые  сводили население Земли к горстке
дикарей,   сбившихся   вокруг   нескольких
стоянок    на   мизерных   площадях,   еще
пригодных для обитания. А в другие времена
и   в   другие  эпохи  я  побывал  в  пяти
галактиках, не считая нашей собственной.
  У  меня  было  несколько  тысяч  жен, но
всегда  по  одной  -  я  родился  в  эпоху
моногамии,  и  эта привычка укоренилась. Я
вырастил несколько тысяч детей. Конечно, я
не  мог  оставаться  с  одной женой больше
тридцати  лет  и  должен  был исчезать, но
тридцати  лет хватало нам обоим, особенно,
если  учесть, что она старела с нормальной
скоростью,  а  я  практически  не  старел.
Безусловно, это порождало проблемы, но я с
ними   справлялся.  Когда  я  женился,  то
женился   на  девушке  значительно  моложе
себя,   чтобы   впоследствии   разница   в
возрасте   не   стала   слишком  заметной.
Скажем,   мне  тридцать,  и  я  женюсь  на
шестнадцатилетней  девушке. Когда приходит
время  ее  оставить, ей сорок шесть, а мне
по-прежнему  тридцать.  И  лучше для всех,
что  после  пробуждения  я не возвращаюсь.
Если  она  к  тому времени жива, ей уже за
шестьдесят,   и  ей  не  доставит  радости
встреча  с  молодым  мужем, вернувшимся из
мертвых.    А   я   оставлял   ее   хорошо
обеспеченной,     состоятельной    вдовой,
завещая   ей  деньги  или  то,  что  в  ту
конкретную  эпоху  обеспечивало богатство.
Иногда  это  были  бусы  и наконечники для
стрел, иногда - запасы зерна, а один раз -
это  была  необычайная  цивилизация - даже
рыбья   чешуя.   Я  никогда  не  испытывал
трудностей  с  получением  денег или того,
что  их  заменяло.  После нескольких тысяч
лет   практики   труднее   стало   вовремя
остановиться,  чтобы  не привлечь внимания
чрезмерным богатством.
  Естественно, мне всегда удавалось и это.
По   понятным   причинам   я   никогда  не
стремился  к  власти  и  никогда  не давал
людям  повода  заподозрить,  что чем-то от
них  отличаюсь.  Обычно  я  каждую ночь по
нескольку  часов  лежу  и размышляю, делая
вид, что сплю.
  Но  все это важно не более, чем я сам. Я
рассказал это лишь затем, чтобы вы поняли,
откуда я узнал то, о чем сейчас вам скажу.
  Мне   незачем   вас   убеждать.   Ничего
изменить  вы  не сможете... а узнав все, и
не захотите.
  Я не пытаюсь на вас повлиять или куда-то
вас  повести. Прожив четыре тысячи жизней,
я  был кем угодно, только ме вождем. Этого
я избегал. Да, я нередко бывал богом среди
дикарей, но только для того, чтобы выжить.
Я  использовал силы, казавшиеся им магией,
для  поддержания  порядка,  а не для того,
чтобы  куда-то  их вести, чтобы от чего-то
их удерживать. Если я учил их пользоваться
луком  и  стрелами,  то  причиной тому был
голод.  Я  видел, что существующий порядок
необходим,   и   никогда  не  пытался  его
нарушить.
  Не нарушит его и мой рассказ.
  Вот  главное  - единственным бессмертным
организмом     во    Вселенной    является
человеческая раса.
  Во Вселенной были и есть другие расы, но
они  уже  вымерли  или  вымрут  в будущем.
Когда-то,  сто тысяч лет назад, мы изучили
ух     с    помощью    прибора,    который
регистрировал      присутствие      мысли,
присутствие  разума,  насколько  бы чужд и
удален  он ни был, и получили все данные о
них.  А  пятьдесят  тысяч  лет  назад этот
прибор  был  открыт  вновь. Число разумных
рас  не  изменилось, но лишь восемь из них
существовали  пятьдесят  тысяч  лет, и все
эти восемь рас одряхлели и теперь угасали.
Они  прошли  пик своего могущества и шли к
гибели.
  Они  достигли предела своих возможностей
-  а  таккой предел существует всегда, - и
другого  выхода,  кроме смерти, для них не
было.  Жизнь  всегда динамична и статичной
быть не может.
  Именно  это  я  пытаюсь  вам рассказать,
чтобы  вы  никогда  больше  не  испытывали
страха.    Только    та    раса,   которая
периодически   разрушает   себя   и   свои
достижения,    может   пережить,   скажем,
шестьдесят тысяч лет разумной жизни.
  Во   всей  Вселенной  одно  человечество
достигло  высокого  уровня  интеллекта, не
достигнув высокого уровня здравого смысла.
Мы  уникальны.  Мы  уже  по крайней мере в
пять раз древнее любой существовавшей расы
как  раз потому, что его у нас нет. Не раз
человек  чувствовал, что в безумии кроется
нечто   удивительное.  Не  только  высокий
уровень культуры дает человеку возможность
осознать,  что он коллективно безумен, что
он будет сражаться с собой, разрушать себя
- и возрождаться на пепелищах.
  Феникс,   птица,   которая  периодически
сжигает  себя в пламени и тут же рождается
обновленной,     чтобы     прожить     еще
тысячелетие,  и повторяет этот цикл вечно,
является    мифом    лишь   условно.   Она
существует, и она единственна.
  Этот феникс - вы.
  Ничто  не  в  силах  уничтожить вас, тем
более  теперь, когда многие высокоразвитые
цивилизации разнесли ваше семя по планетам
тысяч  солнц,  забросили в сотни галактик,
чтобы  вновь  и  вновь  следовать  тому же
закону.  Тому  закону, что установился сто
восемьдесят  тысяч  лет  назад.  Во всяком
случае, я так думаю.
  Я  не могу быть уверенным в этом, потому
что сам убедился, что те двадцать-тридцать
тысяч лет, которые проходят между падением
одной  цивилизации  и  подъемом следующей,
уничтожают все следы. За двадцать-тридцать
тысяч  лет  память  становится  легендами,
легенды  станосятся  суевериями,  а  потом
даже  суеверия  исчезают. Металлы ржавеют,
рассыпаются  и  возвращаются  в  землю,  а
ветер,   дождь   и   джунгли  разрушают  и
истирают  в  пыль  камень.  Меняются  сами
очертания  континентов,  приходят и уходят
ледники, и через двадцать тысяч лет города
оказуваются  покрытыми  милями  земли  или
милями воды.
  Поэтому   я   не  могу  быть  уверенным.
Возможно,  первая известная мне катастрофа
не    была   первой;   цивилизации   могли
подниматься  и падать и до меня. Если так,
то  это  лишь  усиливает  сказанное  мною;
тогда  получается, что человечество смогло
прожить больше ста восьмидесяти тысяч лет,
свидетелем   которых   я  стал,  и  сумело
пережить  не  только  те  шесть катастроф,
первую  из которых я считал началом костра
феникса.
  Но  если  не  считать  того,  что мы так
основательно   распространили   свое  семя
среди  звезд, что нас не сможет уничтожить
ни  смерть  Солнца,  ни  превращение его в
Новую  -  прошлое  значения не имеет. Лур,
Кандра,  Траган,  Ка,  Ну, Атлантида - эти
шесть знакомых мне цивилизаций исчезли без
следа,  как  примерно через двадцать тысяч
лет  исчезнет  и эта, но человеческая раса
выживет, и будет жить вечно.
  Это   знание   поможет   вам   сохранить
мужество  теперь,  в  1954  году по вашему
летоисчислению,  когда вас гложет тревога.
Я  надеюсь,  вам  поможет мысль о том, что
грядущая атомная война, которая, возможно,
произойдет еще при жизни вашего поколения,
не  станет катастрофической. Для этого она
придет   слишком   рано,  прежде,  чем  вы
разработаете  по-настоящему сокрушительное
оружие,   которым   человек   столько  раз
овладевал  ранее.  Да, вас отбросит назад.
Наступят  темные  века.  Потом, напуганные
тем,  что  назовут Третьей Мировой Войной,
люди  сочтут, что обуздали свое безумие...
им  всегда  так  кажется  после  умеренных
атомных войн.
  Некоторое    время    -   если   история
повторится  -  человек  будет остерегаться
войн.  Он вновь достигнет звезд и встретит
там  себе  подобных.  Не пройдет и пятисот
лет, как вы снова высадитесь на Марсе, и я
тоже    отправлюсь   туда,   чтобы   опять
поглядеть   на   каналы,  рыть  которые  я
помогал когда-то. Я не был там восемьдесят
тысяч  лет,  и мне хотелось бы посмотреть,
что  время  сделало  с  Марсом и с теми из
нас,   кто  оказался  отрезан  там,  когда
человечество   в  последний  раз  лишилось
космических   кораблей.  Конечно,  история
повторяется  и  там,  но  сроки могут быть
различны.  Мы  можем  застать  их на любой
стадии  цикла,  кроме вершины. Если бы они
находились  на  вершине развития, то не мы
бы   прилетели   к   ним,  а  они  к  нам.
Разумеется,  считая  себя  марсианами, как
считают теперь.
  Интересно,  как высоко вы поднимитесь на
этот  раз?  Я  надеюсь, не так высоко, как
Траган.  Надеюсь, никогда не откроют вновь
то  оружие,  которое  Траган  пустил в ход
против  своей  колонии  на  Скоре, которая
была  пятой  планетой,  пока  траганцы  не
разнесли  ее  на астероиды. Конечно, такое
оружие  может  быть разработано лишь после
того,   как  межгалактические  путешествия
снова  станут  обычными. Если я увижу, что
дело  идет  к  тому,  то покину Галактику,
хотя  мне  очень  бы  этого не хотелось. Я
люблю  Замлю  и  хотел  бы  провести здесь
остаток  своей смертной жизни, если ей еще
отпущено достаточно времени.
  Возможно,   Земле   и   не  повезет,  но
человеческая  раса  останется.  Повсюду  и
навсегда,    потому    что    никогда   не
образумится,  а  божественно лишь безумие.
Только  безумцы способны уничтожить себя и
все ими созданное.
  И только феникс живет вечно...