#01 22 октября 1998

Минская трагедия - Литературная обработка показаний и свидетельств А.Аринича, Д.Титовца, по делу о Минской трагедии.

 ЛИТЕРАТУРНАЯ ОБРАБОТКА

показаний и свидетельств А.Аринича,
Д.Титовца, (1969 г.р., 1968 г.р.) по делу
о Минской трагедии, по материалам
публикации журнала РУССКОЕ СЛОВО, за
декабрь 1987 года "Это ли клевета?",
 перепечатано журналом ЭСПРИ (Италия)

Заседание Минского Горсуда (СССР) в мае
 1987 года.


 - Ну, то есть, когда ее притащили,
я не знал, что она стукачка - это уже
потом Сова нам сказала и добавила:
"Мальчики, можете делать с ней, что
хотите, только не убивайте - сядем,
мол..."
 Пацаны ее накрыли в подьезде и
притащили - тапки по дороге свалились и
она была в белых носках, юбке какой-то и
синей кофточке. Насчет лифчика не знаю; на
лицо симпатичная такая девчонка,
черноволосая, с черными глазами, губы
пухлые. Звали Лариса, испугалась она,
конечно, начала в коридоре кричать.
Прибежала Сова и говорит: "Мальчики, не
надо так громко, услышат." Тогда Тит
ласково так говорит: "Лариса, Лариса стань
спокойно". Она в слезы, успокоилась... И
тогда Тит пнул ее, хорошо пнул, с оттяжкой
в живот. Она странно так всхлипнула и
загнулась.
 Тогда мы с Титом потащили ее в
ванную; ванная была маленькая, из белого
кафеля. С девчонки мы стащили юбку,
кофточку и лифчик. Там был еще Лох, так он
как увидел ее пухлую девичью грудь, на
которой соски едва заметно топорщились
розовыми шишечками, то крякнул и начал
стягивать с себя джинсы. Лариса стояла в
ванне на коленях в белых трусиках на худом
теле и белых носочках; плакала и,
прикрывая ладонями свои еще маленькие
груди, твердила: "Мальчики, не надо меня
мучать - я вам по хорошему дам, не надо".
Но Тит сказал, что она и так даст. Тогда
Лох спросил: "Сколько, Лариса, тебе лет?".
Она плачет: "Восемнадцать". "В рот
возьмешь", - говорит. Девчонка испуганно
смотрела на нас, Лох уже почти разделся и
стоял по пояс голый, дурной, пушка его
покачивалась. Тогда он ударил Ларису по
лицу: "Будешь?". Она упала на дно ванны и
из губы ее потекла кровь. "Будешь?" Она
зарыдала и кое-как поднявшись, измазав
ванну кровью из разбитых коленок и губы. Я
на такие коленки часто смотрел в парке,
когда девчонки с Левобережья катались на
качелях-лодках, и я не знал, что
когда-нибудь девчонка будет, дрожа этими
коленками, приближать лицо к красному,
мощному члену Лоха, а пряди волос будут
закрывать ее мокрую от слез щеку...
 Она, видно никогда не брала его
еще в рот и поэтому Лох не выдержал. Она
только целовала член, осторожно, как,
очевидно, целовала своего неизвестного нам
мальчика, да впрочем, мы таких... "Ты чего
же сука, щекочешь его, соси, говорю!" -
заорал Лох и схватив Ларису за волосы,
дернул голову девчонки на себя; она
вскрикнула, это была наверно, первая
серьезная боль ее за этот вечер и она не
знала, что будет еще... Она всхлипывала,
но продолжала сосать, Лох сладко жмурился.
Тит сказал, что он тоже, пожалуй
разденется. Мы раздетые толклись в ванной,
а Лариса прижалась лицом к члену Лоха и он
уже покачивался, постанывая.
 В этот момент в комнатку заглянула
Сова, она уже разделась донага и ходила в
одних чулках и туфлях, а на шее у нее было
ожерелье той девушки... Сова пожелала нам
успеха. Я взглянул на ее загорелую,
коричневую грудь с темными сосками,
знавшую наверно уже ни одного мужчину, и
почувствовал жгучее желание. Мы уже все
распалились: нам было интересно - ведь нам
дали живую игрушку, с нежной пушистой
кожей, плачущую и теплую - и детская жажда
ломать проснулась в нас с набывалой
силой... Члены у нас были вялыми, потом
начали подыматься; Лоха уже оттолкнули.
Тит залез в ваную; Лариса уже была прижата
к дну ванны и Тит, почти сел на нее... Она
уже тяжело дышала, пот выступил у нее на
лбу, увлажнил волосы... Она, Лариса
трудилась на славу. Но вот Тит, смеясь
положил ладонь на ее голую левую грудь,
вздымающуюся под рукой. Тит почувствовал,
наверно, мягкую кожу; а ведь он раньше
работал грузчиком, и начал тискать ее.
Девчонке стало больно и она не выдержав
вырвалась: член Тита, уже было
напрягшийся, вылил свои белые брызги ей на
грудь... Тит выругался. Лариса лежала на
дне ванны и скривив рот, смотрела на нас
просяще, не надо, мол!
 Тут в ванную ворвался Лох и
заорал: "Дайте мне эту сучку!". Он
по-прежнему был только в рубашке и став к
окну ванны, напрвил член на девушку. Та
что-то почувствовала, но было уже поздно:
Лох мочился на нее! Струя желтоватой влаги
залила ее голую грудь и трусики - она
отшатнулась, но поскользнулась и упала.
Тит и я, улыбаясь, подошли к краю ванны...
Теперь густо пахло туалетом...Теперь она,
Лариса, была мне противна, отвратительна
и, странно, ничуть не были противны наши
развлечения. Мы были нормальными крутыми
парнями - я, Лох, Тит, и даже крутая
девчонка Сова, а эта была последняя мразь,
стукачка. Так Сова нам сказала... Мне было
приятно унижать эту голую девчонку и я
взял ее за волосы и ткнул лицом в
собравшуюся на дне ванны лужу, но я
чуточку переборщил. Потому, как я разбил
ей нос, и лужица эта окрасилась розовым.
Дышать было уже трудно; пацаны решили все
смыть и Тит пустил в ванну кипяток. Он
добрался до ее ног в носках и она впервые
так жалобно и хрипло закричала -
обожглась. Тогда я взял у Тита душ и начал
окатывать ее холодной водой - в воздухе
повисли брызги, стало свежее... Пацаны
курили.
 - А давайте устроим ей "танцы до
полуночи"! - сказал Тит. Ларису вытащили
из ванной. На лице ее уже было несколько
синяков, волосы мокрые... Мы привязали ее
за руки и за ноги к батарее и тут Лох
заметил, что с нее до сих пор не сняли ни
трусиков, ни ни носок. Их стащили и я
подумал, что у ней очень красивые ноги -
тонкие лодыжки, пушок волос на икрах,
крепкие, но мягкие ступни, и розовые
пальцы. Хороша девчонка... Первым подошел
Тит, бросил зажженную сигарету и, обняв
ее, прижался к ее голому, распятому на
батарее телу, к выпукло торчащей груди.
Тит улыбался, он аккуратно вводил член и
вдруг резко, с криком втолкнул его прямо
вглубь тела Ларисы. Я видел, как она
застонала, как судорога пробежала по
стройным голым ногам. И Тит начал
покачивать член в ее лоно все сильнее и
жестче; он целовал ее грубо и жадно,
заглушая ее стоны. Девушка дышала уже с
хрипом, он тискал ее, заставляя
изгибаться: Ааааа...Ааа!! Потом я понял,
что ее запястья и лодыжки начала обжигать
горячая батарея; и вот член Тита внутри
нее прыснул струей и она обмякла... Глаза
у нее были закрыты, под ними синяки - губы
что-то бессвязно шепчут... Меж волос паха
дрожит клитор, бедняжка. И тут же на нее
навалился я. Я чувствовал тепло ее тела.
Его дрожь. Мне приятно было то, что она
беспомощна, было в этом что-то звериное,
темное а потому - притягательное. Я
чувствовал дыхание ее голой груди. Я
терзал ее внутри, там, где было ее самое
сокровенное и она подавалась моим
движениям, не знаю, от боли или от сласти.
Когда я целовал ее слабые губы мне было ее
даже чуточку жалко. Девчонка почти была в
беспамятстве, но это было и хорошо и вот я
приник еще раз к ее голому животу, грубо
стиснул ее бедра и застонал: все, я пустил
семя, я взял ее властно, не спрашивая
позволения, как и должен мужчина. Ее ноги
свела очередная судорога; я отошел и меня
сменил Тит, потом Лох потом опять я... У
Ларисы закатились почти глаза, на нее
плескали холодной водой. Оторвавшись от
девчонки, распятой на батарее, мы курили
торопливо, а Сова в соседней комнате
обмахивала нас полотенцами. И мы спорили,
сколько эта девчонка протянет, и сколько
еще через нее пройдет?
 Все испортил Лох. В то время, как
Тит использовал Ларису, прибежал Лох с
коробком спичек и ватой, эту вату он начал
заталкивать меж розовых пальчиков ног
девушки. Тит заметил это и заорал: давай,
давай, мол! Когда Лох поджег вату,
нехорошо запахло и девчонка начала
шевелить пальцами, но горящая вата не
выпадала. Она начала кричать и это еще
больше раззадорило Тита: он любит, когда
женщины кричат... Короче, она совсем
обмякла, груди ее стали вялыми и Титу все
это надоело. Он отступил назад; Лариса
почти висела на батарее и глаза ее
остановились. И Тит начал ее избивать. Бил
он умело; ее отвязали и Тит бил ее в пах,
да мы все били ее в пах, хотя бы по разу и
было приятно пинать ее в то место, которое
только что доставляло нам наслаждение; и
при каждом ударе она вскрикивала... Мы
повалили ее на пол и стали топтать; а
потом Тит принес болотные сапоги и мы по
очереди топтали ее, давя каблуками ее
голую грудь и пальцы...
 Все это, короче, надоело. Мы
оставили ее в ванной и включили ледяную
воду. А сами пошли в другую комнату к
Сове; там мы курили и пили принесенную
Титом водку. Сова долго ходила меж нами;
мы устали от воды, ударов, а Сова была
нага и свежа, и ее руки так ласково
тревожили наши члены. И вот наша верная
подружка опустилась передо мной на колени.
Ее бедра были пред моим лицом, от нее
пахло шампунем... И я восхищенно сначала
коснулся губами греха нашей подружки,
потом все больше и больше приникая губами
к ее голому паху, добрался таки до ее
щели... И теплые ноги нашей верной Совы
задвигались и я утонул в страсти тревожить
ее тело.
 ...Тем временем избитой Ларисе
все-таки удалось выбраться из ванной и
выползти на площадку, ползя вниз по
заплеванным ступеням. Мы догнали ее на
площадке; Тит опять избил ее жестоко и мы
бросили ее в ванную. Девчонка лежала на
дне, спина и ноги у нее были в
кровоподтеках и засосах; в крови был
золотистый пушок на икрах. Нетронуты
оставались только ягодицы. И тут Сова,
улыбнувшись, подтолкнула Тита к ванне,
тонкими пальцами коснувшись его члена. И
Тит понял... Он забрался в ванную,
навалился на избитую Ларису...И втолкнул
вставший колом член меж ее белых
нетронутых ягодиц... Бедняжка попыталась
подняться и вскрикнула. А Сова тоже
забралась в ванну к ним и обнимала,
улыбаясь, Тита; ее острые груди дразнили
его, а Сова, с улыбкой глядя на него, то
прижималась к нему, то отстранялась...
Глаза у Лоха заблестели и мы тогда начали
вырезать на коже ягодиц Ларисы начальные
буквы наших фамилий; "Л" получилась
просто, а вот с "Т" пришлось повозиться...
Девушка уже не кричала, кровь текла по ее
ляжкам и вот после этого она стала никому
не интересна. Мы засунули ей меж ног
тряпку, чтоб не лилась кровь и ушли...

 Проснулся я с Совой. Она спала и
на ее груди еще застыла влага; зазвонил
телефон. Я снял трубку, звонил Лохин,
сказал, что кто-то нас сдал и что он
сматывается... Как я потом узнал, он тоже
не успел... Я разбудил Сову; она
одевалась, когда менты зашли в наш
подьезд...


Литературная обработка показаний А.Аринича
и Д.Титовца с разрешения Следственного
Отдела Минской Прокуратуры произведена
 З.М.Ксешинским, журналистом.

Материал передан в журнал РУССКОЕ СЛОВО
группой минских борцов за гластность, 1987.
(C) Егор Радов