200 #W 01 января 1995

Барометр - Стоящие на стенах Вавилона.

                            Барометр

                        Сергей БЕРЕЖНОЙ

                   СТОЯЩИЕ НА СТЕНАХ ВАВИЛОНА

   Андрей ЛАЗАРЧУК. Солдаты Вавилона: Роман  /  "День  и ночь".-
1994.- ##1-3. 

                         ПОДСТУПЫ: СОНЕТ
   Поначалу кажется просто невозможным выбрать слово, на которое
должно опереться в разговоре об этом романе.
   Второе  прочтение  подарило мне понимание того, о чем следует
писать  в связи с "Солдатами Вавилона". Определилось пространст-
во. Оставалось найти точку опоры - слово.
   И только прочитав роман в третий раз, я нашел слово,с которо-
го  следовало начать. Смешно, но с этим словом я не был оригина-
лен. "В начале было Слово, и Слово было - Бог..."
   Итак...
   Лазарчук  написал концентрированно философский роман. С трес-
ком  рвутся, не  выдерживая  темпа повествования, или появляются
ниоткуда  сюжетные  линии, умирают и оживают герои, возводятся и
рушатся концепции, страшно и кроваво пересекаются пространства и
миры...Читатель стремительно погружается в пучины даже не извра-
щенной - какой-то  иной  логики. Логики  плывущих аксиом. Логики
хаоса.
   И вдруг читатель замечает, что все эти обрезки литературы на-
чинают сплетаться в какую-то картину - размытую, мозаичную,полу-
разрушенную, искалеченную, уродливую,- но определенно цельную.
   Следующий шаг, которого требует от читателя этот роман - най-
ти его, романа, "точку сборки". Сложность заключается в том, что
точку  эту  следует сознательно искать, более того - я совсем не
уверен, что  ее найдет каждый, кто за этот труд возьмется. Можно
считать, что мне повезло: философская концепция, удобно располо-
жившаяся в "точке сборки" романа, давно привлекала мое внимание,
и, встретив знакомые понятия, я сопоставил их с тем,что знал - в
том числе, и о работах Лазарчука.
   И все вдруг встало на свое место. И оказалось,что форма рома-
на  идеально  соответствует его содержанию, и форма эта не усту-
пает изяществом классическому сонету.
   Теза. Антитеза. Синтез.

                          ТЕЗА: КОДОНЫ
   Никуда не деться от введения нетрадиционной для классического
литературоведения терминологии - терминов теории информации.
   Человеческий мозг - достаточно мощный (самый мощный из извес-
тных  нам)  инструмент обработки информации. Отвлечемся от мате-
риальной сущности мозга, представим его в виде абстрактной моде-
ли:пассивная информация (память) - активная информация  (способы
обработки  пассивной информации). Назовем эту замкнутую информа-
ционную модель сознанием.
   Для того, чтобы "разомкнуть" эту модель, добавим еще две сос-
тавляющие: входной  информационный пакет, поступающий в сознание
извне  и предназначенный для обработки сознанием, и выходной ин-
формационный пакет - результат работы сознания, обращенный вовне
этого сознания.
   В рамках этой абстрактной схемы разница между мозгом человека
и процессором компьютера чисто количественная.Поэтому вполне ло-
гично предположить,что с накоплением ресурса памяти и возможнос-
тей  обработки информации, техногенное сознание способно создать
собственные  способы воздействия на внешний мир - куда включают-
ся, с точки зрения этого техногенного сознания, и сознания чело-
веческие.
   Так  появляются  кодоны - техногенные  информпакеты,  которые
внедряются  в сознание человека и перехватывают у него предвари-
тельную обработку входной информации. И человек начинает видеть,
слышать, ощущать то, чего нет...
   "...Где прямой свет ложился на пол, ковер был чист,но по сто-
ронам от светлой полосы копошилось что-то темное,по колено и вы- 
ше, похожее на плотную пену, и вдруг там, под пеной, что-то дер- 
нулось, пена  прорвалась, на миг показалась костяная рука, судо- 
рожна  сжалась  и исчезла; и снова звук, будто рывком проволокли 
плотную  тяжесть. Левее, у стены, стояла кроватка Сида, и в кро- 
ватке  копошилась эта же пена, а за кроваткой Ника увидела будто 
бы наклонившегося вперед человека, нет, не человека - что-то ок- 
руглое, плотное, сжатое,похожее на боксерскую перчатку в челове- 
ческий рост, и в следующий миг то, что было там, распрямилось, и 
Ника поняла, что оно на нее смотрит... То, что там стояло,с тош- 
нотворным  чмоканьем  выдвинулось из-за кроватки и вдруг раскры- 
лось, именно как перчатка, и из него выпал,тут же исчезнув в пе- 
не, крошечный скелетик..." 
   Видения, неотличимые от реальности, опрокидывающие и насилую-
щие сознание...Как легко парализовать сознание человека - доста-
точно вывести то,что он видит и слышит за пределы понимания  (то
есть,за пределы возможностей корректной обработки внешней инфор-
мации)...
   Это  первая  посылка. Взаимоотношения человека с миром жестко
завязаны на информационный обмен между ними - человеком и миром.
Стоит блокировать этот обмен, и человек исчезнет для мира, а мир
- для человека.
   Нет, не  совсем верно... Для человека исчезнет мир, в котором
он жил раньше. Но на место исчезнувшего мира придет новый, кото-
рый будет существовать только в сознании этого человека - но бу-
дет  по-прежнему дан ему во всех мыслимых ощущениях, и, следова-
тельно, - будет для него безупречно реален...
   Но если вброшенным в новую реальность оказывается не одно со-
знание, но несколько? Но если - все люди видят тот же кошмар,что
и  ты? Что тогда можно назвать реальностью? А если правы те, кто
видит  ближайшую  перспективу  в  формировании Надсознания - ре-
зультата объединения отдельных человеческих сознаний,- и отсече-
ние информканалов пошло именно на уровне Надсознания?..
   Но само Надсознание есть ни что иное, как результат объедине-
ния накопленных человечеством ресурсов памяти и способностей об-
работки информации. И, по аналогии, само Надсознание способно на
формирование  тех  же кодонов - но уже антропогенных. И что есть
антропогенный кодон, как не попытка сотворения нового мира? И не
Богом ли этого нового мира будет сотворившее его Надсознание?

                        АНТИТЕЗА: ЭРМЕРЫ
   Человеческая  этика противится насилию над сознанием. Порабо-
щенное сознание должно быть освобождено, кодон должен быть убит,
изгнан, человека  необходимо вернуть в реальный мир - то есть, в
тот  мир, который считает реальным эрмер - экзорцист, изгоняющий
из сознания кодона-демона...
   Эрмер не осознает, что он просто перебрасывает сознание чело-
века  из  одной иллюзии в другую, меняет на входном информканале
один  фильтр  на  другой - и, возможно, не менее грязный... Да и
есть ли вообще "чистый" фильтр? А уж если представить, что может
пойти  по входному информканалу, если фильтра не будет совсем...
Впрочем, принципиальной разницы нет: хоть фильтрованная информа-
ция, хоть не фильтрованная, нулевой фильтр - тоже фильтр,отрица-
тельный результат - тоже результат...
   Для  того, чтобы изгнать дьявола, человек должен изучить его.
Но, изучая  врага, неизбежно начинаешь его понимать. Перед эрме-
ром выстраивается вся цепочка: Сознание - Надсознание - Бог,тво-
рящий Новый мир... Бог, а не дьявол.
   Но  кто бы это ни был, он сотворил мир, горящий в огне катас-
троф. Собственно, само  существование мира - это и есть растяну-
тая на миллионы лет катастрофа.Что такое Вселенная? Взрыв - кол-
лапс, взрыв - коллапс... Что  такое  жизнь человеческая? Взрыв -
коллапс... Один апокалипсис наслаивается на другой, как масло на
ломоть  хлеба, и иного человеку - и миру - просто не дано. В ка-
ком бы мире ты не существовал,и какими бы ты не тешился иллюзия-
ми...
   Так кто же ты, эрмер-спасатель,возвращающий души из ада иллю-
зий  в  не менее иллюзорный рай? Может, ты убийца миров, которые
лучше  того, что  привычен тебе? Может, ты ученый, больше других
знающий о том, как рождаются иллюзорные миры? Может,ты странник,
блуждающий по этим мирам в поисках того самого, единственного...
А  может, ты  противоборствуешь юному Богу, который творит новый
мир?.. А  может, ты - слуга  и  творец Апокалипсиса, как бы этот
Апокалипсис не назывался: Столкновение Миров, Второе Пришествие,
Великая Революция, Афганистан...
   Как бы то ни было, какие бы катастрофы не обрушивались на че-
ловека, главным  для  него  остается  "нравственный  закон", со-
циальная  этика, собственный Бог каждого из нас. Каждый выбирает
ее  для себя сам, и, единожды избрав, да не впадет в ересь. Один
из  героев романа сочиняет гениальный апокриф о солдатах Вавило-
на. После того,как Господь "смешал языки" строителей Вавилонской
Башни, к  стенам города подступили враги. И, несмотря на то, что
солдаты не понимали командиров, город выстоял,ибо каждый его за-
щитник знал свое место на стене и свою "боевую задачу"...
   Не понимая друг друга,они остались верны каждый своему Богу -
и спасены были.

                      СИНТЕЗ: IN NOMINE...
   Они  равновелики в этом романе: боги и люди, миры и мифы. Они
одинаково значимы. Потому что все они составляют единую цепочку.
Ту  самую: Сознание - Надсознание - Бог - и Мир, в котором неиз-
бежно  появляется  свое Сознание,- и все начинается с начала. От
Отца к Сыну, от Сына - к Духу,- ничто не ново под этим небом.
   И не только под этим...

                  ЗАКЛЮЧЕНИЕ: БОГИ ПРОТИВ ЭТИКИ
   Теперь несколько слов о том, почему, собственно,я назвал этот
роман концентрированно философским.
   По  моему  глубочайшему убеждению, Лазарчук построил роман на
единственной, но  всеобъемлющей идее - проблеме невзаимодействия
человеческой  этики с законами, управляющими мирозданием. Законы
эти  Лазарчук сводит к глобальному философскому принципу равноз-
начности  материи  и  сознания, заменяя этим постулатом ортодок-
сальные  попытки  решения основного вопроса классической филосо-
фии. Такой  ход дает ему возможность совершенно по-новому взгля-
нуть на роль информации в структуре мироздания: даже бог,с точки
зрения автора, суть информационный пакет, порожденный обобщенным
сознанием человечества. Такой бог практически несоотносим с сов-
ременным  пониманием этики, что и порождает конфликт между ним и
человеком,для которого этика является одной из основ социального
существования.
   Роман, видимо, намеренно  усложнен  автором. Далеко не каждый
читатель прорвется через безумную смесь сюжетных,метафорических,
мировоззренческих, апокрифических фрагментов,через кровавые сре-
зы  множества  реальностей, через пересекающиеся параллели судеб
героев... Роман далеко не демократичен. Но Лазарчук, как мне ка-
жется, заслужил, чтобы у него был свой собственный читатель,дос-
таточно терпеливый, чтобы не раз и не два возвращаться к "Солда-
там Вавилона"...                         Сергей БЕРЕЖНОЙ

                    КЛАССИКИ И СОВРЕМЕННИКИ:
                Фантастика "Уральского следопыта"

А.ГРОМОВ. Наработка на отказ: Повесть / "УС", 1993, ##2-4. 

С.ДРУГАЛЬ. Чужие обычаи: Рассказ / "УС", 1993, #9. 

А.ЗАКИРОВ. Лабиринт: Рассказ / "УС", 1993, #7. 

А.ИВАНОВ. Корабли и Галактика: Повесть / "УС", 1993, ##10-11/12. 

В.КАЛИНИНА. Планета-Мечта: Повесть / "УС", 1993, ##2-3. 

А.ЛАЗАРЧУК. Мумия: Рассказ / "УС", 1993, #7. 

М.НЕМЧЕНКО. Родительский день: Рассказ / "УС", 1993, #7. 

Г.ПРАШКЕВИЧ. Спор с Дьяволом (Шпион против алхимиков - II):  По- 
весть / "УС", 1993, ##1-2. 

Г.ПРАШКЕВИЧ. Приговоренный  (Шпион против алхимиков - III):  По- 
весть / "УС", 1994, ##1-2. 

В.ФИРСОВ. Сказание о Четвертой Луне: Повесть / "УС", 1993,##8-9. 

В.ЩЕПЕТНЕВ. Тот, кто не спит: Повесть / "УС", 1993, #4. 

   В  1994 году закончилась эпоха Бугрова. В следующем году фан-
тастика "Следопыта" будет плакать и смеяться другим голосом.Но в
девяносто  третьем  и  девяносто  четвертом годах этот голос еще
звучал... Когда громко, когда приглушенно - но звучал...
   И 1993, и 1994 год журнал начал с повести из "шпионского" ци-
кла  Геннадия Прашкевича. "Спор с Дьяволом" можно  читать не без
определенного  удовольствия - во  всяком случае, мне так показа-
лось: динамично, детективно,плюс литературная тайна,- и открытая
концовка повести позволяла предположить, что дальше будет не ме-
нее  интересно. Представьте: герой узнает о таинственной цепочке
убийств  и самоубийств видных деятелей науки и культуры мирового
масштаба. Есть основания предполагать,что следующей жертвой ста-
нет  престарелый  писатель Биллингер (без пяти минут нобелевский
лауреат),уединенно живущий на своей даче. У старика работает са-
довник, которого находят мертвым. Герой занимает место покойного
садовника - само собой, не ради цветочков и персиков,а для того,
чтобы оборонить старика-писателя от таинственной угрозы - и, ми-
моделом, выяснить, что такое лежит у деда в сейфе. В сейфе обна-
руживается новый роман.Герой начинает его переснимать и просмат-
ривать, но успевает сделать то и другое едва до середины. Приез-
жает литагент Биллингера,по глупости залезает в сейф без миноис-
кателя, нарывается на добрый заряд пластиковой взрывчатки,остав-
ленный неизвестными доброжелателями, и...
   Кто подложил взрывчатку? Погибла ли рукопись романа? Чем этот
роман заканчивается - и почему? Кому мог помешать старый затвор-
ник Биллингер? Вот над чем размышляет главный герой, ломая хреб-
ты  случайно  подвернувшимся  налетчикам. Ответ ему подбрасывает
один  из  его боссов: это-де алхимики - секретная мировая мафия,
которая  слишком  по-своему любит человечество. Босс приказывает
герою всячески мешать алхимикам проявлять свою любовь. Чем герой
и руководствуется в следующей серии.
   Следующая серия, появившася через год,носила название "Приго-
воренный"  и  была совершенно беззубой. Как что-то хотя бы мини- 
мально самодостаточное она не смотрелась совершенно. Скорее, от-
дельная глава из романа. Шпион попадает в переделку, ему долго и
красочно  расписывают, как  крепко он влип, но он не унывает и в
два счета выдирается из капкана.В развитие предшествующего сюже-
та,алхимики ухлопали-таки Биллингера (прямо по телефону). Исчез-
нувшая рукопись пока не всплыла. Один из боссов оказался тварью,
не заслуживающей доверия. Все.
   "Спор с Дьяволом", по крайней мере, был расцвечен какой-ника-
кой культурной подкладкой (Биллингер обожает рассуждать о Сэлли-
нджере,Артуре Кларке и Говарде Фасте - как вам такая компашка?). 
В "Приговоренном", напротив,мировая культура проглядывает только
в  регулярных  тоскливых  воплях героя о том, как его мучает со-
весть за некогда погубленную душу  коллеги (Раскольников мучился
более  самоуглубленно - у  него этот процесс занимал все ресурсы
организма, на стрельбу и погони его уже не хватало).
   Так  что, к  сожалению  рецензента, он вынужден отказаться от
выставления "шпионским" повестям Прашкевича определенной оценки.
Рецензент  будет  ждать возможности охватить взором всю эпопею в
целом. Как это сделало мудрое жюри, вознаградившее серию  "Аэли-
той-94". А пока - увы. 
   Год  1993  продолжился  повестью Валентины Калининой  "Плане-
та-Мечта". После прочтения повести хочется называть автора Вале- 
чкой и ласково повторять: "Ну, маленькая, ну,не плачь; и не пиши 
больше о таких плохих дядях:видишь - сама себя напугала..." Нет,
в  общем, в  повести можно даже найти (при наличии особо острого
стремления) рациональное зерно.Можно даже рассмотреть его - хошь
в  лупу, хошь  в мелкоскоп. Рассмотреть и пожалеть: ну не сможет
никакое мало-мальски рациональное зерно вырасти на такой эстети-
ческой почве.
   "Планета-Мечта" - это, граждане,социальная фантастика. Где-то
в  чем-то. Наблюдается  что-то  социально  движущееся. Освободи-
тельные движения наблюдаются, подспудные и над. Замятинщина при-
сутствует (Горничная-1, Лакей-3 - чувствуете, какие  редкие про-
фессии у тамошних нумеров?). Оруэлловщина наличествует. Олдосов-
щина-Хакслиевщина. Но больше всего бросается в глаза фон, на ко-
тором все это малоудобно разложено. Фон, конечно, знатный - шпа-
ги,  бластеры, короли, зеки, черти, блаародство, производство  и
асисяй-любовь. И именно в тех интонациях, что я употребил.
   Я  поражен.  "Следопыт", конечно, подростковый журнал, но и в
подростковости  меру неплохо бы знать... хотя бы для того, чтобы
не давать повода для издевательств.
   И, по крайней мере, хотя бы не ставить контрастные по литера-
турному уровню произведения рядом. В следующем (четвертом) номе-
ре  напечатана более чем профессионально сделанная повесть Васи-
лия  Щепетнева  "Тот, кто  не  спит": спокойный  такой  и  очень 
культурный  триллер на советском материале. Кстати, одна из двух
публикаций "Следопыта", выдвигавшаяся  на  "Бронзовую  улитку" и
"Интерпресскон". Рядом с этой повестью творение Калининой произ- 
водит еще более угнетающее впечатление, нежели само по себе.
   Итак, "Тот,кто не спит". Голый сюжет от первого лица. Стреми-
тельный  поток сознания. Перестрелки, погони, взрывы, рукопашные
бои. Сначала все это существует как бы само по себе - взаимосвя-
зано, но  как  бы  вне определенного контекста. Но, мало-помалу,
этот контекст проявляется, подвсплывает к поверхности, поближе к
читательскому  восприятию - ненавязчиво, как бы даже неохотно...
Достаточно затасканный сюжет об очередном социальном эксперимен-
те  КГБ (а что было бы, если бы наиболее выносливая часть совет-
ского  народа пережила ядерную бомбардировку?) вдруг приобретает
свежесть - и, пожалуй, только  из-за  формы, в которой он отлит.
Щепетневу  поразительно  хорошо удалось сбалансировать повесть - 
сильно рекомендую!
   В  следующем  номере (сдвоенном  5/6) редакция порадовала нас
большим рассказом Джина Вульфа "Пятая голова Цербера" - прекрас-
ная новелла и весьма приличный перевод.
   Далее  последовала  подборка рассказов отечественных авторов.
"Родительский  день" Михаила Немченко - излишне патетическая за- 
рисовка о том,как нужно чтить свои корни. Видимо,автор полагает,
что  от  напоминания  эта мысль станет менее банальной.  "Мумия"
Андрея Лазарчука в комментариях не нуждается - премии "Бронзовая 
улитка" и "Интерпресскон" достаточно весомы и каждая в отдельно- 
сти, а уж вместе... И, наконец,  "Лабиринт" Абдулхака Закирова -
превосходный, на мой взгляд,философский рассказ на темы древнег-
реческой мифологии. Досадно,что рассказ этот не номинировался на
"Бронзовую улитку" - его присутствие в номинационном списке пош- 
ло  бы списку явно на пользу. Возможно, имеет смысл провести его
по номинациям 1995 года.
   В  номерах 8 и 9 "Следопыт" напечатал еще одну повесть покой-
ного Владимира Фирсова - "Сказание о Четвертой Луне". Честно го-
воря,я до сих пор не могу поверить,что она написана в 1969 году.
Повесть  невероятно  современна  даже сейчас, когда тоталитаризм
уже  забит  демократическими сапогами до тяжелой икоты - а выйди
эта   повесть   в   1987-м,  скажем,  стоять  бы  ей  наравне  с
"Невозвращенцем"... впрочем, я, кажется, снова  себя обманываю - 
фантастика все-таки...
   Параллельная реальность. Автоматы и мечи. Империя,владыка ко-
торой  бессмертен до тех пор, пока каждый день выпивает жизнь из
одного из своих подданных.Ежедневные казни - decapito - переста-
ли быть зрелищем даже для обывателей.Отрубленные головы бережно,
как книги в библиотеке, хранятся на полках в специальном отделе-
нии дворца...
   Повествование ведется от лица одной из таких голов,возвращен-
ной к жизни на чужом теле.
   Жажда мести, заговор, революция...
   Наконец-то (сколько  лет прошло со времени публикации повести
"Срубить крест"!) мы видим, как этот автор мог писать... Остает- 
ся  только  гадать, сколько  шедевров осталось им не написанными
из-за  того, что  они  все равно не были бы востребованы - своим
временем...
   По контрасту с повестью Фирсова, рассказ  Сергея Другаля "Чу-
жие  обычаи" - космическая НФ, написанная в виртуозном другалев- 
ском стиле. Команда первооткрывателей высаживается на свеженькую
планету  и  принимается  устанавливать взаимопонимание с местным
первобытным населением. Судя по тому, как ребята это делают, ме-
тодология процедуры контакта на Земле еще не разработана.Контак-
теры просто развлекаются - и заодно развлекают читателя.Один ге-
рой, установив  несоответствие  обычаев планеты общечеловеческим
нормам, начинает  активную прогрессорскую деятельность, за что и
получает. Другой, установив  то же самое, принимает чужие обычаи
как данность и успешно (до полной потери гуманистической идеоло-
гии) вливается в первобытно-племенной коллектив. Резюме: в чужой
монастырь  со  своим уставом не суйся. Пожалуй, редко какой рас-
сказ я читал с большим удовольствием.
   Помня, что время не стоит на месте - и авторы иногда тоже,- я
постарался забыть  о разочаровании от "Охоты на Большую Медведи-
цу", первой  повести  Алексея  Иванова, и приступил к его новому 
программному  произведению, которое называется "Корабли и Галак-
тика". И сразу же обрадовался - мне показалось,что у автора поя- 
вилось  чувство  юмора. Ну что еще я мог подумать, если с первых
строк  стало ясно, что я читаю классическую по форме космическую
оперу,нарочито патетическую и выспренную,да еще и с великолепны-
ми  пародийными эпизодами - одно описание космической крепости с
подъемным мостом, контрфорсами и краснокирпичными заплатами чего
стоит! В общем, читаю,радуюсь и думаю,что все хорошо,только надо
было автору для еще большего юмору тупо писать вообще все сущес-
твительные с заглавной буквы - не только Корабли, Люди и Космос,
а еще и, скажем, Пульт,Антенна и Сопло. И вдруг замечаю - что-то
не  так. Кажется, автор  все  эти пародийные прелести использует
как антураж для серьезной космической оперы - насколько космиче-
ская  опера  вообще может быть серьезной. То есть, это у Алексея
Иванова эстетика такая - то,что я однозначно воспринимаю как хо- 
хму, он не менее однозначно воспринимает как изыск. Вот ведь ка-
кая  разница восприятий... И теперь меня мучает и гложет вопрос:
это  у  меня восприятие такое уродское - или господин автор не в
состоянии  адекватно подобрать инструментарий для создания своих
произведений? Впрочем, повторяю, читается все это забавно и даже
может сильно понравится младшим школьницам.
   И закончить обзор я хочу упоминанием о повести москвича Алек-
сандра  Громова "Наработка  на  отказ". Громов написал сильную и 
динамичную вещь о Человечестве, которое обречено бесконечно пов-
торять свои ошибки,главная из которых - пренебрежение этичностью
средств, используемых для достижения поставленной цели. Это кос-
мическая  фантастика - действие разворачивается на другой плане-
те, которую  колонизируют  сразу несколько держав. Каждая делает
это по-своему, но основное внимание автор обращает на одно посе-
ление,давно ставшее самодостаточным социумом. Социум этот быстро
ассимилирует  новичков (тем самым сводя почти на нет влияние ма-
теринского  социума) и семимильными шагами движется от относите-
льной свободы к неприкрытому тоталитаризму.
   В "Наработке на отказ" есть почти все,что я хотел бы видеть в
добротно  сделанном  произведении массовой коммерческой  (что не
значит дурной) НФ - герой с ясно различимым характером,изобрета-
тельно  написанный  антураж, загадка. Несколько подкачал сюжет -
автору, кажется,не хватает пока дыхания на такие длинные дистан-
ции  и он никак не может выдержать ритм. Впрочем, это могут быть
издержки  технические - "Следопыт" напечатал повесть  (роман?) в
журнальном варианте... А в общем, могу только порадоваться,что в
нашей фантастике появился новый многообещающий автор.
   И в 1993, и в 1994  годах  "Уральский  следопыт"  приходил  в
Санкт-Петербург судорожно.К декабрю здесь появился только четве-
ртый номер. Увы. Обзор останавливается на полпути...
   Как жизнь                      Василий ВЛАДИМИРСКИЙ

Юрий БРАЙДЕР, Николай ЧАДОВИЧ. Избранные произведения. Том  I. / 
Нижний Новгород: "Флокс", 1994.- (Золотая полка фантастики). 

   Я  люблю  роман "Евангелие от Тимофея" и потому заранее прошу
простить меня за возможную пристрастность. На это есть свои при-
чины.  Кому-нибудь  может  показаться, что  мои  оценки  слишком
субъективны и эмоциональны, но... Простите.
   Как известно,  "Евангелие..." вместе с новым романом  "Клинки
Максаров", первоначально  напечатанном в значительно сокращенном 
варианте в "Меге" #1 за 1994 год,составляют первую половину обе-
щанной тетралогии "Тропа". Стоит ли говорить,что вариант романа,
сокращенный в три раза за счет с кровью вырванных из текста кус-
ков, был  весьма  далек от совершенства. Однако мне кажется, что
"Евангелие...", в свое время почти обойденное вниманием критики, 
заслуживает того, чтобы остановиться на нем отдельно.
   "Евангелие  от Тимофея" - очень умный и очень грустный роман.
Это роман-антиутопия, роман-гротеск,роман-притча. Притча о влас-
ти  и  о жизни, которая продолжается вопреки и несмотря на тупую
давящую силу этой власти. И если Лес в "Улитке на склоне" (вещи,
связь с которой в "Евангелии от Тимофея" прослеживается на уров-
не символов) является метафорой чужого и непонятного будущего,то
Вершень, Иззыбье  и Бездна - достаточно прозрачная метафора нас-
тоящего, не менее таинственного и пугающего. И у Стругацких, и у
Брайдера и Чадовича власть как таковая - один из главных предме- 
тов  размышления. Уже  в силу своей природы власть, как правило,
достается тому, для кого обладание ею служит достаточным вознаг-
раждением за любые издержки морального плана. Чем выше моральные
требования  человека к себе, тем меньше шансов у него взобраться
на верхнюю ступеньку социальной лестницы. Так происходит в любом
обществе, не зависимо от того,чем регулируются отношения в нем -
Конституцией,Библейскими Заповедями или Письменами на полях ста-
рой поваренной книги. Так будет продолжаться до тех пор,пока бу-
дет  существовать  сама власть - или, по крайней мере, институты
власти.
   Здесь  таится  и еще одно, принципиальное отличие  "Улитки на
склоне"  от "Евангелия от Тимофея": если взгляд Переца на полную 
бытового абсурда жизнь Управления - это взгляд изнутри,то взгляд
Артема, главного  героя  дилогии, путешественника между мирами -
это взгляд стороннего наблюдателя, и среди кажущегося абсурда он
обнаруживает  четкую  систему, действующую  с достаточно высокой
функциональностью, любое  отступление  от  которой  ведет к гло-
бальной катастрофе со сложно представимыми последствиями. Поэто-
му достигший  вопреки  всем  социальным  законам  вершины власти
Артем  еще более беспомощен, чем Перец, занявший место Директора
Управления.  Любое  изменение, независимо  от  его  целей, ведет
только к худшему - и это замыкает нового "Тимофея" в заколдован-
ный круг.
   И поэтому Артем уходит. Все поручения,которые дают ему стран-
ные  существа, живущие  во многих мирах одновременно, всего лишь
служат  предлогом. На самом деле ступить на Тропу его заставляет
бессилие что-либо изменить.
   Мир - или, вернее, миры - "Клинков  максаров"  в основном еще
менее гостеприимны,чем мир "Евангелия..." И если Вершень закали-
ла и изменила душу и разум Артема, то мир максаров проделал тоже
самое с его телом и волей - лишив тем самым последнего, что род-
нило  его  с тем человеком, который когда-то покинул Землю через
межпространственную щель. Впрочем, здесь авторы уже не замахива-
ются  на глобальные проблемы философского или социального плана.
Главный  вопрос "Клинков максаров" - вопрос о природе зла, но на
мой  взгляд, сам образ абсолютного зла выполнен в этом романе не
совсем  удачно. Социальные  отношения  в мире максаров на первый
взгляд прямо противоположны отношениям в "Евангелии..." Жесткая,
централизованная  олигархическая  власть там - и полная анархия,
где  относительное  затишье  может существовать только благодаря
паритету  сил  воинственных, почти бессмертных максаров здесь. И
Артем, незванным вторгшийся в пределы страны максаров,оказывает-
ся именно той мелочью, которая разрушает это шаткое равновесие.
   "Клинки  максаров"  четко доказывают, что склонность ко злу -
свойство  не врожденное, а благоприобретенное. И даже максары по
рождению не чужды любви - а она, как это ни банально,сильнее не-
нависти и даже смерти. Зло в человеке, равно как и добро, всегда
индуцировано извне,но личности вне того и другого не существует.
Именно поэтому добро и зло неразделимы.
   Путь Артема - не путь Воина, и поэтому он возвращается назад,
чтобы снова выйти на Дорогу, ведущему к Изначальному миру, через
миры  и судьбы. Встретить самого себя на этой Тропе не проблема,
не говоря уж о друзьях, умерших многие годы назад.
   Третье  большое произведение сборника - "Стрелы Перуна с раз-
деляющимися боеголовками" прежде не публиковалось. Довольно мяг- 
кая сатира на нынешнее положение дел в государстве,когда отдель-
ные субъекты в своем стремлении к автономии стремительно прибли-
жаются по размерам и населенности к городам-государствам Древней
Греции.Судьба Пряжкина,министра обороны Всея Роси и всех провин-
ций - судьба обыкновенного честного и в меру добросовестного ра-
ботника, маленького человека,попавшего в мясорубку Большой Поли-
тики. В  общем-то  говоря, именно  этому и посвящен весь сборник
Брайдера  и  Чадовича - судьбам  маленьких простых людей, против 
своей воли втянутых в события глобального масштаба, людей, поло-
манных,пережеванных и выплюнутых эпохой - но тем не менее не по-
терявших того, что делает их симпатичными нам: самоиронии,мягко-
го скепсиса и сострадания к другим.
   За это я и благодарен Ю.Брайдеру и Н.Чадовичу.

Геннадий ПРАШКЕВИЧ. Шпион против  алхимиков:  Сб.- Екатеринбург: 
"Тезис", 1994.- (Иноземье). 

   Итак, наконец-то екатеринбургскому издательству "Тезис" приш-
ла  в голову светлая мысль собрать под одной обложкой все девять
повестей сибирского  писателя Геннадия Прашкевича, так или иначе
относящихся к его широко известному циклу "Записки промышленного
шпиона". Примечательно, что  все эти повести наконец выстроены в 
соответствии  с  внутренней  хронологией цикла и благодаря этому
теперь  жизнеописание Эла Миллера, гения промышленного шпионажа,
выглядит достаточно последовательным и детальным.Точнее сказать,
это  описание перманентного грехопадения Миллера, ибо среди всех
повестей  нету ни одной - ни одной! - где промышленными шпионами
не  совершалось  бы то или иное тяжкое преступление против всего
человечества.
   Промышленный  шпион  не может быть глуп и недальновиден, и Эл
весьма умен в рамках своей профессии,но он живет в безжалостном,
жестоком  мире, где  знания  смертельно опасны, ибо они означают
деньги,привилегии и власть. А поэтому лучше тихо делать свое де-
ло, и, выйдя за пределы Консультации, молчать, как рыба или наб-
равший в рот воды. Эл именно так и поступает, будь то информация
о  экологической катастрофе, как в "Итаке - закрытом городе" или
"Человеке из морга", или о машине времени,как в "Шпионе в Юрском 
периоде". Пожалуй, он слишком любит жизнь - и эта безумная жажда 
жизни  не  только делает Миллера идеальным шпионом, но и придает
повестям неожиданную остроту психологического детектива. Прашке-
вич поступил мудро, противопоставив в последнее время Консульта-
ции, на которую работает Эл,тайную организацию "алхимиков" - еще
более глобальную и всеобъемлющую,цель которой - любыми средства-
ми  заставить  человечество  двигаться по заранее немеченому ими
пути.И хотя "алхимики" никогда не убивают своими руками,пугающая
загадочность  и  неясность  их конечной цели как-то сразу делает
Консультацию  более близкой к нам и менее пугающей. Ну, а незри-
мое присутствие "алхимиков" в свою очередь придает действиям Эла
некоторую законность в наших глазах.

Любовь Лукина, Евгений Лукин. Шерше ля бабушку:  Сб.- Волгоград: 
Упринформпечать, 1994. 

   Кто сказал, что сегодня не модно писать рассказы? Плюньте,по-
жалуйста, ему  в  глаза: рассказ, несомненно, представлял, пред-
ставляет и будет представлять одно из сложнейших и интереснейших
явлений мировой культуры.Именно этой формой виртуознее всех вла-
деют супруги Лукины из Волгограда, и поэтому то, что кроме "сол-
датской  сказки" "Разрешите  доложить!"  в их третью книгу вошли
практически  все ранние рассказы, может только порадовать. Впро-
чем, по-настоящему  впервые тут увидели свет разве что некоторые
из  фантастических  миниатюр под собирательным названием "Фанти-
ки", но это-то и здорово,потому что именно "Фантики" в этом сбо- 
рнике особенно хороши. Оригинальность манеры Лукиных, разительно
отличающая  их  прозу  от рассказов других авторов заключается в
удивительном сочетании простоты сюжетов и правильности языка,ис-
пользуемого  авторами для их изложения. В отличие от многих дру-
гих, для Лукиных никогда не являлся секретом тот факт, что крат-
чайшее расстояние между двумя точками - прямая,и поэтому их мыс-
ли никогда не тонут в нагромождении лишних слов,а их образы нео-
жиданно ярки и жизненны. Примечательно, что Лукиным каким-то чу-
дом  почти  всегда  удается  удержаться  от чисто эмоционального
прессинга - ни  тебе  окровавленных младенцев, ни благородных до
невозможности рыцарей без страха и упрека.Кроме того, Лукины по-
чти  никогда неоправданно не прибегают к использованию неологиз-
мов  или  заимствованию иностранных слов, что тоже весьма радует
слух.
   Трудно назвать лучшие даже из самых ранних сочинений Лукиных,
ибо  все их рассказы написаны просто замечательно. Впрочем, я бы
выделил из "Фантиков"  "Полдень, ХХ век", "Во избежание", "Шерше
ля бабушку", "Спроси у Цезаря" и,конечно же, "Ностальгию". Прав- 
да, остальные  рассказы сборника написаны не менее оригинально и
живо, и мое частное мнение не имеет тут ровно никакого значения,
ибо  сделать  четкий  и однозначный выбор в пользу какого-нибудь
одного из них практически невозможно.

Алексей  ЩУПОВ.  Холод  Малиогонта:  Сб.- Екатеринбург: "Тезис", 
1994. 

   Эта книга - первая у молодого автора, можно сказать, заявка,и
заявка  по-своему весьма интересная. Наиболее интересны, правда,
первая и последняя повести сборника ("Доноры" и "Холод Малиогон-
та"), но зато они представляют собой практически идеальные обра- 
зцы определенного рода литературы. Увы,ни "Косяк", ни "Вертолет"
несмотря на все свои несомненные достоинства какого-то усиленно-
го  внимания  не заслуживают: ну, уменьшился вертолет до размера
вороны - сколько же об этом можно писать!
   Впрочем, содержание заглавной повести тоже не отличается осо-
бой оригинальностью: это, видите ли,почти дословный римейк "Мас-
тера  и Маргариты" в современном интерьере и в лихом исполнении. 
Философией  Булгакова, "той силой, что вечно хочет зла, а совер-
шает благо" здесь и не пахнет: там,где у классика основополагаю- 
щие  силы мироздания выполняют предначертанное Судьбой, у Щупова
некий полуопереточный-полумасонский орден вершит скорый и крова-
вый  суд исходя из того, что "цель оправдывает средства", а  "мы
лучше  знаем, что для вас значит благо". Впрочем, получается до-
вольно симпатичный крутой боевичок с чертовщинкой. Правда,стран-
но выглядит на месте булгаковской притчи о Пилате и Иешуа невра-
зумительная байка о потерявшемся поезде, но это следует оставить
совести автора.
   А  вот у "Доноров" идея весьма хороша, да и читается повесть,
несмотря  на некоторую свою облегченность, "навылет". Недостатка
на мой взгляд только два: во-первых, герой, на которого по сюже-
ту должны сыпаться все несчастья почему-то представляется,напро-
тив, суперменом-везунчиком, без  особого напряжения уложившим не
меньше  роты  вооруженных  гангстеров, тогда как его должна была
уложить  уже третья пуля. Во-вторых, несколько раздражает убогая
концовка типа "бог из машины" - слишком уж бросается в глаза бе-
спомощность такого хода.
   И, тем не менее, книга эта, на мой взгляд, заслуживает самого
пристального чтения                            Б. ВАЛЕТ

Дмитрий БРАСЛАВСКИЙ. Подземелья Черного Замка / Худ. А.И.Сухору- 
ков.- М.: Производственно-коммерческий центр "АТ", 1991. - (Кни- 
га-игра 1). 

Дмитрий  БРАСЛАВСКИЙ.   Тайна    Капитана    Шелтона   /    Худ. 
А.И.Сухоруков.- М.: Калейдоскоп, 1992. - (Книга-игра 2). 

   ...Не то я проморгал,гуляючи по лесу в поисках Черного Замка,
какой-то  важный  ключ, не  то не взял нужный талисман - так или 
иначе, в этой сказке меня убили. И магия не помогла. А Принцесса 
- дура.  "За этой дверью вы найдете все, что нужно!" Я, как пос- 
ледний  лопух, выламываю дверь и влетаю прямо в кабинет Колдуна. 
Ну и, само собой,ему было не трудно со мной справиться - еще бы, 
мастерство на два пункта выше, чем у меня! Эх,если бы я пришиб в 
лесу  Зеленого Рыцаря, да взял бы его меч... Но после драки, как 
говорится, кулаками  не  машут. Ничего, в  следующий  раз  умнее 
буду... 
   Теперь  я понимаю, почему на Западе так популярны такие игры.
Стоит  только раз въехать в сюжет на коне главного героя, как вы
пленены - вы  будете раз за разом гибнуть в разнообразных перед-
рягах и поединках,зная,что - черт побери!- как-то же можно осво-
бодить  эту  Принцессу! Действительно, можно, но правильный путь
снова  не  лег  вам под ноги - и вы оказываетесть в Черном Замке
перед запертой дверью,а сзади уже слышны шаги Зеленых Баронов.И,
что самое паршивое, винить в этом совершенно некого: путь выбра-
ли вы сами.
   Браславский делает довольно мощные игры.Его можно упрекать за
неверно взятый тон (дело вкуса),за заимствование реалий (ненака-
зуемо - пока!), за некоторые неточности в построении (вот тут не
отвертится), но нельзя не признать главного: для любителя фэнте-
зи  он предложил совершенно новую возможность уйти в Зеркало - и
не  рабски  повторять  при  этом  слова главного героя, а самому
произносить их.
   Конечно, это лишь новая форма эскапизма. Пусть это слово раз-
дражает тех, кто не способен оторваться от нашего Отражения. Мне
жаль их.
   Честное слово,нет ничего лучше хорошей дозы такого эскапизма