ZX Pilot #23 10 мая 1998

Самиздат

Фантастика - Повесть Стругацких "Путь к Амальтею"(продолжение).

╔══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══╗
│   ФАНТАСТИКА       │
╚══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══──══╝

Продолжение. Начало см. в ## 16, 17, 18, 19, 20, 22.


      3. БОРТИНЖЕНЕР ПРЕДАЕТСЯ ВОСПОМИНАНИЯМ,
  А ШТУРМАН СОВЕТУЕТ НЕ ВСПОМИНАТЬ

   Жилин  ремонтировал комбайн контроля отражателя. В рубке было
очень  жарко  и душно, по-видимому, система кондиционирования по
кораблю  была совершенно расстроена, но заниматься ею не было ни
времени,  ни,  главное,  желания.  Сначала Жилин сбросил куртку,
затем  комбинезон  и  остался в трусах и сорочке. Варечка тут же
устроилась в складках сброшенного комбинезона и вскоре исчезла -
осталась только ее тень да иногда появлялись и сразу же исчезали
большие выпуклые глаза.
   Жилин  одну  за  другой  вытаскивал из исковерканного корпуса
комбайна  пластметалловые  пластины  печатных  схем, прозванивал
уцелевшие,   откладывал   в  сторону  расколотые  и  заменял  их
запасными.  Работал он методически, неторопливо, как на зачетной
сборке,  потому  что  спешить  было  некуда и потому что все это
было,  по-видимому,  ни к чему. Он старался ни о чем не думать и
только  радовался,  что очень хорошо помнит общую схему, что ему
почти  не  приходится заглядывать в руководство, что расшибся он
не так уж сильно и ссадины на голове подсохли и совсем не болят.
За  кожухом  фотореактора  жужжал  вычислитель. Михаил Антонович
шуршал  бумагой  и  мурлыкал  себе под нос что-то немузыкальное.
Михаил Антонович всегда мурлыкал себе под нос, когда работал.
   "Интересно,  над  чем  он работает сейчас? - подумал Жилин. -
Может быть, просто старается отвлечься. Это очень хорошо - уметь
отвлечься  в такие минуты. Планетологи, наверное, тоже работают,
сбрасывают  бомбозонды.  Так  мне  и  не  удалось  увидеть,  как
взрывается  очередь  бомбозондов.  И  еще многого мне не удалось
увидеть. Например, говорят, что очень хорош Юпитер с Амальтеи. И
мне  очень  хотелось  участвовать в межзвездной экспедиции или в
какой-нибудь  экспедиции  Следопытов  -  ученых, которые ищут на
других  планетах  следы  пришельцев  из  других  миров...  Потом
говорят,  что  на "Джей-станциях" есть славные девушки, и хорошо
было  бы  с  ними познакомиться, а потом рассказать об этом Пере
Хунту,  который  получил  распределение  на  лунные трассы и был
этому  рад,  чудак.  Забавно, Михаил Антонович фальшивит, словно
нарочно.  У него жена и двое детей... Нет, трое, и старшей дочке
уже  шестнадцать  лет,  - он все обещал нас познакомить и каждый
раз  этак залихватски подмигивал, но познакомиться теперь уже не
придется.  Многое  теперь  уже  не  придется.  Отец  будет очень
расстроен - ах, как нехорошо! Как это все нескладно получилось -
в   первом   же  самостоятельном  рейсе!  Хорошо,  что  я  тогда
поссорился  с  ней, - подумал вдруг Жилин. - Теперь все проще, а
могло бы быть очень сложно. Вот Михаилу Антоновичу гораздо хуже,
чем  мне.  И  капитану  хуже,  чем  мне. У капитана жена - очень
красивая  женщина, веселая и, кажется, умница. Она провожала его
и  ни о чем таком не думала, а может быть, и думала, но это было
незаметно,  но скорее всего, не думала, потому что уже привыкла.
Человек  ко  всему  может  привыкнуть.  Я,  например,  привык  к
перегрузкам,  хотя сначала было очень плохо, и я думал даже, что
меня  переведут  на факультет дистанционного управления. В Школе
это  называлось  "отправиться  к  девочкам":  на факультете было
много  девушек, обыкновенных хороших девушек, с ними всегда было
весело   и  интересно,  но  все-таки  "отправиться  к  девочкам"
считалось  зазорным.  Совершенно  непонятно  почему. Девушки шли
работать  на разные Спу и на станции и базы на других планетах и
работали  не хуже ребят. Иногда даже лучше. Все равно, - подумал
Жилин,  -  очень  хорошо, что мы тогда поссорились. Каково бы ей
сейчас  было!"  Он  вдруг  бессмысленно  уставился на треснувшую
пластину печатной схемы, которую держал в руках.
   "...Мы  целовались  в Большом Парке и потом на набережной под
белыми  статуями,  и  я  провожал  ее  домой,  и  мы  долго  еще
целовались  в парадном, и по лестнице все время почему-то ходили
люди,  хотя  было  уже  поздно.  И  она очень боялась, что вдруг
пройдет мимо ее мама и спросит: "А что ты здесь делаешь, Валя, и
кто этот молодой человек?" Это было летом, в белые ночи. И потом
я  приехал  на  зимние  каникулы,  и мы снова встретились, и все
было,  как  раньше,  только  в  парке  лежал  снег и голые сучья
шевелились  на низком сером небе. Поднимался ветер, нас заносило
порошей,  мы  совершенно закоченели и побежали греться в кафе на
улице  Межпланетников. Мы очень обрадовались, что там совсем нет
народу,  сели  у  окна  и  смотрели,  как  по  улице  проносятся
автомобили.  Я  поспорил,  что  знаю  все  марки  автомобилей, и
проспорил: подошла великолепная приземистая машина, и я не знал,
что  это  такое. Я вышел узнать, и мне сказали, что это "Золотой
Дракон",  новый  японский  атомокар.  Мы спорили на три желания.
Тогда  казалось, что это самое главное, что это будет всегда - и
зимой, и летом, и на набережной под белыми статуями, и в Большом
Парке, и в театре, где она была очень красивая в черном платье с
белым  воротником  и  все  время  толкала меня в бок, чтобы я не
хохотал  слишком  громко.  Но  однажды  она  не  пришла,  как мы
договорились,  и  я по видеофону условился снова, и она опять не
пришла  и перестала писать мне письма, когда я вернулся в Школу.
Я  все не верил и писал длинные письма, очень глупые, но тогда я
еще  не  знал,  что  они глупые. А через год я увидел ее в нашем
клубе.  Она  была  с  какой-то  девчонкой  и не узнала меня. Мне
показалось  тогда, что все пропало, но это прошло к концу пятого
курса,  и непонятно даже, почему это мне сейчас все вспомнилось.
Наверное,  потому, что теперь все равно. Я мог бы и не думать об
этом, но раз уж все равно..."
   Гулко хлопнул люк. Голос Быкова сказал:
   - Ну что, Михаил?
   - Заканчиваем  первый  виток,  Алешенька.  Упали  на  пятьсот
километров.
   - Так... - Было  слышно, как  по  полу  пнули  пластмассовыми
осколками. - Так, значит. Связи с Амальтеей, конечно, нет.
   - Приемник  молчит, - вздохнув,  сказал  Михаил  Антонович. -
Передатчик работает, но ведь здесь такие радиобури...
   - Что твои расчеты?
   - Я уже почти кончил, Алешенька. Получается  так, что мы про-
валимся на шесть-семь мегаметров и там повиснем. Будем  плавать,
как говорит  Володя. Давление  огромное, но нас не раздавит, это
ясно. Только  будет очень  тяжело - там сила тяжести два - два с
половиной "же".
   - Угу, - сказал  Быков. Он некоторое время молчал, затем ска-
зал: - У тебя какая-нибудь идея есть?
   - Что?
   - Я  говорю, у  тебя какая-нибудь  идея есть? Как отсюда выб-
раться?
   - Что ты, Алешенька! - Штурман говорил ласково, почти заиски-
вающе. - Какие  уж тут идеи! Это  же Юпитер. Я  как-то даже и не
слыхал, чтобы отсюда... выбирались.
   Наступило  долгое  молчание. Жилин  снова  принялся работать,
быстро и бесшумно. Потом Михаил Антонович вдруг сказал:
   - Ты не  вспоминай о ней, Алешенька. Тут  уж лучше не вспоми-
нать, а то так гадко становится, право...
   - А я и не вспоминаю, - сказал  Быков неприятным голосом. - И
тебе, штурман, не советую. Иван! - заорал он.
   - Да? - откликнулся Жилин, заторопившись.
   - Ты все возишься?
   - Сейчас кончаю.
   Было  слышно, как  капитан  идет  к нему, пиная пластмассовые
осколки.
   - Мусор, - бормотал он. - Кабак. Бедлам.
   Он вышел из-за кожуха и опустился рядом с Жилиным на корточки
   - Сейчас кончаю, - повторил Жилин.
   - А ты не торопишься, бортинженер, - сказал Быков сердито.
   Он засопел и принялся  вытаскивать из футляра запасные блоки.
Жилин  подвинулся немного, чтобы  освободить  ему место. Они оба
были широкие и громадные, и им было  немного тесно перед комбай-
ном. Работали  молча и быстро, и было слышно, как Михаил Антоно-
вич снова запустил вычислитель и замурлыкал.
   Когда сборка окончилась, Быков позвал:
   - Михаил, иди сюда.
   Он выпрямился и вытер пот со лба. Потом отодвинул ногой груду
битых пластин и включил общий контроль. На экране комбайна вспы-
хнула  трехмерная схема отражателя. Изображение медленно повора-
чивалось.
   - Ой-ей-ей, - сказал Михаил Антонович.
   Тик-тик-тик - поползла из вывода голубая лента записи.
   - А микропробоин мало, - негромко сказал Жилин.
   - Что микропробоины, - сказал Быков и нагнулся к самому экра-
ну. - Вот где главная-то сволочь.
   Схема  отражателя была окрашена в синий цвет. На синем белели
рваные пятна. Это были места,где либо пробило слои мезовещества,
либо разрушило систему контрольных ячеек.Белых пятен было много,
а на краю  отражателя они сливались в неровную белую кляксу, за-
нимавшую не менее восьмой части поверхности параболоида.
   Михаил Антонович махнул рукой и вернулся к вычислителю.
   - Петарды пускать таким отражателем, - пробормотал Жилин.
   Он  потянулся за  комбинезоном, вытряхнул  из него  Варечку и
принялся одеваться: в рубке  снова стало  холодно. Быков все еще
стоял, глядел  на экран  и грыз ноготь. Потом  он подобрал ленту
записи и бегло просмотрел ее.
   - Жилин, - сказал вдруг он. - Бери два сигма-тестера, проверь
питание и ступай в кессон. Я буду тебя там ждать. Михаил, бросай
все и займись креплением пробоин. Все бросай, я сказал.
   - Куда  ты  собрался, Лешенька? - спросил  Михаил Антонович с
удивлением.
   - Наружу, - коротко ответил Быков и вышел.
   - Зачем? - спросил Михаил Антонович, повернувшись к Жилину.
   Жилин пожал плечами. Он не знал зачем. Починить зеркало в
Пространстве, в рейсе, без специалистов-мезохимиков, без огром-
ных кристаллизаторов, без реакторных печей просто немыслимо. Так
же  немыслимо,  как,  например,  притянуть  Луну  к Земле голыми
руками. А в таком виде, в таком состоянии, как сейчас, с отбитым
краем, отражатель  мог  придать "Тахмасибу" только  вращательное
движение. Такое же, как в момент катастрофы.
   - Чепуха какая-то, - сказал Жилин нерешительно.
   Он посмотрел на Михаила Антоновича, а Михаил Антонович посмо-
трел  на  него. Они  молчали, и вдруг оба страшно  заторопились.
Михаил Антонович суетливо собрал свои листки и поспешно сказал:
   - Ну, иди. Иди, Ванюша, ступай скорее.
   В кессоне Быков  и Жилин  влезли в пустолазные  скафандры и с
некоторым трудом  втиснулись  в лифт. Коробка лифта стремительно
понеслась  вниз  вдоль гигантской трубы фотореактора, на которую
нанизывались все узлы корабля - от жилой гондолы до параболичес-
кого отражателя.
   - Хорошо, - сказал Быков.
   - Что хорошо? - спросил Жилин.
   Лифт остановился.
   - Хорошо, что лифт работает, - ответил Быков.
   - А, - разочарованно вздохнул Жилин.
   - Мог бы  и не  работать, - строго  сказал Быков. - Лез бы ты
тогда двести метров туда и обратно.
   Они  вышли  из шахты лифта и остановились на верхней площадке
параболоида.   Вниз   покато   уходил   черный   рубчатый  купол
отражателя.  Отражатель был огромен - семьсот пятьдесят метров в
длину  и полкилометра в растворе. Края его не было видно отсюда.
Над головой нависал громадный серебристый диск грузового отсека.
По  сторонам  его,  далеко  вынесенные  на кронштейнах, полыхали
бесшумным  голубым  пламенем  жерла  водородных  ракет. А вокруг
странно мерцал необычайный и грозный мир.
   Слева   тянулась   стена   рыжего   тумана.   Далеко   внизу,
невообразимо  глубоко  под  ногами, туман расслаивался на жирные
тугие  ряды облаков с темными прогалинами между ними. Еще дальше
и  еще глубже эти облака сливались в плотную коричневатую гладь.
Справа  стояло  сплошное  розовое  марево,  и Жилин вдруг увидел
Солнце - ослепительный ярко-розовый маленький диск.
   - Начали, - сказал Быков. Он сунул  Жилину моток тонкого тро-
са. - Закрепи в шахте, - сказал он.
   На другом конце троса он сделал петлю и затянул ее вокруг по-
яса. Затем  он повесил  себе на шею оба тестера и перекинул ногу
через перила.
   - Вытравливай понемногу, - сказал он. - Я пошел.
   Жилин  стоял  возле  самых  перил,  вцепившись  в трос обеими
руками,  и  смотрел,  как  толстая  неуклюжая фигура в блестящем
панцире   медленно   сползает   за  выпуклость  купола.  Панцирь
отсвечивал  розовым,  и  на  черном  рубчатом куполе тоже лежали
неподвижные розовые блики.
   - Живее  вытравливай, - сказал в шлемофоне сердитый голос Бы-
кова.
   Фигура в панцире скрылась, и на рубчатой поверхности осталась
только  блестящая  тугая  нитка  троса.  Жилин  стал смотреть на
Солнце. Иногда розовый диск затягивала мгла, тогда он становился
еще  более  резким  и  совсем красным. Жилин поглядел под ноги и
увидел на площадке свою смутную розоватую тень.
   - Гляди, Иван, - сказал голос Быкова. - Вниз гляди, вниз!
   Жилин  поглядел.  Глубоко  внизу из коричневой глади странным
призраком   выплыл   исполинский   белесый   бугор,  похожий  на
чудовищную  поганку.  Он медленно раздавался вширь, и можно было
различить  на  его  поверхности шевелящийся, словно клубок змей,
струйчатый узор.
   - Экзосферный протуберанец,- сказал Быков.- Большая редкость,
кажется. Вот черт, надо бы ребятам показать.
   Он имел  в виду  планетологов. Бугор вдруг засветился изнутри
дрожащим сиреневым светом.
   - Ух ты!.. - невольно сказал Жилин.
   - Вытравливай, - сказал Быков.
   Жилин   вытравил   еще  немного  троса,  не  спуская  глаз  с
протуберанца. Сначала ему показалось, что "Тахмасиб" летит прямо
на  протуберанец,  но через минуту он понял, что корабль пройдет
гораздо  левее.  Протуберанец  оторвался  от  коричневой глади и
поплыл  в  розовое  марево, волоча за собой клейкий хвост желтых
прозрачных  нитей.  В  нитях  опять вспыхнуло сиреневое зарево и
быстро погасло. Протуберанец растаял в розовом свете.
   Быков работал долго. Несколько раз он поднимался на площадку,
немного  отдыхал  и  снова  спускался,  каждый раз выбирая новое
направление.  Когда  он поднялся в третий раз, у него был только
один тестер.
   - Уронил, - коротко сказал он.
   Жилин  терпеливо вытравливал трос, упираясь ногой в перила. В
таком  положении  он  чувствовал  себя  очень  устойчиво  и  мог
озираться по сторонам. Но по сторонам ничего не менялось. Только
когда  капитан  поднялся  в  шестой  раз  и  буркнул: "Довольно.
Пошли",  Жилин  вдруг  подумал, что рыжая туманная стена слева -
облачная поверхность Юпитера - стала заметно ближе.
   В  рубке  было чисто. Михаил Антонович вымел осколки и теперь
сидел  на  своем  обычном  месте, нахохлившись, в меховой куртке
поверх  комбинезона.  Изо  рта  у  него  шел  пар - в рубке было
холодно.  Быков  сел  в  кресло, упер руки в колени и пристально
поглядел  сначала  на штурмана, потом на Жилина. Штурман и Жилин
ждали.
   - Ты закрепил пробоины? - спросил Быков штурмана.
   Михаил Антонович несколько раз кивнул.
   - Есть шанс, - сказал Быков.
   Михаил  Антонович выпрямился и шумно перевел дух. Жилин глот-
нул от волнения.
   - Есть  шанс, - повторил  Быков. - Но  он очень  маленький. И
совершенно фантастический.
   - Говори, Алешенька, - тихо попросил штурман.
   - Сейчас  скажу, - сказал  Быков и прокашлялся. - Шестнадцать
процентов  отражателя  вышли из строя. Вопрос такой: можем ли мы
заставить работать остальные  восемьдесят  четыре? Даже  меньше,
чем  восемьдесят  четыре, потому  что  процентов  десять  еще не
контролируется - разрушена система контрольных ячеек.
   Штурман и Жилин молчали, вытянув шеи.
   - Можем,- сказал Быков.- Во всяком случае, можем попробовать.
Надо сместить точку  сгорания  плазмы так, чтобы скомпенсировать
асимметрию поврежденного отражателя.
   - Ясно, - сказал Жилин дрожащим голосом.
   Быков поглядел на него.
   - Это   наше   единственный   шанс.  Мы  с  Иваном   займемся
переориентацией  магнитных  ловушек. Иван вполне может работать.
Ты,  Миша,  рассчитаешь  нам  новое  положение  точки сгорания в
соответствии  со  схемой  повреждения. Схему ты сейчас получишь.
Это сумасшедшая работа, но это наш единственный шанс.
   Он  смотрел  на  штурмана, и Михаил Антонович поднял голову и
встретился с ним глазами. Они отлично и сразу поняли друг друга.
Что  можно  не  успеть.  Что  там  внизу, в условиях чудовищного
давления,  коррозия  начнет разъедать корпус корабля - и корабль
может  растаять, как рафинад в кипятке, раньше, чем они закончат
работу.   Что   нечего   и   думать  скомпенсировать  асимметрию
полностью. Что никто и никогда не пытался водить корабли с такой
компенсацией,  на  двигателе,  ослабленном  по  меньшей  мере  в
полтора раза...
   - Это наш единственный шанс, - громко сказал Быков.
   - Я сделаю, Лешенька, - сказал Михаил Антонович. - Это нетру-
дно - рассчитать новую точку. Я сделаю.
   - Схему мертвых участков я тебе сейчас дам, - повторил Быков.
- И нам надо страшно спешить. Скоро начнется перегрузка, и будет
очень трудно работать. А если мы провалимся очень глубоко,станет
опасно включать  двигатель, потому что возможна цепная реакция в
сжатом водороде.- Он подумал и добавил:- И мы превратимся в газ.
   - Ясно, - сказал  Жилин. Ему  хотелось  начать сию же минуту,
немедленно.
   Михаил Антонович протянул руку с коротенькими пальцами и ска-
зал тонким голосом:
   - Схему, Лешенька, схему.
   На панели аварийного пульта замигали три красных огонька.
   - Ну вот, - сказал  Михаил  Антонович. - В аварийных  ракетах
кончается горючее.
   - Наплевать, - сказал Быков и встал.


Продолжение следует...