KrNews
#02
26 апреля 1998 |
|
История - Тормоз - три головы.
┌──────────────────────────────────────┐ │ История... │ └──────────────────────────────────────┘ (C) NIK-O /08/03/98/ 21: 20: 36 Здравствуйте! Как вы помните в прошлом номере было упомянуто, что ма страницах газеты будут публиковаться разные расс- казы, вот я и решил кое-что напечатать для машей КR. NEWS... * * * * * * * " КОГДА СКРЫБОЧКИНУ БЫЛО ПЛОХО, ОН ИСКАЛ, КОМУ СДЕЛАТЬ ЕЩЕ ХУЖЕ... " ТОРМОЗ - ТРИ ГОЛОВЫ. У ведьмы Капронихи взорвался самогон- ный аппарат. Гавкнулся, как последний реактор бывшего советского производства. И пока старуха боролась с пожаром в чу- лане среди барабашей и пауков, ее внук Тормоз счел для себя понятнее сбежать на улицу, где провел остаток ночи, ковы- ряя в носу и пугая бродячих животных. Рассветное время он любил. Не из-за тепла - в декабре во вьетнамках на босу ногу даже в полдень не упаришься, - а по причине нарастающей зрительной видимос- ти. Потому как питательные вещества на помойках уже заметны глазу, а драться из-за раннего часа еще не с кем, кроме, разве, жадных на витамины ветеранов труда. Сегодня ма первый случай он имел много хлеба, а ма второй - пропитавшиеся супом калбасные очистки, апельсиновую корку еще живого голубя. Которого упот- реблять не стал, а привязал ниткой за ногу, чтобы дышал воздухом до обеда. Кроме всего, случилась в мусорноном бач- ке подле посудохозяйсвенного магазина шоколадная конфета. Которой трудно было поверить, потому что она оказалась пер- вой в жизни Тормоза. Все же, преодолев ужас, он быстро сунул конфету в карман и, не оглядываясь, убежал. А потом дол- го, до самых утренних троллейбусов, но- сился по улицам, ломая тонкий девичес- кий ледок и стуча в окна пятиэтажек, показывал заспанным гражданам радостную находку, смеялся, пускал носом пузыри, придумывал слова и рассказывал свою жизнь. Как всякий человек, которого привыкли обижать, Тормоз отличался практическим умом и теперь собирался поделить сласть между двумя своими невестами Катькой и Машенькой - ученицами 9-го класса - за то, что при каждой встрече они долго любовно смеялись ему в лицо и позволяли докуривать свои папиросы; а иногда ходи- ли в подвал и давали трогать себя под одеждой - после чего били, били, били его в темноте молодыми своими красивыми ногами, и Тормозу становилось хорошо и безумно. До такой степени, что он дро- жал, слабел всеми своими внутренними членами и терял сознание. Невесты скоро должны были идти в школу, они обе жили в одном подъезде, и Тормоз терпеливо ждал на скамейке возле дома, когда навстречу появился участковый - лейтенант Скры- бочкин, стараюшийся держаться под углом к горизонту градусов хотя бы в 30, а с ним добровольный дружинник Степан Шмона- лов: они вчера вели борьбу с холодом на городских улицах, пока у Шмоналова не закончились деньги, а теперь оба собира- лись разойтись по домам. При виде участкового тормоз соскочил со скамейки и с почтительными знаками принялся выво- рачивать карманы. - А-а, слабоумный, - устало сказал Скрыбочкин. - Ну, как она, жисть? - Або-бо!. - радостно закивал Тормоз и, переминаясь, достал из штанины на- чавшую подтаивать конфету -замотал ею перед носом Скрыбочкина. - Ас-са-атри... фохветка, бляха! - Вишь, брат, тока придурки теперя нас и уважают, -заморгал лейтенант. - Больше никто. - А то шо у него в руке? - удивился Шмоналов, всегда голодный из-за нало- женных на него неимоверных алиментов. - Закусь, нет? - Счас поглядим, - Скрыбочкин властно оперся рукой о землю и поманил Тормоза головой: - Давай-ка, предъяви конди- терскую изделию. - А ние-е-ет, - замотал тот телом, но шагнул поближе. - М-мойт-гох-хе-та, бляха! - Ах ты ж! Значит, не подчиняться офицеру? - Участковый выкатил глазные яблоки наружу и, протянув руку, забрал у него конфету. - Конфискую твою вещь как незаконное изделие. Иди, пока самого у тюрягу не засадил! - Чи, может, там у него бомба замас- кироватая. А он поглядеть мешает, своло- ченок, - расстроился Шмоналов. У него болел желудок. Недавно он пос- порил со Скрыбочкиным на ящик водки, что за один присест съест его списанные бо- тинки вместе со шнурками. И съел, ко- нечно, чтобы выиграть... В ту же ночь его доставили в больницу и еле спасли от нечеловеческого отравления алкоголем. С тех пор он страдал желудком. Участковый, хоть и держал сердце за то, что из всего ящика ему досталось лишь полбутылки, но все же сочувствовал товарищу. - Подавись, - он отдал конфету Шмона- лову и пошел дельше. Тормоз стоял с вывороченной вниз че- люстью и молча смотрел вслед удаляющим- ся. Откуда им было знать, что мир для него утратил внутренний рисунок. Тормозу было 48 лет, и он до самой смерти не представлял о конфетах, а теперь его об- манули. Он стоял, стараясь отыскать смысл самого себя, и ничего не находил. И тогда он пошел по городу. Он шел, и слезы его, собирая пыль ветра, делали на асфальте пятна. И ог- ромный язык его, никогда не помещавший- ся во рту, мешал смотреть вперед и пугал прохожих. Он оставался один и лихорадочно думал о себе посреди несовершенного мира, где есть голод и несправедливость, а Катька и Машенька, может, прячутся в подвале с кем-нибудь другим, чтобы есть морожен- ное, а по телевизору вручают новые наг- рады совсем чужим людям и стреляют друг в друга ракетами, блаха, чтобы говорить "народ" и кричать "ура! " вместо того, чтобы по-честному надувать гондоны, большие, белые, в какие они с Витьком Парахиным наливали, почитай, по ведру холодной воды из-под крана и бросали под Новый год с балкона кому-нибудь на го- лову, а Скрыбочкин гонялся за ними с пистолетной кобурой, в которой прятал малосольный огурец, ничего же ему не сделаешь, такая ряха здоровая, чтоб те- перь конфету чужому человеку пожрать, потому как раз на митенге за демократов куском забора защищался, и тепеть, вы- ходит все можно, хотя, конечно, вот так живот ему разрезать и понемногу кишки оттуда доставать, чтоб он видел, когда ты употребляешь их в пищу, а еще лучше печенку-то свежую, а из мочевого пузыря справить шарик со свистулькой, какую дад (на телеге раньше ездил) за металлолом обменивал, пока ему для грабежа пацаны "лимонку" за шиворот не кинули, чтоб не жил, и тогда, может, мир имел смысл, которого не становилось больше, чем ни- когда не было, а лишь пропадали продук- ты питания, и Вселенная раскачивалась вокруг своей темноты, только чтобы не упасть до времени в разные стороны, и глупая случайность ее физиологического устройства становилась теперь оконча- тельной... Он ходил по городу до самого вечера, плача и смеясь, обрывая клочья волос, крича последние слова сквозь пену окру- жаюшей атмосферы, и от него шарахались трамваи. А потом вдруг непоправимое спо- койствие опустилось на него. Тормоз вернулся домой, где, кроме Капронихи, давно никого не существовало. Потому как его мать, по словам Витька Парахина, была Секретный Космонавт и не могла до времени объявить свое имя, а отец пятнадцатый год трудился на комсо- мольской стройке за изнасилование и от- туда не писал. Старая ведьма спала с черным лицом, сидя на стуле. Тормоз боялся, что она станет мешать. Поэтому тихо взял ее за горло и принялся душить. Похоже, Капрониха даже не успела прос- нуться: дернулась два раза и, обмочась, возвратилась в тишину. Тормоз засмеялся счастливым смехом; побродил по комнате; полистал телефонный справочник; собрал все, что нужно, в большую хозяйственную сумку и, надев потертый пиджак, звенящий от подвешенных на него орденов и меда- лей, вышел за дверь. Он шагал по улице обеими ногами, обу- тые в резиновые вьетнамки, и, широко улыбаясь, говорил встречным девушкам: - Гы-ы! Оби-бятельна! Бу-у! А медали и ордена сверкали на солнце. Потому что он начишал их каждый день. Он обожал награды. Любил каждую медаль и каждый орден в отдельности, как родных детей, потому что, все они достались немалой кровью. Никто не спрашивал как. Но многие замечали, особенно в день По- беды: Тормоз либо пристраивался к како- му-нибудь подвыпившему и вел его в тем- ные заросли внутри города, а то - на бе- рег не посещаемого законностью Карасу- на, либо просто, крадучись, следовал по- зади, пока его могли видеть со сторо- ны... На следующий день к наградам на его прозрачном в локтях пиджаке прибав- лялось еще несколько. ... Найдя указанный в телефонном справочнике адрес, он позвонил в квар- тиру. Дверь открыла молодая женщина с бледными волосами и большими глазница- ми: - Вам кого? - удивилась она и, отсту- пив на шаг, позвала: - Грыша! Это, долж- но, до тебя прыйшлы! - Агы-гы-гу, - закивал Тормоз, брызгая слюной. - Сиса дедаем бо-бо! - Он вынул из хозяйственной сумки большой кухонный нож с давно тупым от рубки курятины ре- жушими кромками и полоснул женщину под кадыком. Она ничего не успела. Только пустила на себя кровь и закачала жилис- тыми ногами, расхристав коридорный поло- вик. - Гы-а-а, - шевельнул горлом убийца. И, взяв ее за волосы, ножом отделил голову от бывшего тела. В это время в коридор Шмоналов: - Шо там такое, а? Шо та... - и осек- ся, не веря подлому пространству. - Ахфету зьив! -угрожающе двинулся на него Тормоз. -Мая-тох... гогухпета була, бляха, дах тыш зьив! - Шо-шо? - пробормотал хозяин кварти- ры, пятясь, пока не уперся в финскую стенку. - Побучи, фука! - прошептал Тормоз и одним движением широкого лезвия распах- нул живот своему обидчику. Он взял его вылезающий кишечник и потянул по комна- те. Мимо стола, над креслом, вокруг те- левизора. - Боже, - удивился Шмоналов, - куда ж ты их... - и, противясь изъятию, схва- тился со своей стороны за похожую на змею красновато-перламутровую ленту, выползающую из его чрева. - Отдай, го- ворю, назат! - Оба потянули в разные стороны, кишки вырвались из рук Тормоза и, брызгая в разные стороны, ударили Шмоналова по лицу. - А-а-ахль, - задышал он кровью. Потом взглянул на часы и, встав на четверень- ки, заспешил к двери, будто давно опаз- дывал на работу. Тормоз догнал его в прихожей и при- вычным уже движением отрезал его вскри- кивающую и плачущую голову. Потом вздох- нул, громко улыбнулся, огляделся по сто- ронам и сходил вытереть о занавеску лицо и руки. Помедлил немного. Тут его взгляд упал на стоящую в стенке, на стеклянной полочке, полную конфет хрустальную вазу. Он рассмеялся. Схватил вазу, бросился в коридор, где лежали отрезанные головы, и долго забивал их нежевые, как железо, рты " белочкой " и " южной звездой ". Пока не наполнил их до отказа -так, что конфеты торчали между зубов и вывалива- лись наружу. Только после этого он удовлетворенно отер пот со лба и, взяв бывшего Шмона- лова и его жену за волосы, пошел на ули- цу. Вечер заканчивался, и небо теперь ка- залось совсем близким для него только не хватало стремянки, чтобы подняться и почувствовать его теплый мрак, где, наверное, нет еще перенаселения, как в Екатеринодаре, и квартиры могут про- давться не только беженцам из горячих точек. Звезды светили наверху, не тре- буя ничего взамен, и Тормоз, поль- зуясь возможностью, усваивал энергию Вселенной своим, в сущности, слабым и незащищенным телом. Потом он ехал домой в троллейбусе, сидя на месте для инвалидов и положив обе головы себе на колени. Люди вокруг старались не прижиматься вплотную, чтобы не испачкать одежду кровью, но была обычная теснота, поэтому нет-нет да и прижимался кто-нибудь плашом или юбкой, неодобрительно ворча и пихаясь локтями по сторонам. - Откуль конфеты, сынок? поинтересова- лась свисавшая сверху старушка где-то между Ленина и Мира. - С поминок, - буркнул Тормоз и, удивляясь собственной внятности, отвер- нулся к окну. Улицы двигались мимо. А он ехал, вздрагивая вместе с сиденьем для детей и инвалидов, и размышлял о необычной су- ществительности мира. Тихий и усталый человек. * * * * * * * * *
Другие статьи номера:
Похожие статьи:
В этот день... 9 декабря