Fantik #04

Ведьмак - ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

             ┌═════════════════════════════════┐
             ║░░▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒░░║
             ║░▒ ПРИЛОЖЕНИЕ К ГАЗЕТЕ "ФЭНЗИН" ░║
             │░░▒▒▒▒▒▒ ··°°°∙∙∙∙°°°··  ▒▒▒▒▒▒░░│
                ░░░░░▒▒▒ FANTIK 04/2 ▒▒▒░░░░░
                   ░░░░░▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒░░░░░
                        ░░░░░░░░░░░░░

(C) Andrzej Sapkowski. "Wiedzmin" m. "Fantastyka" No.12, 1986.
                                                Warszawa.
(R) перевел с польского Евгений Вайсброт, 1993.
(W) в Word'e все это набрал вручную Mentat, 03.07.97.

                    ┌═══════════════════┐
                    │ ▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒ │
                    │ ▒ В Е Д Ь М А К ▒ │
                ┌═══┘ ▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒ └═══┐
                │  Анджей Сапковский, 1986  │
                └═══════════════════════════┘

                        ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

   В  комнату  над  кордегардией, где поместили ведуна, мельника
привели  на следующий день, поздним вечером. Привел его солдат в
плаще с капюшоном.
   Нельзя  сказать,  чтобы разговор дал значительные результаты.
Мельник  был напуган, бормотал и заикался. Больше ведуну сказали
его  шрамы  -  у  упырихи  были  внушающие  уважение  челюсти  и
действительно  весьма  острые  зубы, в том числе длинные верхние
клыки, по два с каждой стороны. Когти и вправду шипастее рысьих,
но  не  такие  крючковатые. Вероятно, поэтому мельнику и удалось
вырваться.
   Закончив  осмотр  ведун  кивком  отпустил мельника и солдата.
Солдат  вытолкал парня за дверь и снял капюшон. Это был Фольтест
собственной персоной.
   -  Не  вставай,  -  сказал  король. - Визит неофициальный. Ты
удовлетворен допросом? Я слышал, ты с утра побывал во дворце?
   - Да, господин.
   - Когда приступишь к делу?
   - До полнолуния четыре дня. После него.
   - Хочешь сначала рассмотреть ее?
   -  Нет  нужды.  Но...  насытившаяся...  принцесса... будет не
такая подвижная.
   -  Упырь, мэтр, упырь. Нам дипломатничать не след. Принцессой
она только  еще  будет. Впрочем именно об этом я и хотел с тобой
поговорить.  Отвечай  неофициально, кратко и ясно - будет или не
будет? Только не вздумай прикрываться своими кодексами.
   Геральт потер лоб.
   -  Подтверждаю, что порчу снять можно. И если не ошибаюсь, то
действительно  проведя  ночь  во  дворце.  Третьи  петухи,  если
застанут  упыря за пределами гробницы, снимут колдовство. Обычно
именно так поступают с упырями.
   - Все так просто?
   -  И  вовсе  не просто. Во-первых, надобно эту ночь пережить.
Возможны  также  отклонения  от нормы. Например, не одну ночь, а
три. Одну за другой. Бывают такие случаи... ну... безнадежные.
   -  Так, - короля передернуло. - Постоянно слышу одно и то же.
Убить чудище, потому что это неизлечимый случай. Мэтр, уверен, с
тобой  уже  говорили.  А? Дескать, заруби людоедку без церемоний
сразу  же, а королю скажешь, мол, иначе ничего не получалось. Не
заплатит  король  -  заплатим мы. Очень удобно. И дешево. Потому
как  король  прикажет  отрубить  голову или повесить ведьмака, а
золото останется в кармане.
   -  Вы  обязательно прикажете обезглавить ведуна? - поморщился
Геральт.
   Фольтест  надолго  замолчал,  глядя  в  глаза ривянину. Потом
сказал:
   - Не знаю. Но учитывать такую возможность ты все-таки должен.
   Теперь замолчал Геральт.
   -  Я  намерен сделать все, что в моих силах, - наконец сказал
он.  -  Но,  если  дело  пойдет  скверно, я буду защищаться. Вы,
господин, тоже должны учитывать такую возможность.
   Фольтест встал.
   -  Ты меня на понимаешь. Не в этом дело. Совершенно ясно, что
ты  ее  убьешь,  если  станет  горячо, нравится мне это или нет.
Иначе  она  убьет тебя, наверняка и бесповоротно. Я не разглашаю
этого,  но  я  не  наказал  бы  никого, кто убил бы ее в порядке
самообороны.  Но я не допущу, чтобы ее убили, не пытаясь спасти.
Уже  пробовали поджигать старый дворец, в нее стреляли из луков,
копали  ямы,  расставляли  силки  и  капканы  до  тех  пор, пока
нескольких  "мудрецов"  я  не  вздернул.  Но, повторяю, не о том
речь. Слушай, мэтр...
   - Я слушаю.
   -  После  третьих  петухов,  если  я  верно понял, упырицы не
станет. А кто будет?
   - Если все пойдет как надо - четырнадцатилетняя девочка.
   - Красноглазая, с зубищами как у крокодила?
   - Нормальная девчонка. Только вот...
   - Ну...
   - Физически.
   -  Вот  те  на!  А  психически?  Каждый день на завтрак ведро
крови? Девичье бедрышко?
   - Нет. Психически... Трудно сказать... Даже не знаю... Думаю,
на  уровне,  ну,  трех-четырехгодовалого ребенка. Ей понадобится
заботливый уход. Довольно долго.
   - Это ясно, мэтр...
   - Ну?
   - А это может повториться? Позже?
   Ведун молчал.
   - Так, - сказал король. - Может. И что тогда?
   -  Если  после  долгого  беспамятства,  ну, скажем, в течение
недели-полутора  она  умрет,  надо обязательно сжечь тело. И как
можно скорее.
   Фольтест нахмурился.
   - Однако не думаю, - добавил Геральт, - чтобы до этого дошло.
Для верности я дам вам несколько советов, как снизить опасность.
   - Уже сейчас? Не рановато ли, мэтр? А если...
   -  Уже  сейчас, - прервал его ривянин. - Все может произойти,
король.  В частности  и  то,  что  вы  утром  найдете  в  склепе
заколдованную принцессу и мой труп.
   -  Даже  так?  Несмотря  на  мое  разрешение  на самооборону?
Которое, думается, не очень-то тебе и нужно?
   -  Это  серьезное  дело,  король.  Риск  очень велик. Поэтому
слушайте: принцесса должна будет постоянно носить на шее сапфир,
лучше  всего,  инклюз, на серебрянной цепочке. Постоянно. Днем и
ночью.
   - Что такое инклюз?
   -  Талисман.  В  данном  случае, сапфир с воздушным пузырьком
внутри.  Кроме  того,  в камине ее спальни надо время от времени
сжигать ветки можжевельника, дрока и орешника.
   Фольтест задумался.
   -  Благодарю  за  советы,  мэтр.  Я  буду  придерживаться их,
если...  А  теперь  послушай меня внимательно. Если увидишь, что
это  безнадежный  случай,  убей  ее.  Если  снимешь заклятье, но
девушка  не будет... нормальной... если у тебя возникнет хотя бы
тень  сомнения  в том, что все прошло как надо, тоже убей ее. Не
бойся  меня. Я стану кричать на тебя при людях. Выгоню из дворца
и города, ничего больше. Награды, разумеется, не дам. Ну, может,
что-нибудь выторгуешь, сам знаешь у кого.
   Они немного помолчали.
   - Геральт, - Фольтест впервые обратился к ведуну по имени.
   - Слушаю.
   -  Сколько правды в слухах о том, будто ребенок родился таким
только потому, что Адда была моей сестрой?
   -  Немного. Порчу надо навести, никакие чары не делаются сами
по  себе. Но, думаю, именно ваша связь с сестрой стала поводом к
такому заклятью, а стало быть и причино такого результата.
   -  Так  я  и  думал.  Так  говорили некоторые из Посвященных,
правда, не все. Геральт, откуда это все берется? Чары, магия?
   - Не знаю, король. Посвященные изучают причины таких явлений.
Нам,   ведунам,   достаточно   знать,   что   их  можно  вызвать
сосредоточением воли. И знать, как с ними бороться.
   - Убивая?
   - В основном. Впрочем, чаще как раз за это нам и платят. Мало
кто  стремиться  снять  чары.  Как  правило,  люди  просто хотят
избежать  опасности. Если же у чудища еще и трупы на совести, то
присовокупляется стремление отомстить ему за содеянное.
   Король  встал, прошелся по комнате, остановился перед висящим
на стене мече ведуна.
   - Этим? - спросил он, не глядя на Геральда.
   - Нет. Этот для людей.
   - Наслышан. Знаешь что, Геральт? Я пойду с тобой в склеп.
   - Исключено.
   Фольтест повернулся. Глаза блеснули.
   -  Тебе  известно,  ведун, что я ее никогда не видел? Ни разу
после  рождения,  ни...  позже. Боялся. Я могу ее уже никогда не
увидеть,  верно?  Я  имею право хотя бы видеть, как ты будешь ее
убивать.
   - Повторяю, исключено. Это верная смерть. Для меня тоже. Если
я ослаблю внимание, волю... Нет, король.
   Фольтест повернулся и направился к двери.Геральту показалось,
что  он выйдет, не произнеся ни слова, без прощального жеста, но
король остановился и взглянул на него.
   -  Ты вызываешь доверие, - сказал он. - Хоть я и не знаю, что
ты  за  фрукт. Мне рассказывали, что случилось в корчме. Уверен,
ты  убил  этих  головорезов  исключительно  ради  рекламы, чтобы
всколыхнуть  людей,  потрясти  меня. Совершенно ясно, что ты мог
договориться  с  ними и не убивая. Боюсь, мне никогда не узнать,
намерен  ты  спасти  мою  дочь  или  же  убить. Но я иду на это.
Вынужден согласиться. Знаешь, почему?
   Геральт не ответил.
   - Думаю, - сказал король, - она страдает. Правда?
   Ведун  внимательно  глядел  на  короля.  Он не подтвердил, не
кивнул,  не  сделал  ни  малейшего жеста, но Фольтест знал, знал
ответ.

                             . . .

   Геральт  в  последний раз выглянул в окно дворца. Темнело. За
озером   помигивали   туманные  огоньки  Вызимы.  Вокруг  дворца
раскинулся  пустырь  -  полоса  ничейной земли, которой город за
шесть  лет  отгородился  от  опасного  места, не оставив ничего,
кроме   нескольких   развалин,   прогнивших  балок  да  остатков
щербатого  частокола,  которые,  видимо,  не  окупали разборку и
перенос.  Дальше  всех,  на  другой край  города,  перенес  свою
резиденцию  сам король - пузатая башня его нового дворца чернела
вдали на фоне темно-синего неба.
   Ведун  подошел  к запыленному столу. Времени было достаточно.
До полуночи упырь из склепа не вылезет.
   На  столе  стоял небольшой окованный сундучок. Геральт открыл
его. Внутри  плотно, в выложенных сухой травой отделениях стояли
флакончики из темного стекла. Он вынул три.
   Поднял  с  пола  продолговатый  тюк,  туго  обернутый овечьей
шкурой  и  обвязанный ремнем. Развернул, достал меч с украшенной
резьбой   рукоятью,  покоящийся  в  черных  блестящих  ножнах  с
руническими  письменами  и  символами.  Обнажил  клинок. Лезвие,
изготовленное из чистого серебра, заиграло зеркальным блеском.
   Геральт  прошептал  формулу,  медленно  выпил содержимое двух
флаконов,  после  каждого  глотка  кладя  руку на оголовье меча.
Потом, плотно  закутавшись  в  свой  черный  плащ, сел на пол. В
комнате не было ни одного стула. Как, впрочем, и во всем дворце.
   Он  сидел  неподвижно,  прикрыв  глаза. Его дыхание, поначалу
ровное,  вдруг  стало  ускоренным, хриплым, беспокойным. А потом
совершенно   остановилось.  Смесь,  с  помощью  которой  ведьмак
подчинил  себе  все части тела, в основном состояла из чемерицы,
дурмана,  боярышника  и  молочая.  Остальные компоненты не имели
названий ни на одном человечьем языке. Не будь Геральт с детства
привычен к снадобью, это была бы смертельная отрава.
   Ведун  резко  поверул голову. Его обострившийся слух уловил в
тишине шелест шагов по заросшему травой двору. Это не могла быть
упыриха.  Слишком  светло. Геральт закинул меч за спину, спрятал
тюк  в углях разваленного камина и тихо, летучей мышью сбежал по
лестнице.
   На дворе было еще настолько светло,что приближающийся человек
мог  увидеть  лицо ведуна. Человек - что был Острит - попятился,
невольная  гримаса  удивления  и  отвращения  исказила его лицо.
Ведун  криво усмехался - он знал, ка выглядит. После мешанины из
красавки, борца и очанки лицо становится белым как мел, а зрачки
заполняют  всю  радужницу. Зато микстура дает возможность хорошо
видеть в самой глубокой тьме, а это-то Геральду и было нужно.
   Острит быстро взял себя в руки.
   -  Ты  выглядишь как труп, колдун, - сказал он, - наверно, от
страха? Не бойся. Я принес тебе жизнь.
   Ведун не ответил.
   -  Не  слышишь,  что  я сказал, ривский знахарь? Ты спасен. И
богат,  - Острит подкинул на руке большой мешок и бросил его под
ноги   Геральту.  -  Тысяча  оренов.  Бери,  садись  на  коня  и
выматывася отсюда!
   Ривянин молчал.
   - Ну,что уставился! - повысил голос Острит. - И не задерживай
меня. Я не намерен торчать здесь до полуночи. Не ясно, что ли? Я
не  желаю,  чтобы ты снимал заклятье. Не думай, что ты угадал. Я
не  в  сговоре с Велерадом и Сегелином. Просто не хочу, чтобы ты
ее убивал. Все должно остаться как есть.
   Ведун  не  пошевелился.  Он  не  хотел, чтобы вельможа понял,
насколько у  него  сейчас  ускорены  движения  и реакции. Быстро
темнело, это было только на руку Геральту, так как даже полумрак
сумерек был слишком ярок для его расширенных зрачков.
   -  А  почему,  почтеннеший, все должно остаться по-старому? -
наконец  спросил  он,  стараясь как можно медленнее выговаривать
слова.
   -  А  вот  это, - Острит надменно вскинул голову, - не твоего
ума дело.
   - А если я уже знаю?
   - Интересно...
   -  Легче  будет  скинуть Фольтеста с трона, если упырь доймет
людей  еще  больше?  Если  королевское  сумасбродство еще больше
осторчеет  и  вельможам,  и  простому  люду, верно? Я ехал к Вам
через  Реданию,  через  Новиград.  Там  много говорят о том, что
кое-кто   в  Вызиме  посматривает  на  короля  Визимира  как  на
избавителя  и истинного монарха. Но меня, благородный Острит, не
интересуют  ни  политика,  ни  наследование тронов, ни дворцовые
перевороты.  Я  здесь  -  чтобы делать свое дело. Вам что-нибудь
известно об обязательности и обычнейшей порядочности?
   -  Не  забывай,  с  кем  говоришь, бродяга! - яростно крикнул
Острит,  сжимая  рукоять  меча.  -  Я не привык спорить с кем ни
попало!  Гляньте-ка,  этика, кодексы, мораль! И кто это говорит?
Разбойник,что, не успев приехать, уже прибил троих? Что кланялся
Фольтесту,  а  за  его  спиной  торговался  с  Велерадом, словно
наемный  убийца?  И  ты  осмеливаешься  задирать  голову, холоп?
Прикидываться   Посвященным?   Магом?   Чародеем?  Ты,  паршивый
ведьмак! Прочь отсюда, пока я тебе череп не раскроил!
   Ведун даже не дрогнул.
   -  Ты сам  этого хотел, колдун. Убью! Тебе не покогут никакие
твои фортели. При мне черепаший камень!
   Геральт  усмехнулся.  Мнение  о  могуществе черепашьего камня
было  столь  же  распространено,  сколь  и ошибочно. Но ведун не
собирался  тратить  силы  на  заклятья  и  тем  более скрещивать
серебряный  клинок  со  стальным  мечом  Острита.  Он нырнул под
описывающее  круги острие и косточками кисти, серебряными шипами
манжеты, ударил вельможу в висок.

                              . . .

   Острит   очнулся  быстро.  Тьма.  Он  был  связан.  Геральта,
стоявшего  совсем  рядом, он не видел. Но понял, где находится и
завыл отчаянно, протяжно.
   -  Молчи,  -  сказал  ведун.  - Еще чего доброго накличешь ее
прежде времени.
   - Проклятый убица! Где ты? Развяжи меня сейчас же, стервец! Я
тебя за это вздерну, сукин сын!
   - Молчи, - повторил Геральт.
   Острит тяжело дышал.
   -  Оставишь меня ей на съедение? Связанного? - спросил он уже
тише и совсем тихо добавил ругательство.
   - Нет, - сказал ведун. - Отпущу. Но не сейчас.
   - Подлец! Чтобы отвлечь ее?
   - Угу.
   Острит замолчал, перестал метаться, лежал спокойно.
   - Ведун?
   - Да?
   - Ты прав. Я хотел сбросить Фольтеста. Не я один. Но я жаждал
его смерти, хотел, чтобы он умер в муках, чтобы свихнулся, чтобы
сгнил живьем. Знаешь почему?
   Геральт молчал.
   -  Я  любил  Адду. Королевскую сестру, королевскую любовницу,
королевскую девку! Я любил ее... Ведун, ты здесь?
   - Здесь.
   -  Я  знаю, что ты  думаешь.  Но  этого не было. Поверь, я не
произносил  никаких  заклятий.  Я  не знаю никакой магии. Только
однажды, по злобе, сказал... Только однажды. Ведун! Ты слушаешь?
   - Слушаю.
   -  Это  его  мать,  старая  королева. Наверняка она. Не могла
перенести, что  он  и  Адда...  Это  не  я.  Я  только  однажды,
понимаешь,  пытался  уговорить  ее...  а  Адда... Ведун! На меня
нашло, и я сказал... Ведун? Значит, я? Я?
   - Это уже не имеет значения.
   - Ведун? Полночь скоро?
   - Скоро.
   - Выпусти меня раньше. Дай мне больше времени.
   - Нет.

                            . . .

   Острит  не  услышал скрежета отодвигаемой могильной плиты, но
ведьмак  услышал.  Он  наклонился  и  рассек  кинжалом  веревку,
которой  был стянут вельможа. Острит не стал дожидаться, вскочил
и  неловко  сделал несколько шагов. Потом побежал. Глаза его уже
привыкли  к темноте, и он видел дорогу, ведущую из главного зала
к выходу.
   Из  пола с грохотом вылетела плита, закрывающая вход в склеп.
Геральт,  предусмотрительно  спрятавшийся  за  колонной,  увидел
уродливую  фигуру  упыря,  ловко, быстро и безошибочно мчащегося
вслед за удалявшимся топотом сапог Острита. Упыриха не издала ни
звука.
   Чудовищный,  душераздирающий, сумасшедший визг разорвал ночь,
потряс  старые  стены  и  лился,  то  вздымаясь,  то  опадая,  и
вибрировал.  Ведун  не мог точно оценить расстояние - его чуткий
слух  ошибался,  -  но  он  знал,  что упырь добрался до Острита
быстро. Слишком быстро.
   Он  вышел  на  середину  зала,  встал у самого входа в склеп.
Отбросил  плащ. Повел плечами, поправляя положение меча. Натянул
рукавицы. Еще было немного времени. Он знал, что упыриха, хоть и
нажравшаяся, так быстро не оставит труп Острита. Сердце и печень
были для нее ценным запасом пищи, позволяющим долго находиться в
летаргии.
   Ведун  ждал.  До  зари, как он высчитал, оставалось еще около
трех  чаов.  Пение  петуха  могло  бы  его только сбить с толку.
Впрочем, в округе, кажется, вообще не было петухов.
   И  тут он услышал. Она шла медленно, шлепая ногами по полу. А
потом он ее увидел.
   Описание   было  точным:  непропорционально  большая  голова,
сидящая  на  короткой шее,  окружена спутанным ореолом рыжеватых
волос.  Глаза светились во мраке, словно два карбункула. Упырица
стояла  неподвижно,  уставившись  на  Геральта.  Вдруг  раскрыла
пасть,  как  бы похваляясь рядами белых клиновидных зубов, потом
щелкнула  челюстью.  Звук был такой, как будто захлопнули крышку
железного  ящика.  И  сразу  же  прыгнула, с места, без разбега,
целясь в ведуна окровавленными когтями.
   Геральт  отскочил,  закружился,  упыриха  задела  его  и тоже
завертелась,  вспарывая  воздух когтями, но тут же напала снова,
немедленно,  с  полуоборота,  щелкая  зубами  перед самой грудью
Геральта.  Ривянин  отскочил  в  другую  сторону,  трижды  меняя
направление   вращения,   тем  самым  сбивая  упыриху  с  толку.
Отскакивая,  сильно,  хоть  и  не с размаху, ударил ее по голове
шипами  -  серебряными остриями,  сидящими  на  верхней  стороне
рукавицы, на костяшках пальцев.
   Упыриха  жутко зарычала, заполняя дворец гулким эхом, припала
к земле и принялась выть. Глухо, зловеще, яростно.
   Ведун  усмехнулся.  Первая  попытка,  как  он  и рассчитывал,
кончилась успешно.Серебро было убийственным для упыря, как и для
большинства  чудовищ, вызванных к жизни колдовством. Бестия была
как все из их роду-племени, и, значит, была реальная возможность
снять  чары,  серебряный  же  меч  -  как крайнее средство - мог
гарантировать ему жизнь.
   Упыриха  не  спешила  нападать.  На этот раз она приближалась
медленно,  щеря  клыки,  пуская  слюну.  Геральт  отступил,  шел
полукругом,  осторожно  ставя  ноги,  то  замедляя,  то  ускоряя
движение,  тем  самым ослабляя внимание упырицы, не давая ей как
следует  подготовиться  к  прыжку.  Двигаясь,  ведун раскручавал
длинную  тонкую  крепкую  цепь  с  грузом на конце. Цепь была из
серебра.
   В  тот  момент,  когда  упыриха  прыгнула,  цепь  свистнула в
воздухе  и,  сворачиваясь  змеей,  мгновенно  оплела руки, шею и
голову  чудовища.  Упыриха,  издав пронизывающий визг, упала, не
завершив прыжка. Она извивалась на полу, чудовищно рыча то ли от
ярости,  то  ли  от  палящей  боли,  причиняемой  ей ненавистным
металлом.  Геральт  был  удовлетворен - убить упыриху, если б он
захотел,  теперь  не  составляло  труда. Но он не доставал меча.
Пока   ничто   в  поведении  упыря-принцессы  не  давало  повода
предполагать,   что  это  неизлечимый  случай.  Геральт  немного
отступил, не спуская глаз с мечущейся на полу фигуры,глубоко ды-
шал, собираясь с силами.
   Цепь  лопнула,  серебряные  звенья  дождем  посыпались во все
стороны.  И ослепленная яростью упыриха с воем кинулась в атаку.
Геральт спокойно ждал и поднятой правой рукой чертил перед собой
знак Аард.
   Упыриха  отлетела назад на несколько шагов, словно ее ударили
молотом,  но  удержалась  на  ногах,  выставила  когти, обнажила
клыки.  Ее волосы поднялись дыбом и зашевелились, словно она шла
навстречу  резкому ветру. С трудом, кашляя, хрипя, шаг за шагом,
медленно, но шла. Все-таки шла!
   Геральт  забеспокоился.  Он не ожидал, что такой простой Знак
совершенно  парализует противника, но и не думал, что бестия так
легко оправится. Он не мог держать Знак слишком долго, это очень
сильно  истощало,  а  упырице  оставалось  пройти  уже не больше
десяти  шагов. Он  резко  снял  Знак  и  отскочил вбок. Как он и
ожидал,  застигнутая  врасплох  упырица полетела вперед, потеряв
равновесие,  перевернулась, поскользнувшись на полу и покатилась
вниз по ступенькам входа в склеп, зияющего в полу. Снизу донесся
ее исступленный вой.
   Чтобы выйграть время, Геральт прыгнул на лестницу, ведущую на
галерейку. Не  успел  он  пройти  и  половины  ее,  как  упырица
выбралась  из  склепа  и  помчалась  на него, как огромный паук.
Ведун  подождал,  пока  она не вбежит следом за ним, перепрыгнул
через   поручень   и  соскочил  вниз.  Упырица  развернулась  на
лестнице,  оттолкнулась  и кинулась на него в невероятном, почти
десятиметровом  прыжке.  Она уже не дала так легко провести себя
его  пируэтам  - дважды ее когти рванули кожаную кутку ривянина.
Но  новый, отчаянно  сильный удар  серебряными  шипами  рукавицы
отбросил  упырицу  назад.  Геральт,  чувствуя вздымающуюся в нем
ярость, покачнулся, откинул туловище назад и сильнейшим ударом в
бок свалил бестию с ног.
   Рык, который она издала, был громче всех предыдущих.С потолка
посыпалась штукатурка.
   Упырица  вскочила на ноги, дрожа от неудержимой злобы и жажды
убийства. Геральт ждал. Он уже достал меч и шел, вычерчивая им в
воздухе  круги,  обходил  упыря,  следя,  чтобы движения меча не
совпадали  с  ритмом  и  темпом его шагов. Упыриха не отскочила,
медленно  приближалась,  водя  глазами  вслед  за  яркой полосой
клинка.
   Геральт  резко  остановился,  замер  с занесенным над головой
мечом.  Упыриха, растерявшись, тоже остановилась. Ведун медленно
описал  острием полукруг, сделал шаг в сторону противника. Потом
еще один. А потом прыгнул, выписывая мечом круги над головой.
   Упыриха  съежилась,  попятилась. Геральт был все ближе. Глаза
ведуна   разгорелись   зловещим  огнем,  сквозь  стиснутые  зубы
вырывалось хриплое рычание. Упыриха опять отступила, отброшенная
мощью сконденсированной ненависти, злобы и силы, эманирующими из
нападавшего на нее ведьмака, бьющими в нее волнами, проникаюшими
в мозг и внутренности. Пораженная неведомым ей дотоле ощущением,
она   издала  вибрирующий тонкий  визг,  развернулась  на  месте
и устремилась в мрачный лабиринт дворцовых коридоров.
   Геральт  остался  посреди зала. Один. Его трясло. Сколько же,
подумал  он,  понадобилось  времени,  чтобы  этот  танец на краю
пропасти,  этот сумасшедший балет привел к желаемому результату,
позволил   ему  добиться  психического  слияния  с  противником,
проникнуть  в  глубины  сконцентрированной  воли,  переполнявшей
упыриху. Злой,  болезненной  воли,  мощь  которой породила этого
уродца,   девчонку-упыря. Ведун  вздрогнул  при  воспоминании  о
моменте,  когда  он  проглотил этот заряд зла, чтобы как зеркало
отразить  его  и  направить  на  чудовище.  Никогда  еще  он  не
сталкивался  с  такой  концентрацией  ненависти  и убийственного
неистовства.   Даже  у  василисков,  пользующихся  самой  дурной
славой.
   Тем  лучше,  думал  он, направляясь  к склепу, вход в который
чернел  в  полу огромной дырой. Тем лучше, тем сильнее был удар,
полученный  самой  упырицей. Это даст ему больший запас времени,
прежде  чем  бестия оправится от шока. Вряд ли он будет способен
на  второе  такое  усилие.  Действие  эликсиров ослабевало, а до
рассвета  еще  далеко.  Упыриха  не должна проникнуть в склеп до
утренней зари, иначе весь труд пойдет насмарку.
   Он  спустился  по  ступеням.  Склеп  был невелик и вмещал три
каменных  саркофага.  У  первого  от входа крышка была сдвинута.
Геральт  достал  из-за  пазухи  третий  флакон, быстро выпил его
содержимое,  спустился в саркофаг. Как он и ожидал, саркофаг был
двойным - для матери и дочери.
   Крышку он задвинул, только когда услышал наверху рев упырихи.
Лег  навзнич  рядом  с  мумифицированным  трупом  Адды, на плите
изнутри  начертал  знак  Ирден.  На грудь положил меч и поставил
маленькую  клепсидру  с  фосфоресцирующим песком. Скрестил руки.
Повизгиваний  упырихи  он уже не слышал. Вообще перестал слышать
что-либо: вороний глаз и чистотел начинали действовать.

                             . . .

   Когда Геральт открыл глаза, песок в клепсидре уже пересыпался
до  конца,  а это означало, что он спал дольше, чем требовалось.
Он  прислушался  и не услышал ничего. Органы чувств уже работали
нормально.
   Он  взял  меч  в  руку, другой  провел  по  крышке саркофага,
выговаривая  формулу,  затем  легко  сдвинул  плиту на нестолько
дюймов. Тишина.
   Он  отодвинул  крышку еще больше, сел, держа оружие наготове,
высунул голову. В склепе было темно, но ведун знал, что на дворе
светает. Он высек огонь, зажег маленький светильник, поднял его,
и тот отбросил на стены склепа странные тени. Пусто.
   Выбрался  из  саркофага, занемевший, озябший. И тут он увидел
ее. Она лежала на спине около саркофага, без чувств.
   Она  не   была   красивой. Худенькая,  с  маленькими  острыми
грудками,  грязная.  Светло-рыжие  волосы  укрывали  ее почти до
пояса.  Поставив  светильник  на  полу,  он  опустился  рядом  с
девочкой  на колени, наклонился. Губы у нее были белые, на скуле
большой кровоподтек от его удара. Геральт снял рукавицу, отложил
меч,  бесцеремонно  поднял  ей  верхнюю  губу.  Зубы были вполне
нормальными.  Он взял ее руку, погруженную в спутанные волосы, и
тут, не успев нащупать кисть, увидел раскрытые глаза. Поздно.
   Она  рванула  когтями по шее, кровь хлестнула ей на лицо. Она
взвыла,  нацеливаясь  ему в глаза другой рукой.  Он повалился на
нее, схватил за кисти обеих рук, пригвоздил к полу. Она щелкнула
зубами  -  уже  слишком короткими - перед его глазами. Он ударил
лбом  в лицо, прижал сильнее. У нее уже не было прежних сил, она
только извивалась под ним, выла, выплевывала кровь - его кровь,-
заливающую  ей  рот.  Он быстро терял кровь. Времени не было. Он
выругался и сильно укусил ее в шею, под самым ухом, стиснул зубы
и  держал  так  до тех пор, пока нечеловеческий вой не перешел в
тонкий отчаянный визг, а потом стон - плач обиженной четырнадца-
тилетней девочки.
   Он  отпустил  ее,  когда она перестала двигаться, поднялся на
колени,  выхватил  из  кармана  в рукаве кусок материи, прижал к
шее.  Нащупал лежащий рядом меч, приложил бесчувственной девочке
острие  к  горлу,  наклонился  к  ее  руке.  Ногти были грязные,
обломанные,    окровавленные,   но...   нормальные.   Совершенно
нормальные. Человечьи.
   Ведун с трудом встал. Сквозь вход в склеп уже сочилась липко-
мокрая серость утра.  Он направился к ступенькам, но покачнулся,
тяжело  опустился  на пол.  Просачивающаяся сквозь материю кровь
струилась по руке, стекала в рукав. Он расстегнул куртку, разор-
вал рубашку, принялся обматывать шею, зная, что времени остается
совсем мало, что он сейчас потеряет сознание...
   Он успел. И погрузился в забытье.
   В Вызиме,  далеко за озером, петух, распушив в холодном влаж-
ном воздухе перья, хрипло пропел в третий раз.

                             . . .

   Он увидел побеленные стены и потолок комнатки над кордегарди-
ей. Пошевелил головой, сморщился от боли, застонал. Шея было пе-
ревязана плотно, солидно, профессионально.
   - Лежи, волшебник, - сказал Велерад. - Лежи, не шевелись.
   - Мой... меч...
   Велерад покрутил головой.
   - Да, да, конечно. Самое главное - твой серебряный меч, ведь-
минский меч. Здесь он, не бойся. И меч, и сундучок. И три тысячи
оренов. Да, да, молчи. Это я - старый дурень, а ты - мудрый кол-
дун. Фольтест не устает повторять что уже два дня.
   - Два...
   - Ага, два. Недурно она разделела тебя. Видно было все, что у
тебя так внутри, в шее-то. Ты потерял много крови. К счастью, мы
помчались к дворцу сразу после третьих петухов. В Вызиме никто в
ту ночь глаз не сомкнул. Уснуть было невозможно. Вы там устроили
такой шум и гам... Тебя не утомляет моя болтовня?
   - Прин... цесса?
   - Ну, что? Принцесса как принцесса.  Худющая. И какая-то бес-
толковая. Все время плачет. И мочится в постель. Но Фольтест го-
ворит, что это изменится. Я думаю, не в худшую сторону? Как, Ге-
ральт?
   Ведун закрыл глаза.
   - Ну, ладно, ухожу, - Велерад встал. - Отдыхай. Слушай, преж-
де, чем я уйду,  Геральт, скажи: почему ты хотел ее загрызть? Э?
Геральт?
   Ведун спал.

                              КОНЕЦ