Burn the Lighter #02

Самиздат

> epileptic                                     

            ПАМЯТИ ГАЗЕТЫ BLACK METAL            
                     *20*04*

Marie Slip:

                   ЭПИЛЕПСИЯ                     

  Я  приехал в  Таиланд,  в  этот   первозданный 
тропический рай, где туристы  со   всего   мира:
индусы, арабы, евреи, европейцы,  американцы  и,
конечно, русские  Ц  ищут  любовь,   где   улицы
переполнены ею.  Вечной,  глубокой,  как  океан,
любовью. Она качает  на  волнах счастья   тёмные
вонючие улицы Бангкока, где из  каждого  колодца
лезут  огромные   тараканы   и   страшная   вонь
смешивается  с  ароматами   местных   пряностей.
Именно тут настоящая, божественная любовь  стоит
гроши. Пальмы окружают бродяг  со  всего  света,
тянут к  ним  свои  кривые  мохнатые  лапы,  как
проститутки.

  Днём в Бангкоке стоит страшная  жара  Ц  сорок
градусов в тени, Ц  которая  отбирает  последние
силы. Белый человек становится вялым,  ко  всему
равнодушным зомби. Обливаясь  потом,  бредёт  из
магазина  в   магазин,   чтобы   купить    воду,
проталкиваясь сквозь   безликую   массу   людей.
Проклятые мотороллеры  вечно  лезут  на  красный
свет. Шум,  гам  со  всех  сторон.   Невероятные
многоуровневые развязки  Ц  дороги  в  небе,  по
которым летят  самые   современные   машины.   В
небоскрёбах отражаются облака и  важные  курицы,
гуляющие по улицам.                              

  Под развязками текут местные  речушки.  Чёрная
жижа, по которой  плывут  трупы  собак  и  птиц,
месиво из банок и тряпок.  Вода  такая  плотная,
что кажется, будто это нефть. Стикс.

  Нищие  с  протянутыми,   притворно   дрожащими
руками повсюду. Я кидаю им десять бат, и  они  с
благодарностью кланяются  и  кивают.  Многие   в
беспамятстве Ц то ли  в  алкогольном,  то  ли  в
наркотическом опьянении Ц  валяются  у  вас  под
ногами. Вы можете наступать на их руки и лица  Ц
они всё  равно  не  заметят  и  не  пошевелятся.
Проверять, живы  они  или  мертвы,   никому   не
хочется.

  Вповалку дети, собаки и прочий мусор.

  Тут и там  прогуливаются  шлюхи  под  ручку  с
толстыми красномордыми потными белыми  мужиками,
которые дышат тяжело и  натужно,  как  паровозы.
Беззубые трансы  с  жёлтыми  волосами  липнут  к
прохожим. Все шлюхи смотрят  на  мой  карман,  а
может, на мою ширинку. Именно  здесь  я,  как  и
все, ищу самой светлой любви, стремительно падая
в пропасть, допивая бутылку  горького   коньяка.
Коньяк в жару Ц  чудесно!  Какое  это  счастье Ц
падать в пропасть, плюнув на всё светлое в своей
душе, и обречённо отдаваться пороку так, чтобы у
проклятых ангелов  волосы  вставали  дыбом.  Для
этого занятия здесь  полно  баров,  забегаловок,
кафе, клубов и прочих приятных мест.

  Я бродил по улицам, пытаясь проникнуть в  суть
Бангкока. Катаясь  на  мотороллере,   обследовал
окрестности    города     и      его      жалкие
достопримечательности.  Кормился    с    алтарей
буддийских храмов, валялся в грязи и  был  самой
грязью, рассматривая облака в безмятежном  небе,
целовал ноги прохожим и бесконечно заливал  себя
дешёвым алкоголем.

  Пока не познакомился с ней в каком-то баре.

  Это было несложно, просто подошёл  и  спросил:
лСколько ты   стоишь?╗   Я   научился   отличать
настоящих   женщин    от     трансвеститов     и
транссексуалов.  Те,   которые   пострашнее,   Ц
настоящие.

  Одета она была вульгарно и  броско,  при  этом
совершено безвкусно, так, чтобы каждый могвидеть
её прелести, и это заворожило меня.  Я  протянул
ей початую бутылку,  приказал:  лНа,  пей!╗  Она
отхлебнула  и  не  поморщилась.  Я  понял:  вот,
нашёл! Моя принцесса!  Жаль,  я  не  помню  твоё
косоглазое  тёмное  лицо,  тщетно   отбеливаемое
дешёвой химией. Но глаза запомнил.  На  миг  мне
показалась, что я прилетел в этот мир на радуге,
чтобы  осветить  его.  Я  открыл  глаза,  и  мир
заискрился.  Подобно  шизофренику  на  последней
стадии, я всё превратил в сон. Такси Ц в карету,
проститутку Ц в принцессу.

  Она хорошо говорила по-русски: все её  клиенты
русские. Они любят этот район.

  Погода не задалась, к страшной жаре прибавился
горячий дождь Ц не продохнуть. Набираешь  полные
лёгкие   липкого   воздуха   и   с   отвращением
выдыхаешь, не получив ни капли кислорода. Каждый
вдох Ц  страдание.  Мышечный  спазм.  Мои  мышцы
болят, кости устали, я кукла на шарнирах. Только
алкоголь даёт мне силы и огромное, глубокое, как
бездна, желание упасть. Упасть очень низко.

  Ещё в такси она пыталась со  мной  болтать  на
русском, ещё там, на мягких  сиденьях,  я  успел
устать  от  неё.  Я  так  хотел,  чтобы  она  не
понимала меня,  чтобы  мой  язык  создал  барьер
между нами, и она, как в сказке, превратилась бы
в куклу, лишённую  жизни.  Деперсонификация.  Не
понимая языка,  я  бы  не  ощущал  её  души,  её
движения, её дыхания.  Просто  игрушка.  Но  она
болтала и болтала, обнимая меня. Короткая  юбка,
красные  губы,   широкие   зрачки,   готовность.
Готовность Ц разве не это любовь? И я спросил её
об этом, а она засмеялась, как дитя. Только  она
не знала, что именно  так  смеются  дети,  а  я,
увидев в ней дитя, заплакал. Она испугалась, что
сделала что-то неправильное, но  я  сказал,  что
пьян. Это успокоило её. Конечно, я пьян, это всё
объясняет,  любое  движение  моей  души.   Любое
стремление, даже самое безумное.

  Уже в отеле я достал бутылку водки и предложил
ей. Она сама  разлила  водку  в  стаканы.  Плеск
жидкости  успокоил  меня.  Я  хотел  утонуть   в
спирте.

  Я уже  не  мужчина.  Никогда  им  не  был,  не
стремился им быть. Какой-то  мужик  в  аэропорту
вонял мужиком,  этот   терпкий,   кислый   запах
ассоциировался у меня с  настоящим  мужичиной  и
вызывал  тошноту.  Номер  был  весьма  мал,  как
клетка для лабораторной мышки,  почти  полностью
его занимала кровать. На окнах Ц красные шторы и
жалюзи. Кондиционер шумно работал на полную. Его
мерный шум давил на голову, хотелось  выключить,
но без кондиционера можно умереть от жары.

  В  совсем   маленькой   ванной   я   обнаружил
презерватив. Тут так принято. Вы можете не найти
шампунь, но этот  предмет  падения  будет  ждать
вас. Можно кончить и оставить его себе на память
о Таиланде.

  Ощущая себя приговорённым к расстрелу, я вдруг
спросил мою принцессу:

   Ты боишься умереть?

   Какой  ты  смешной,  человек  с  радуги!   Ц
засмеялась она.

   Я  придумал  новый  бизнес.  Отели   смерти.
Снимаешь номер, в номере широкое окно,  на  окне
цветок. Ярко-красный. Открываешь окно  и  просто
выходишь  в  него,  как  в  дверь.  Твоя  смерть
легальна,  клерки  заполняют  бланки,  бухгалтер
считает деньги, земля крутится. Ты мёртв.

   А зачем цветок?

   Эстетика.  Ты  платишь  за  неё.   Чтобы   в
последний миг унести с  собой  луну,  занавески,
карие  глаза,  цветок.   За   это   и   платишь.
Понимаешь?

   Понимаю, Ц она кивает. Ц  Мне  бы  хотелось,
чтобы такие отели существовали. Мне кажется,  на
них был бы спрос. Вот бы кто-то рискнул  создать
такой бизнес!

  Она  понимала  меня.  Мне  так  показалось.  Я
спросил её:

   Нужна ли причина для смерти?

   Иногда достаточно просто долго жить.  И  это
вдруг надоедает.  Но  если  молодой  прыгает  из
окна,  то  причина  всё-таки  была,  даже   если
кажется, что всё случилось лпросто так╗.

  Она  посмотрела  на   меня   проникновенно   и
сказала:

 Ты тоже не  выносишь  это  яркое  солнце,  эти
облака, эти голоса в своей голове?

 Да. Невыносимо яркое солнце. Я устал от  него.
Как будто я старик. Всё  болит.  Каждый  день  Ц
пытка, каждый шаг Ц пытка, каждый вздох Ц пытка.
Но если я способен думать о смерти, означает  ли
это, что я  достиг  последней  грани  свободы  и
способен теперь на многое?

  Она пожала плечами и налила ещё водки.

  А на что ты способен?

  Я  почти  ничего  не  боюсь.  Могу   послать
полицейского,  могу  снять  штаны   в   торговом
центре.

  Да, это свобода.

  Но я боюсь.

  Чего?

  Вдруг я очнусь,  пелена  спадёт  с  глаз.  Я
прозрею. Как будто выздоровею или протрезвею.  И
обнаружу себя  в  очень  глупом  положении.  Без
штанов  посреди  торгового  центра.  Мне   будет
стыдно.

  Страшно стать здоровым или трезвым?

  Да.  Стать  здоровым   Ц   значит   потерять
свободу.

  Она задумалась.  Достала  сигареты,  закурила.
Меня тошнит от дыма, меня будет вдвойне  тошнить
от привкуса никотина в её слюне. Я закашлял. Она
улыбнулась.

  Глядя на её чудесную улыбку,  я  вдруг  понял,
что не ощущаю в ней человека, не  ощущаю  в  ней
эмоций. Я и в себе их не  ощущаю.  Я  как  будто
провалился вглубь себя самого. Я не думаю о том,
что будет завтра, но  думаю  о  том,  что  будет
через миллионы лет. Я не думаю о  своей  или  её
смерти, но думаю о смерти солнца.  Я  больше  не
вижу деревья Ц  я  вижу  лес.  Всё  это  грозный
признак надвигающейся катастрофы в моей душе.  Я
приближаюсь к  коллапсу.  Она  пытается  гладить
меня, но я ощущаю прикосновение  робота.  Ощущаю
не  живую  кожу,  но  вещь.  Чтобы  хоть  как-то
отвлечься, глупо спрашиваю её:

  Ты счастлива?

  Сложно  сказать.  Скорее  всего,  нет.   Мне
больно жить.

  А что  бы  могло  сделать  тебя  счастливой,
знаешь?

  Она  задумалась.  Если  бы  вам  задали  такой
вопрос, первое, что вы бы перебрали в голове,  Ц
это простые человеческие потребности.  И  только
потом перешли  бы  к  абстракциям.  Так  и  она,
наверное, сначала  подумала  о  деньгах,  сексе,
еде, квартире и только потом о чём-то другом.

  Я  знаю,  что  мне  нужно  для   счастья,  Ц
улыбнулась она.

  Прекрасно! Выпьем за это! Ц воскликнул я.

  Мы выпили ещё, я ловко выкинул рюмку в окно, и
у меня вдруг родилась чудесная мысль.

  Люди живут и не знают, что может сделать  их
счастливыми. Живут и маются. Но  если  ты  чётко
знаешь, что может сделать  тебя  счастливым,  ты
уже счастлив.

  У тебя ещё полчаса, Ц напомнила она.

  Полчаса меня будут понимать. Полчаса любви.

  Ты будешь или нет? Ц моя принцесса  спросила
напрямик. Я  подошёл  к  окну,  присел  на  край
подоконника.  Буду  или  нет?  На  стене  висела
картина с обнажённой женщиной. Я вдруг достал из
кармана маркер, подошёл к ней и  нарисовал  этой
женщине слёзы.

  Нет, Ц покачала головой моя принцесса, Ц  ты
точно не будешь.

  Я не умею, Ц тихо и  нерешительно  признался
я.

  Она засмеялась. Смех эхом зазвенел в  комнате.
Я ощутил, как бешенство проснулось во мне.

  Вот вы  идёте  по  коридору,  и  вдруг  кто-то
начинает включать  и  выключать  свет.  Резко  и
быстро. Миллионы разных чувств  охватывают  вас.
Вы сжимаете голову руками и падаете  на  колени.
Какая боль. Какой яркий свет.  Выключите  его!!!
Но кто-то балуется, включая  и  выключая  тысячи
раз в секунду. Зрачки сужаются.

  Ты ничего не принимал?! Ц слышится её  голос
издалека.

  Проклятый   голос   замедляется,   как   будто
зажевало магнитофонную  ленту.  Я  смотрю  ей  в
глаза. Она в испуге отскакивает от меня. Все мои
мышцы напряглись.

  Ты ничего не принимал? Ну скажи же!

  Я хватаюсь за голову руками. Падаю на пол.

  Невыносимость.
  Непостижимость.
  Невыносимость.
  Непостижимость.
  Невыносимость.
  Непостижимость.
  Хватит!!!

  Она хватает ключ, открывает  номер  и  куда-то
бежит. Я падаю на  пол.  Миллионы  цветных  искр
мелькают  передо  мной.  Как  больно,  чертовски
больно. Всё раздражает,  всё  бесит.  Невыносимо
яркий свет. Уберите его!

  Колочу руками по полу, разбивая костяшки. И  в
этот момент мне  кажется,  что  я  Ц  шестирукий
Шива.

  Непостижимость.
  Невыносимость.
  Непостижимость.
  Невыносимость.
  Непостижимость.

  Я  не  смог  упасть.  Видят  злые,  проклятые,
бездушные твари-ангелы, я не смог упасть даже  в
этом вонючем городе!!! Даже в Бангкоке,  столице
разврата.

  Шлюха вызывает портье, а он вызывает полицию.

  Пока они едут, я вижу,  как  тысячи  людей  на
радугах  спешат  в  далёкое  будущее.   Миллионы
голосов разрывают мой мозг. Мне  открыты  тысячи
дверей в разные миры.  И  в  какой-то  момент  я
понимаю, что достиг нирваны. Мне  больше  ничего
не надо.

  Шлюха  склонилась  надо  мной,   она   плачет.
Горячие слёзы капают мне на грудь. Пена идёт  из
моего рта. И я вижу того, кто  создал  меня.  Он
сияет в её широко открытых карих глазах, смотрит
на  меня  с  любовью  и  усмешкой.   Я   пытаюсь
дотронуться до него.  Сквозь  пелену  тяну  свои
дрожащие, слабые руки и что-то бормочу себе  под
нос. Как новорождённое дитя тянет руки к солнцу.
Как  раковый  больной,   который   сквозь   боль
умирающей плоти  почувствовал  оргазм.  Господи,
это любовь! Господи, продли этот миг!

  Чей-то громкий голос крикнул на тайском:

  Суй ему в  рот  кляп!  А  то  язык  откусит.
Эпилептик чёртов!

  Невыносимость.
  Непостижимость.

  Эти слова непрерывно звучат в моей голове.