> epileptic ПАМЯТИ ГАЗЕТЫ BLACK METAL *20*04* Marie Slip: ЭПИЛЕПСИЯ Я приехал в Таиланд, в этот первозданный тропический рай, где туристы со всего мира: индусы, арабы, евреи, европейцы, американцы и, конечно, русские Ц ищут любовь, где улицы переполнены ею. Вечной, глубокой, как океан, любовью. Она качает на волнах счастья тёмные вонючие улицы Бангкока, где из каждого колодца лезут огромные тараканы и страшная вонь смешивается с ароматами местных пряностей. Именно тут настоящая, божественная любовь стоит гроши. Пальмы окружают бродяг со всего света, тянут к ним свои кривые мохнатые лапы, как проститутки. Днём в Бангкоке стоит страшная жара Ц сорок градусов в тени, Ц которая отбирает последние силы. Белый человек становится вялым, ко всему равнодушным зомби. Обливаясь потом, бредёт из магазина в магазин, чтобы купить воду, проталкиваясь сквозь безликую массу людей. Проклятые мотороллеры вечно лезут на красный свет. Шум, гам со всех сторон. Невероятные многоуровневые развязки Ц дороги в небе, по которым летят самые современные машины. В небоскрёбах отражаются облака и важные курицы, гуляющие по улицам. Под развязками текут местные речушки. Чёрная жижа, по которой плывут трупы собак и птиц, месиво из банок и тряпок. Вода такая плотная, что кажется, будто это нефть. Стикс. Нищие с протянутыми, притворно дрожащими руками повсюду. Я кидаю им десять бат, и они с благодарностью кланяются и кивают. Многие в беспамятстве Ц то ли в алкогольном, то ли в наркотическом опьянении Ц валяются у вас под ногами. Вы можете наступать на их руки и лица Ц они всё равно не заметят и не пошевелятся. Проверять, живы они или мертвы, никому не хочется. Вповалку дети, собаки и прочий мусор. Тут и там прогуливаются шлюхи под ручку с толстыми красномордыми потными белыми мужиками, которые дышат тяжело и натужно, как паровозы. Беззубые трансы с жёлтыми волосами липнут к прохожим. Все шлюхи смотрят на мой карман, а может, на мою ширинку. Именно здесь я, как и все, ищу самой светлой любви, стремительно падая в пропасть, допивая бутылку горького коньяка. Коньяк в жару Ц чудесно! Какое это счастье Ц падать в пропасть, плюнув на всё светлое в своей душе, и обречённо отдаваться пороку так, чтобы у проклятых ангелов волосы вставали дыбом. Для этого занятия здесь полно баров, забегаловок, кафе, клубов и прочих приятных мест. Я бродил по улицам, пытаясь проникнуть в суть Бангкока. Катаясь на мотороллере, обследовал окрестности города и его жалкие достопримечательности. Кормился с алтарей буддийских храмов, валялся в грязи и был самой грязью, рассматривая облака в безмятежном небе, целовал ноги прохожим и бесконечно заливал себя дешёвым алкоголем. Пока не познакомился с ней в каком-то баре. Это было несложно, просто подошёл и спросил: лСколько ты стоишь?╗ Я научился отличать настоящих женщин от трансвеститов и транссексуалов. Те, которые пострашнее, Ц настоящие. Одета она была вульгарно и броско, при этом совершено безвкусно, так, чтобы каждый могвидеть её прелести, и это заворожило меня. Я протянул ей початую бутылку, приказал: лНа, пей!╗ Она отхлебнула и не поморщилась. Я понял: вот, нашёл! Моя принцесса! Жаль, я не помню твоё косоглазое тёмное лицо, тщетно отбеливаемое дешёвой химией. Но глаза запомнил. На миг мне показалась, что я прилетел в этот мир на радуге, чтобы осветить его. Я открыл глаза, и мир заискрился. Подобно шизофренику на последней стадии, я всё превратил в сон. Такси Ц в карету, проститутку Ц в принцессу. Она хорошо говорила по-русски: все её клиенты русские. Они любят этот район. Погода не задалась, к страшной жаре прибавился горячий дождь Ц не продохнуть. Набираешь полные лёгкие липкого воздуха и с отвращением выдыхаешь, не получив ни капли кислорода. Каждый вдох Ц страдание. Мышечный спазм. Мои мышцы болят, кости устали, я кукла на шарнирах. Только алкоголь даёт мне силы и огромное, глубокое, как бездна, желание упасть. Упасть очень низко. Ещё в такси она пыталась со мной болтать на русском, ещё там, на мягких сиденьях, я успел устать от неё. Я так хотел, чтобы она не понимала меня, чтобы мой язык создал барьер между нами, и она, как в сказке, превратилась бы в куклу, лишённую жизни. Деперсонификация. Не понимая языка, я бы не ощущал её души, её движения, её дыхания. Просто игрушка. Но она болтала и болтала, обнимая меня. Короткая юбка, красные губы, широкие зрачки, готовность. Готовность Ц разве не это любовь? И я спросил её об этом, а она засмеялась, как дитя. Только она не знала, что именно так смеются дети, а я, увидев в ней дитя, заплакал. Она испугалась, что сделала что-то неправильное, но я сказал, что пьян. Это успокоило её. Конечно, я пьян, это всё объясняет, любое движение моей души. Любое стремление, даже самое безумное. Уже в отеле я достал бутылку водки и предложил ей. Она сама разлила водку в стаканы. Плеск жидкости успокоил меня. Я хотел утонуть в спирте. Я уже не мужчина. Никогда им не был, не стремился им быть. Какой-то мужик в аэропорту вонял мужиком, этот терпкий, кислый запах ассоциировался у меня с настоящим мужичиной и вызывал тошноту. Номер был весьма мал, как клетка для лабораторной мышки, почти полностью его занимала кровать. На окнах Ц красные шторы и жалюзи. Кондиционер шумно работал на полную. Его мерный шум давил на голову, хотелось выключить, но без кондиционера можно умереть от жары. В совсем маленькой ванной я обнаружил презерватив. Тут так принято. Вы можете не найти шампунь, но этот предмет падения будет ждать вас. Можно кончить и оставить его себе на память о Таиланде. Ощущая себя приговорённым к расстрелу, я вдруг спросил мою принцессу: Ты боишься умереть? Какой ты смешной, человек с радуги! Ц засмеялась она. Я придумал новый бизнес. Отели смерти. Снимаешь номер, в номере широкое окно, на окне цветок. Ярко-красный. Открываешь окно и просто выходишь в него, как в дверь. Твоя смерть легальна, клерки заполняют бланки, бухгалтер считает деньги, земля крутится. Ты мёртв. А зачем цветок? Эстетика. Ты платишь за неё. Чтобы в последний миг унести с собой луну, занавески, карие глаза, цветок. За это и платишь. Понимаешь? Понимаю, Ц она кивает. Ц Мне бы хотелось, чтобы такие отели существовали. Мне кажется, на них был бы спрос. Вот бы кто-то рискнул создать такой бизнес! Она понимала меня. Мне так показалось. Я спросил её: Нужна ли причина для смерти? Иногда достаточно просто долго жить. И это вдруг надоедает. Но если молодой прыгает из окна, то причина всё-таки была, даже если кажется, что всё случилось лпросто так╗. Она посмотрела на меня проникновенно и сказала: Ты тоже не выносишь это яркое солнце, эти облака, эти голоса в своей голове? Да. Невыносимо яркое солнце. Я устал от него. Как будто я старик. Всё болит. Каждый день Ц пытка, каждый шаг Ц пытка, каждый вздох Ц пытка. Но если я способен думать о смерти, означает ли это, что я достиг последней грани свободы и способен теперь на многое? Она пожала плечами и налила ещё водки. А на что ты способен? Я почти ничего не боюсь. Могу послать полицейского, могу снять штаны в торговом центре. Да, это свобода. Но я боюсь. Чего? Вдруг я очнусь, пелена спадёт с глаз. Я прозрею. Как будто выздоровею или протрезвею. И обнаружу себя в очень глупом положении. Без штанов посреди торгового центра. Мне будет стыдно. Страшно стать здоровым или трезвым? Да. Стать здоровым Ц значит потерять свободу. Она задумалась. Достала сигареты, закурила. Меня тошнит от дыма, меня будет вдвойне тошнить от привкуса никотина в её слюне. Я закашлял. Она улыбнулась. Глядя на её чудесную улыбку, я вдруг понял, что не ощущаю в ней человека, не ощущаю в ней эмоций. Я и в себе их не ощущаю. Я как будто провалился вглубь себя самого. Я не думаю о том, что будет завтра, но думаю о том, что будет через миллионы лет. Я не думаю о своей или её смерти, но думаю о смерти солнца. Я больше не вижу деревья Ц я вижу лес. Всё это грозный признак надвигающейся катастрофы в моей душе. Я приближаюсь к коллапсу. Она пытается гладить меня, но я ощущаю прикосновение робота. Ощущаю не живую кожу, но вещь. Чтобы хоть как-то отвлечься, глупо спрашиваю её: Ты счастлива? Сложно сказать. Скорее всего, нет. Мне больно жить. А что бы могло сделать тебя счастливой, знаешь? Она задумалась. Если бы вам задали такой вопрос, первое, что вы бы перебрали в голове, Ц это простые человеческие потребности. И только потом перешли бы к абстракциям. Так и она, наверное, сначала подумала о деньгах, сексе, еде, квартире и только потом о чём-то другом. Я знаю, что мне нужно для счастья, Ц улыбнулась она. Прекрасно! Выпьем за это! Ц воскликнул я. Мы выпили ещё, я ловко выкинул рюмку в окно, и у меня вдруг родилась чудесная мысль. Люди живут и не знают, что может сделать их счастливыми. Живут и маются. Но если ты чётко знаешь, что может сделать тебя счастливым, ты уже счастлив. У тебя ещё полчаса, Ц напомнила она. Полчаса меня будут понимать. Полчаса любви. Ты будешь или нет? Ц моя принцесса спросила напрямик. Я подошёл к окну, присел на край подоконника. Буду или нет? На стене висела картина с обнажённой женщиной. Я вдруг достал из кармана маркер, подошёл к ней и нарисовал этой женщине слёзы. Нет, Ц покачала головой моя принцесса, Ц ты точно не будешь. Я не умею, Ц тихо и нерешительно признался я. Она засмеялась. Смех эхом зазвенел в комнате. Я ощутил, как бешенство проснулось во мне. Вот вы идёте по коридору, и вдруг кто-то начинает включать и выключать свет. Резко и быстро. Миллионы разных чувств охватывают вас. Вы сжимаете голову руками и падаете на колени. Какая боль. Какой яркий свет. Выключите его!!! Но кто-то балуется, включая и выключая тысячи раз в секунду. Зрачки сужаются. Ты ничего не принимал?! Ц слышится её голос издалека. Проклятый голос замедляется, как будто зажевало магнитофонную ленту. Я смотрю ей в глаза. Она в испуге отскакивает от меня. Все мои мышцы напряглись. Ты ничего не принимал? Ну скажи же! Я хватаюсь за голову руками. Падаю на пол. Невыносимость. Непостижимость. Невыносимость. Непостижимость. Невыносимость. Непостижимость. Хватит!!! Она хватает ключ, открывает номер и куда-то бежит. Я падаю на пол. Миллионы цветных искр мелькают передо мной. Как больно, чертовски больно. Всё раздражает, всё бесит. Невыносимо яркий свет. Уберите его! Колочу руками по полу, разбивая костяшки. И в этот момент мне кажется, что я Ц шестирукий Шива. Непостижимость. Невыносимость. Непостижимость. Невыносимость. Непостижимость. Я не смог упасть. Видят злые, проклятые, бездушные твари-ангелы, я не смог упасть даже в этом вонючем городе!!! Даже в Бангкоке, столице разврата. Шлюха вызывает портье, а он вызывает полицию. Пока они едут, я вижу, как тысячи людей на радугах спешат в далёкое будущее. Миллионы голосов разрывают мой мозг. Мне открыты тысячи дверей в разные миры. И в какой-то момент я понимаю, что достиг нирваны. Мне больше ничего не надо. Шлюха склонилась надо мной, она плачет. Горячие слёзы капают мне на грудь. Пена идёт из моего рта. И я вижу того, кто создал меня. Он сияет в её широко открытых карих глазах, смотрит на меня с любовью и усмешкой. Я пытаюсь дотронуться до него. Сквозь пелену тяну свои дрожащие, слабые руки и что-то бормочу себе под нос. Как новорождённое дитя тянет руки к солнцу. Как раковый больной, который сквозь боль умирающей плоти почувствовал оргазм. Господи, это любовь! Господи, продли этот миг! Чей-то громкий голос крикнул на тайском: Суй ему в рот кляп! А то язык откусит. Эпилептик чёртов! Невыносимость. Непостижимость. Эти слова непрерывно звучат в моей голове.