200 #W 01 января 1995

Умножение сущностей - Как умирают ёжики или Смерть как животворящее начало в идеологии некроромантизма.

                      Умножение сущностей

                       Я.СКИЦИН, В.СКИЦИН

                       КАК УМИРАЮТ ЁЖИКИ,
               или Смерть как животворящее начало
                   в идеологии некроромантизма

        (Опыт краткого обзора, вступление в исследование)
______________________ 
Авторы просят не воспринимать этот материал слишком серьезно. 

   Кое-где  кусочки  мозаики  вывалились, и тело мальчика словно
пробито было кубическими пулями. Но он все равно был беззаботный 
и живой. 
                                     В.П.Крапивин, "Крик петуха"

   Настоящая  работа  ни  в  коей  мере не претендует на полноту
освещения затронутой темы и лишь заявляет ее. Значительную часть
работы составляют оригинальные цитаты из произведений В.П.Крапи-
вина (далее ВПК), во многом являющиеся самодостаточными. 
   Сразу  хотели  бы  отметить, что мы глубоко уважаем Командора
(ВПК)  и  любим  его  произведения. Мы  понимаем, что после этой 
статьи каждый честный фэн и каждый человек,которому "всегда две-
надцать", имеет право и обязан застрелить нас из рогатки. Но от-
крытая нами тема требует донесения ее до масс.
   Тысячелетиями  человечество  боялось смерти. Тысячелетиями ее
если и воспевали,то лишь как избавительницу от страданий. (Един-
ственное исключение - стихи Тони из пьесы Чапека  "Мать": "...Но
вот  прекрасная  приходит  незнакомка...")  И  только ВПК изучил 
страх  смерти  и, отразив его в сознании вечно двенадцатилетнего
ребенка, преобразовал  в  радостное ее ожидание, в романтический
порыв длиною в годы,заложив,таким образом,основы нового течения,
а в будущем, может быть, и учения - некроромантизма.
   Тему  смерти ВПК нащупал не сразу. Первый погибший персонаж -
мальчик  Яшка  из "Той стороны, где ветер" - гибнет трагически и
бесповоротно. Однако  уже и в этой повести проскальзывает момент
воскресения (именем  Яшки  хотят  назвать лодку, правда, в конце
концов  называют именем его мечты "Африка"; кстати, в дальнейшем
смерть часто выступает связующим звеном между жизнью персонажа и
реализацией  его  мечты). Причем  тут  же является намек на тему
смерти  МНОГОКРАТНОЙ - лодка "Африка" сгорает.  (В дальнейшем из
темы многократной смерти вырастает тема смерти как естественного
состояния, к которому можно стремиться и которое надо заслужить:
так, Дуго Лобман за покушение на ребенка наказан бессмертием).
   "Только бы не насмерть"...- успел подумать Яшка..." [В.Крапи-
вин, М., "Дет.Лит", 1968, "Та сторона,где ветер": с. 134.- Я.С., 
В.С.] Но Яшка гибнет. Зато это желание сбывается у многих других
героев ВПК.
   Достаточно вспомнить Игнатика Яра и Гельку Травушкина ("Голу-
бятня на желтой поляне"), Рому  Смородкина  и  Сережку  Сидорова 
("Самолет  по имени Сережка", но к ним мы еще вернемся), Валерку 
и Василька ("Ночь большого прилива"), Ежики ("Застава на Якорном
поле"), гнома Гошу ("Возвращение  клипера  Кречет"),  и  многих, 
многих мальчишек из глубин Великого Кристалла. Часто, правда,эта
смерть  символическая (как  у Гальки из "Выстрела с монитора") -
но  зато многократная. Тот же Галиен Тукк переживает гражданскую
казнь и изгнание, ожидание выстрела из пушки, в которой сидит, а
затем расстрела... Так же псевдосмерть переживает Севка Глущенко
- в дуэли с Иваном Константиновичем ("Сказки Севки Глущенко"). А
вот Стасик Скицын, похороненный заживо при участии шпаны,перехо-
дит  грань между символической и реальной смертью, причем встре-
чается  с характерным персонажем (назовем его "проводником отсю-
да" ["Проводники  отсюда"  иначе называются "психопомпы" (см. об
этом  в  "Темной половине" С.Кинга); это, например, воробьи (см. 
ниже хождение Ежики) или  потусторонние создания (Чиба). - Я.С., 
В.С.] ) - отчимом. 
   Что важно, так это то, что именно после этой смерти у Стасика
"ВСЕ БЫЛО ХОРОШО": навсегда приходит Яшка, жутко гибнут злые че- 
кисты... Невольно вспоминается история о том,как "все было хоро-
шо" после случая на мосту через Совиный ручей у А.Бирса.
   Придирчивый читатель, возможно, уже готов обвинить нас в без-
доказательности. Ну  что  же. Мы тоже не сразу заметили. А когда
заметили, не сразу поверили... Итак, о придирчивый читатель,воо-
ружитесь книгой Моуди "Жизнь после смерти", вспомните все,что вы
знаете  о "той  стороне" (включая кирпичные лабиринты инферно из
фильма "Восставший  из  ада"), и запаситесь терпением на длинную
цитату. Итак:

   "Вблизи кирпичные стены с отеками вовсе не казались приземис-
тыми. А башня стала совсем высоченной.В ней был арочный проход с 
воротами из решетчатого железа. На них висел кованый средневеко- 
вый замок.Но в левой створке ворот оказалась калитка тоже из же- 
лезной решетки с завитками. Ежики осторожно пошатал ее.Петли за- 
визжали, калитка отошла. 
   Под  кирпичными сводами было сумрачно и неуютно, даже мурашки
побежали. Шумно  отдавалось  дыхание. В конце прохода видна была 
серая, из валунов, стена,из нее торчали ржавые петли  (наверное, 
для факелов). [Ничего не вспоминается? Например "стена плача" из 
"Ночи Большого прилива"? - Я.С., В.С.] Идти туда не хотелось, да 
и незачем. Нужно было на башню. Ежики потоптался, зябко поджимая 
ноги. И  увидел  справа и слева, в кирпичной толще, узкие двери. 
Обе  они  были  приоткрыты (железные  створки даже в землю врос- 
ли)... 
   ...Потянулась наверх лестница - почти в полной темноте, среди
тесных кирпичных стен. Ежики насчитал сорок две ступени и четыре 
поворота, когда забрезжил свет. [И это - не первый "свет в конце 
тоннеля"! - Я.С.,В.С.] За аркой открылся широкий коридор с окна-
ми на две стороны. Он плавно изгибался. 
   Коридор явно уводил от башни, но иного пути не было. Не спус-
каться  же  обратно. Ежики  осторожно  пошел по холодному чугуну 
плит. Их рельефный рисунок впечатывался в босые ступни.Под высо- 
ким сводчатым потолком шепталось эхо. Изогнутые балки перекрытий 
поднимались  от пола между окнами и на потолке сходились стрель- 
чатыми арками... 
   ...Странно все это было: слева почти день, справа почти ночь.
И  этот коридор - будто внутренность дракона с ребрами. И полное 
безлюдье... [Граница! - Я.С., В.С.] 
   Тревожное замирание стиснуло Ежики. Такое же случалось, когда
он  забирался в старые подземелья с надеждой отыскать редкости и 
клады. Но там он был не один и к тому же точно знал, ГДЕ он. 
   А здесь? Зачем он сюда попал, куда идет?
   Желание  повернуть  назад, помчаться прочь стало упругим, как
силовое поле. Он остановился. Уйти?..  [О, Моуди, Моуди! - Я.С., 
В.С.]
   А там, сзади, что? Лицей, прежняя жизнь. Вернуться в нее, ни-
чего не узнав? Но... маленькая надежда, о которой он боится даже 
думать... она тогда исчезнет совсем. 
   И кроме того,что написано на ребре монетки! "На дороге не ос-
танавливайся! Через  границу  шагай  смело!" Ну, пусть не совсем 
так, но смысл такой! 
   Ежики ладонью прижал карман с монеткой. То ли ладонь была го-
рячая, то ли сама монетка нагрета - толчок хорошей такой теплоты 
прошел по сердцу.  [Вообще монетка как ключ к проходу ТУДА - это 
еще от медяков Харона...- Я.С.,В.С.] И Ежики зашагал быстрее. Не
бесконечен же путь! Куда-нибудь приведет! 
   Коридор привел в квадратный зал с потолком-куполом. Там,в вы-
соте, тоже  сходились  ребра  перекрытий. Окна были круглые, не- 
большие, под верхним карнизом. На тяжелой цепи спускалась черная 
(наверно,из древней бронзы) громадная люстра без лампочек и све- 
чей. Она висела так низко, что,если подпрыгнуть,достанешь рукой. 
   Ежики подпрыгнул - сердито,без охоты. Из чащи бронзовых заго-
гулин  вылетел  воробей! Умчался  в  разбитое окно.  [Вспомним о 
"психопомпах". И зачем ВПК подчеркивает это незатейливое событие
восклицательным знаком? - Я.С., В.С.]
   Ежики  присел на корточки. Отдышался. Потом сказал себе:  "Не
стыдно, а?" Но сердце еще долго колотилось невпопад... 
   Потом он успокоился. Прислушался... И в него проникло то пол-
ное безлюдье, которое наполняло все громадное здание. Мало того, 
и  за окнами - далеко вокруг - не было ни одного человека. Ежики 
теперь это чувствовал и знал точно. Даже всяких духов и привиде- 
ний (если  допустить, что  они  водятся на свете) здесь не было. 
[Sic! - Я.С., В.С.]
   Нельзя сказать,что это открытие абсолютного одиночества обра-
довало Ежики. Но и бояться он почти перестал... 
   ...запутался Ежики в тесных темных переходах и на гулких вин-
товых лестницах (вверх,вверх!). И снова коридор. Теперь окна - в 
сторону ночи. Именно ночи, потому что небо там уже зеленое,а лу- 
на светит, как фонарь... 
   ...Снова  стало  страшно: как он выберется отсюда, как найдет
дорогу в темноте? 
   "А  зачем  тебе  дорога назад? Тебе нужна просто ДОРОГА..." И
она  опять  зазвенела  в  нем  тихонько и обещающе: что-то будет 
впереди... [Будет...- Я.С., В.С.] 
   Впереди, когда  коридор  плавно  повернул, засветилась острой
желтой буквой Г приоткрытая дверь. Засветилась,отошла без звука. 
   В  пустой и просторной комнате без окон горел у потолка мато-
вый шар-плафон... 
   ...У стены, прямо на расколотых паркетных плитках, стоял чер-
ный переговорочный аппарат. Да, телефон... 
   ...Там  была  большая прозрачная тишина пространства. Вдруг в
ней что-то щелкнуло. 
   - Ежики...- сказал очень близкий, очень знакомый голос ("Еши-
ки"!).- Ешики, это ты? 
   Он  задохнулся. Оглушительно застучали старые часы. Но сквозь
этот стук донеслось опять: 
   - Ешики, это ты, малыш?
   - Да,- выдохнул он со всхлипом.
   - Ешики... В дверь налево, потом лестница на третий этаж. Там
комната  триста  тридцать  три.  Беги, малыш, беги, пока  светит 
луна... [Ибо Луна есть Солнце мертвых...- Я.С., В.С.] 
   Оглушающий  звон опустился на него... Нет, это опять звенит в
наушнике! Ежики бросил трубку. Метнулся... Дверь налево... 
   О, как мчался он по лестнице, по коридору, сквозь полосы бью-
щей в окна луны! Он рвал эти полосы ногами и грудью,рвал воздух, 
рвал расстояние!.. Но где же хоть одна дверь? Где?! 
   Наверно, здесь не третий этаж! Надо вверх!.. Какие-то ступени
в  темноте, круглый  поворот  стен, пол  идет наклонно все выше, 
опять поворот...Прогудел под ногами металл невидимого решетчато- 
го  трапа  над  пустотой. Потом - р-раз!- и  пустота эта ухнула, 
раскрылась  впереди, сжала  грудь.  [Еще  одна смерть-в-смерти - 
Я.С., В.С.]
   Нет, он  упал  не  глубоко, с высоты не больше метра. И не на
камни, на  упругий  пластик. Вскочил. Было  пусто, темно, гулко. 
Лишь далеко где-то сочился лунный свет. 
   Куда бежать?
   И тогда Ежики закричал в горе и отчаянье:
   - Мама, где я?! Щелкнуло в темноте. Мягкий мужской голос (яв-
но из динамика) сказал: 
   - Что случилось?
   - Где третий этаж?!
   - Здесь третий этаж. [Представьте себе этот  диалог! -  Я.С.,
В.С.]
   Пустота налилась розоватым светом. Круглый вестибюль и двери,
двери, двери... Над  одной  бьются, пульсируют  стеклянные  жил- 
ки-цифры: 333. [Ох, а не умножить ли на 2?..- Я.С., В.С.] 
   Ежики  задохнулся опять, от стремительного разбега ударился о
дверь, откинул ее... 
   В белой комнате за черным столом сидели Кантор,незнакомый че-
ловек и доктор Клан. 
   Темно стало.
   Ничего не стало..."

   Страшно, а?.. Нам, признаемся сразу, стало страшно. И мы, пе-
ребивая  друг  друга, стали  вспоминать, что  же  было  дальше с
мальчишкой  Ежики (и  потом  гасить на ночь свет не хотелось...)
Итак:

   "Он оттолкнул велосипед и побежал.Навстречу! Хотел закричать.
Но  мгновенно  и безжалостно вспыхнули, накатили, облили горячим 
светом огни летящего поезда. И Ежики в тоске понял: все,что сей- 
час  было,- лишь мгновенный сон, последнее видение перед ударом. 
Позади - туннель, впереди - ничто. И сжался в черный комок... 
   ...Но  не было удара. Вспышка сама оказалась мгновенным сном.
Последним эхом прежних бед. Ежики открыл глаза." 

   Другая, столь же, если не более, характерная  вещь - "Самолет
по имени Сережка". Мы вынужденно  оставляем вне поля нашего зре- 
ния вопросы о магии, о преобразовании христианства в язычество,о
соотношении реальности и фантазии в этой и других повестях.Огра-
ничимся лишь заявленной темой...
   Итак: мальчик-калека Ромка одинок. Он, мечтая о друге и спут-
нике, посылает  бумажный самолетик с рисунком -  "вечернее небо,
оранжевое  солнце  на  горизонте, и дорога, по которой идут двое 
мальчишек" (идут, заметьте, на  закат...). Самолетик, как  выяс- 
няется, залетает  в  некие  Безлюдные Пространства, после чего к
Ромке приходит Сережка - странный парнишка, учившийся в магичес-
кой школе, умеющий ходить в "иные" пространства, запросто пешком
гулять по облакам, а также превращаться в самолет, но настойчиво
и  даже  навязчиво  повторяющий при всяком удобном случае:  "Я -
просто  Сережка  Сидоров,  безо  всяких  талантов,  обыкновенный 
мальчишка..." 
   Обыкновенный-то обыкновенный, но, по его же словам, он приду-
ман  Ромкой (и  в  то же время реален); он учит Ромку всему, что
умеет  сам; он, главное, исцеляет Ромку  (помните, как исцелился
Сухарик Львиное Сердце в повести А. Линдгрен?). Причем для исце-
ления  необходимо пройти ситуацию смерти  (вернее, приближения к
ней). Такое "исцеление смертью" происходит дважды, во "второй",а
затем в "подлинной" реальности.
   И тут мы подходим к вопросу о средствах перехода за черту жи-
зни. Одно из них известно человечеству со времен Харона [Это на-
чалось у ВПК еще с "Летчика для особых поручений" - помните, Зе-
леный  Билет  покупался за "все деньги, что есть в карманах" - в
данном случае...три копейки.- Я.С.,В.С.]: монетка. В данном слу-
чае  это особая, ритуальная, магическая монетка, с девизом  (см.
выше) - "Через  границу шагай смело..." На аверсе - номинал, де-
сять "колосков", а  на  реверсе - мальчишеский профиль. И это не
просто  профиль: это - лик Первого Хранителя, Юхана-Трубача, по-
гибшего  в  незапамятные  времена - но в то же время это мальчик
Юкки, который  ходит  по всем временам и пространствам, открывая
Дорогу (да-да, ту, по  которой можно попасть в... иной мир) сот-
ням мальчишек,подобно своеобразному детскому Харону. И идет Юкки
навстречу своей героической гибели, о которой, безусловно, прек-
расно знает, ведь он - крупнейший знаток путей Кристалла...
   ...Прочие  средства  отличаются от талисмана-монетки тем, что
они - это действительно транспортные средства: корабли, самолеты
и прочее.Из кораблей первым был пароход-вездеход из "Летчика для
особых  поручений" (таким летчиком-перевозчиком становятся и Се- 
режка, и, затем - Ромка). Но самолет - более часто встречающийся
камуфляж  античной  ладьи.  (Вспомним, кстати, самолетик лоцмана
Сашки  из "Я иду встречать брата", летающий Нил Березкин из "Си-
него города..." ) Промежуточное  средство - летающий  (!) клипер 
"Кречет".
   Есть  также  поезд: тот самый, всеми любимый до станции Мост,
туристский  тихоходик  "Пилигрим",  поезд  до  Реттерхальма, ва-
гон-"курятник"...
   Наконец, ладья, как она есть,встречается дважды: на лодке ве-
зут обоих мальчиков из "Детей Синего Фламинго" на остров Двид, и
Черный  Виндсерфер  готовится  везти писателя Решилова уж совсем
буквально на тот свет.Но этот эпизод надо дать документально,- а
вы  читайте  и  понимайте... и извините за длинную цитату, иначе
нельзя.

   "В комнате я достал из портфеля холщовую сумку с лямкой через
плечо, уложил в нее несколько книг, которые возил с собой. В том 
числе и "Плутонию". И снова вышел из дома. [Не какую-то книгу, а 
книгу о подземном мире, мире Плутона - Я.С., В.С.]
   ...Когда куранты пробили половину двенадцатого, я оказался на
том  месте, где днем распрощался с Сашкой. У широкого гранитного 
парапета. Здесь  огни  светились  редко, было  безлюдно  и тихо, 
только из "Объятий осьминога" доносилась песенка: 

   И парус, и парус, и парус,
   Как призрак уйдет в темноту...

   "Ну и уйдет. Пора..."
   Я пошел сперва по набережной,а потом уверенно свернул в неос-
вещенный  переулок. Он полого спускался к воде, пахло сырым пес- 
ком и водорослями. Я знал, что справа яхт-клуб, слева судоремон- 
тные мастерские. Остались позади последние неяркие окошки, потя- 
нулись по сторонам теплые каменные заборы. Сильно трещали ночные 
кузнечики.  [Кузнечик  имеет  для ВПК особое значение. Кузнечики 
трещат в последней фразе "Заставы..." - в рае Ежики; желтые мон-
стры-кузнечики  играют  важную роль (в том числе роль перевозчи-
ков) в "Дырчатой Луне" - Я.С., В.С.]  От этого  треска, темноты,
горьковатого  запаха  мелких  береговых ромашек плавно закружило 
голову. Но не болезненно, не тревожно. И я знал, что успею. 
   Впереди не светилось уже ни искорки, но я помнил дорогу. Мало
того, я  даже  видел в темноте. Я вышел на кремнистую, с редкими 
травинками, площадку. Справа  дышал теплой влагой простор бухты, 
слева стоял похожий на склад сарай. Но мне было известно,что это 
не склад и не сарай, а магазин старых книг. 
   Не светилось ни единой щели, но я решительно постучал в доща-
тую дверь. И ждал недолго. Раздались шаги,дверь отошла. Встал на 
пороге  человек  со свечкой. Огонек освещал шкиперскую бородку и 
морщинистый лоб над впадинами глаз. [Да-да...впадины... а о све- 
чах - чуть ниже...- Я.С., В.С.]
   - Капитан,- сказал  я,- времени  у меня мало. Я хочу оставить
вам  несколько  книг. Подарить... - И протянул сумку.  [Плата за 
проезд - Я.С., В.С.]
   - Хорошо,- без удивления отозвался хозяин. И сумку взял.
   - Только  одну,  "Плутонию", отдайте мальчику. Он обязательно
забежит к вам, я уверен. Его зовут Сашка... 
   - Я знаю, - сказал хозяин лавки. Он все ниже опускал свечу, и
лица его я уже не видел. 
   - Ну... вот и все. А говорить ему ничего не надо.
   - Я понял, Игорь Петрович,- совсем негромко произнес хозяин.-
Я все сделаю, не волнуйтесь. Прощайте...- И дунул на свечу. 
   Я стал спускаться по деревянной, широкой, как терраса,лестни-
це и чувствовал, что хозяин смотрит вслед. Это тихо радовало ме- 
ня. Хорошо, когда в такие минуты кто-то смотрит вслед... 
   Ни на берегу,ни на воде не было ни единого огонька. Возможно,
центр города скрылся за мысом, но все же не может бухта быть без 
сигналов. А  тут - ни  маяка, ни мачтовых фонариков... Но это не 
удивило меня. Я знал, что ТАК И ДОЛЖНО БЫТЬ. Словно когда-то уже 
было такое. [И ведь было.- Я.С., В.С.] 
   Сплошная  теплая чернота лежала над землей и над морем. В ней
дул  мягкий  ветер. И  я ощущал, видел внутренним зрением, как в 
этом ласковом, нестрашном мраке скользят недалеко от берега бес- 
шумные  паруса виндсерферов, а чуть подальше развернул марсели и 
брамсели  и ходит короткими галсами учебный бриг. Бег огней, без 
слышимых команд... [Флот капитана Харона.- Я.С., В.С.] 
   И еще я знал, что у причала, на который сейчас приду, качает-
ся виндсерфер с черным неразличимым парусом. 
   Как  правило, мачта  и парус виндсерфера лежат на доске, пока
владелец  не встанет на верткую палубу и не поднимет парусину за 
гибкий гик-уишбон. Но у этого, моего виндсерфера мачта уже стоит 
- как на яхте. И палуба лишь слегка заколеблется, когда я ступлю 
на нее. Потому что это МОЙ виндсерфер, он ждет меня всю жизнь. 
   Я возьмусь за пластиковую дугу,подтяну лавсановое черное кры-
ло  паруса, ветер  мягко  выгнет  его, а я откинусь назад, чтобы 
уравновесить  упругую  силу. Узкий корпус оторвется от причала и 
заскользит, срезая круглым носом гребешки, которые чуть светятся 
во мраке. Теплые брызги ударят по рукам и по лицу.И скоро в мяг- 
кой, обнимающей  меня тьме волны эти станут сильнее, доска побе- 
жит со склона на склон, и я, никогда не ходивший на виндсерфере, 
инстинктом  угадаю секрет управления и сольюсь в этом движении с 
черным  ласковым  ветром  и плавными ритмами волн... Я засмеюсь, 
когда  вставшие навстречу всплески слизнут с меня лишнюю одежду, 
сделают  меня маленьким, ловким, гибким. И обнимут меня, десяти- 
летнего, закружат  и укроют в усыпляющей, нестрашной, никому не- 
доступной мгле... 
   А что будет потом?
   Если что-то и будет вообще, то, пожалуй,лишь это: доска прит-
кнется когда-нибудь к берегу,а вдали засветится закатная полоса. 
Я выскочу на траву и, торопясь,побегу по заросшему склону вверх. 
Чертополох будет хватать меня за мокрые ноги, но я, запыхавшись, 
выбегу на бугор. И увижу, как слева темнеет похожая на замок во- 
донапорная  башня, как светится в закатном отблеске старая Спас- 
ская  церковь - памятник  старины  и гордость нашего городка - и 
как горят огоньки в окнах знакомого двухэтажного дома. И в мами- 
ном окошке горит свет... Ох и загулялся я!.. Ну и правильно,если 
влетит! Главное, что я уже почти дома. Подожди еще минутку,я бе- 
гу, вот  он я!..  [Возвращение к родителям - тоже символ смерти, 
так и девочку Ромка-самолет везет к ним... - Я.С., В.С.]
   Виндсерфер и правда стоял у берега.Его узкий пластиковый борт
скребся  о  спущенные с причала плетеные кранцы. Парус, невидимо 
растворившись во мгле, трепетал на ветру. 
   Сейчас я, сейчас...
   Я  сбросил на плиты пиджак, полуботинки, носки, галстук. Под-
вернул  брюки. Подошел к краю. Заранее ощутил, как ступлю сейчас 
на  мокрую  мелкоребристую палубу, как закачается она... Выждал, 
когда наклонится ко мне мачта, ухватил ее... Ну!" 

   Вот как уходят:

   "Не трогай,
              не трогай,
                        не трогай
   Товарища моего.
   Ему предстоит дорога
   В высокий край огневой.
   Туда,
        где южные звезды
   У снежных вершин горят,
   Где ветер
             в орлиные гнезда
   Уносит все песни подряд.
   Там в бухте
              развернут парус
   И парусник ждет гонца.
   Покоя там не осталось,
   Там нет тревогам конца.
   Там путь по горам
                    не легок,
   Там враг к прицелам приник,
   Молчанье его пулеметов
   Бьет в уши,
              как детский крик...
   ...Не надо,
              не надо,
                      не надо,
   Не надо его будить,
   Ему ни к чему теперь память
   Мелких забот и обид.
   Пускай
         перед дальней дорогой
   Он дома поспит,
                  как все,
   Пока самолет не вздрогнул
   На стартовой полосе...
   ...Но если в чужом конверте
   Придет к вам черная весть,
   Не верьте,
             не верьте,
                       не верьте,
   Что это и вправду есть.
   Убитым быть -
                 это слишком.
   Мой друг умереть не мог.
   Вот так...
              И пускай братишка
   Ему напишет письмо..."
   Возвращаясь  к вопросу о "проводниках отсюда" - там, куда они
уводят, у  героев  ВПК часто уже есть друзья. Один из них - Чиба
("Лоцман"), проводник  проводника (есть еще всезнающие бормотун- 
чики, роботы, домовые, ыхала и пр.). Что такое Чиба - непонятно.
Потустороннее существо. Игрушка, очень милая - но если вдуматься
и  представить его рядом с собой, станет не по себе. Это - игру-
шечный оборотень,то клоун (см. клоунов из "Голубятни..." и "Оно"
С. Кинга), то  котенок с головой клоуна или с рыбьим хвостом, то 
вороненок (ты не вейся надо мной), то плюшевая обезьянка  (опять
Кинг), то варан,то (бр-р!) птичий скелетик. И Чиба знает больше, 
чем положено живым. Ему открыто закрытое для них:

   "- Через пески...
   - Что?!
   - Через Оранжевые пески,- сказал он отчетливо.- На плато, что
рядом  с  Подгорьем,- пустыня. Горячая, с большим оранжевым сол- 
нцем... 
   Я вздрогнул. И, пряча испуг, сказал пренебрежительно:
   - Что за бред. Какая может быть пустыня в той местности?
   - Может...
   - Почему я там никогда про нее не слышал?
   - А  никто не слышал. Потому что никто не бывал там. Никто не
поднимался на плато. 
   - Ты спятил? Рядом с городом...
   - Да! Все  думают, что  поднимались другие, и делают вид, что
там ничего такого.  [Пусть кто-то говорит, что "там" ничего нет. 
Есть, есть...- Я.С.,В. С.] Просто так,пустыри. И говорят об этом
друг  другу, и  сами  верят. А  на  самом деле... Я не вру, чес- 
тное-расчестное слово! Ну, Чибу спросите!" 

   Чиба-то знает...
   Чип - почти  тезка  Чибы, лягушонок  из  "Баркентины с именем
звезды" - тоже  оборотень, которого не боится только главный ге- 
рой, старый моряк Мартыныч, да еще братья-фантасты Саргацкие. Но
Чип  еще вполне безобиден. Хотя и в этой сказке есть уже и очень
непростые корабли (сама баркентина и игрушечный кораблик), и ма-
гия, и мысли о гибели людей и кораблей.
   В "Ночи  большого  прилива" смерть уже присутствует на каждой
странице. Иногда  травестийная, как  в первой части, в  "Далеких
горнистах", но  уже  и там появляется история Трубача-Хранителя, 
пока это Валерка - он же штурман Дэн - и пока эта история не так
однозначно  безнадежна, хотя  и  здесь  есть что-то вроде гибели
братьев,после падения с крепостной башни оказывающихся в Наигия-
ле... то есть, мы хотели сказать, в Старо-Подольске.
   Светлый  штурман  Иту Лариу Дэн встречается со смертью - под-
линной или символической - много раз. Но это лишь подход к исто-
рии  смерти  как  состояния,- смерти  как  истинной жизни. Такую
смерть принимает Ежики и, видимо, Игнатик Яр (тут уместно  снова
вспомнить о свечках; у ВПК свечка - индикатор жизни; когда горит
свеча,стоит упомянуть чье-то имя - и узнаешь,жив ли он;если жив,
свеча  продолжает гореть, как это и было в случае обоих персона-
жей. А вот Капитан с глазами-провалами, Капитан, берущий книги в
уплату за проезд, имеет право задуть свечу...)
   Очень интересна и показательна история посвящения в Командоры
("приема в мертвецы" по Пелевину) история Корнелия Гласа из "Гу- 
си-гуси, га-га-га". Корнелий, чтобы на равных правах войти в мир 
детей и, позднее, стать Командором (а это - главные  "проводники
отсюда"), переживает последовательный ряд символических смертей,
последняя из которых могла быть и настоящей (ученые, занимающие-
ся "гранью" Вест-Федерации, не уверены, остался ли он жив).
   Любопытна, между прочим, и легенда "безынд" о Маленьком рыба-
ке, мальчике-сироте, унесенным гусями на Луга. Во-первых,подчер-
кивается трудность пути в иной мир - Маленький рыбак должен под-
няться  на  гору, претерпев мучения, сильно напоминающие картины
буддийского  ада; далее он приносит гусям-"психопомпам" кровавую
жертву (кормит  их своим мясом); впрочем, этот момент вообще ха-
рактерен  для  сказок  многих народов, поэтому его можно считать
скорее данью традиции; сам полет - как мы видим, типичный способ
перехода  в  иной мир; наконец, Луга - счастливое место, где ма-
ленький рыбак (а позднее - безынды из "спецшколы") находит роди-
телей. Встреча с предками - характернейшая особенность послежиз-
ни.
   (Отвлекаясь  от основной темы, хотелось бы отметить параллели
между "Гусями"  и "Синим городом на Садовой": храм, как убежище,
настоятель  как защитник, подземный выход из храма - путь спасе-
ния, и т.д.).
   Ежики, если  помните, после  смерти  перешел в другой, лучший
мир. То  же происходит с писателем Решиловым (да и его спутником
Сашкой).
   Сначала  Решилов покидает больницу (casus incuzabilis). Попа-
дает в старую церковь, затем - в поезд "Пиллигримм", в Подгорье,
Кан-Орру... Как  не  вспомнить Нангилиму, следующий за Нангиялой
загробный мир... (у А. Линдгрен).  При всем том его не оставляет
чувство (впервые осознанное ВПК в "Выстреле с монитора" и в "За-
ставе...") вторичности переживаемой реальности. 
   В "Выстреле с монитора":

   "Еще немного!
   Павлик  не бежал - летел. Сумка не успевала за ним, летела на
ремешке сзади. Козырек перевернутой кепки вибрировал на затылке, 
как трещотка воздушного змея. [Опять ассоциация полета и смерти. 
- Я.С., В.С.]
   И в то же время странное, непохожее на бег ощущение не остав-
ляло  Павлика. Будто он не только мчится. Будто в то же время он 
сидит на скамье нижней палубы рядом со старым Пассажиром.И смот- 
рит, как плывет в небе край обрыва с тонким силуэтом мальчишки." 

   И в "Лоцмане":

   "Здесь  страница кончалась. И вообще запись кончалась. На об-
ратной стороне листа ничего не было. Вот так... 
   Я осторожно положил Тетрадь на пол у кресла, закрыл глаза,от-
кинулся. Почему-то запахло больничным коридором - знакомо и тос- 
кливо.И негромкий бас Артура Яковлевича укоризненно раздался на- 
до мной: 
   - Игорь  Петрович, голубчик  мой, что же это вы в холле-то...
Спать в кровати надо. Пойдемте-ка баиньки в палату... 
   Я  обмер, горестно  и безнадежно проваливаясь в ТО, В ПРЕЖНЕЕ
пространство, в унижение и беспомощность недугов. О, Господи, НЕ 
НА-ДО!.. Мягкая, живая  тяжесть  шевельнулась у меня на коленях. 
Последняя  надежда, последняя  зацепка, словно во сне, когда сон 
этот  тает, гаснет, а  ты пытаешься удержать его, хотя понимаешь 
уже, что  бесполезно... Я вцепился в теплое, пушистое тельце ко- 
тенка: 
   - Чиба, не исчезай! Не отдавай меня...
   - Кстати,- сказал  Артур Яковлевич,- я смотрел ваши последние
анализы, они внушают надежды. Весьма. Если так пойдет дело,то... 
   - Чиба!
   - Мр-мя-а...- отозвался он крайне раздражительно.
   Я  приоткрыл один глаз. Так, чтобы разглядеть Чибу, но, упаси
Боже, не увидеть белого халата и больничных стен. Чиба возмущен- 
но  вертел головой. Голова была клоунская, хотя туловище остава- 
лось кошачьим." 

   И это не удивительно. Отнюдь неспроста Сашка,вдруг обращенный
Тетрадью  в  Решку (Игоря Решилова, он же, собственно, alter ego
ВПК), сообщает между прочим: 

   "- Чего  загадывать! Я  не два раза помирал, а больше. Первый
раз еще при рождении. Думали, что не буду живой. Меня знаешь кто 
спас? Генриетта Глебовна... Она сказала, что после этого буду до 
ста лет жить, а это же целая вечность..." 

   На самом деле тема смерти у ВПК гораздо более обширна, чем мы
показали здесь. Смерть - истинная жизнь ("Лоцман"), смерть - ис-
целение ("Самолет по имени Сережка"), смерть - созидание ("Оран-
жевый  портрет с крапинками"), смерть - награда, недоступная для 
грешников ("Крик  петуха")  и  неизбежно  приходящая к достойным
("Голубятня..."). Есть  еще  один  странный аспект темы смерти в 
"Синем  городе на Садовой". Вспомните, как Нилка, желая сказать, 
что  ему попадет от родителей, говорит, путая слова, что ему ус-
троят... эксгумацию (имея  в виду  экзекуцию). Н-да. Папа Фрейд,
утверждавший, что случайных оговорок не бывает, пришел бы в вос-
торг...
   Более желчный критик, такой, например, как злой волжский бул-
гарин Рамон Бир-Манат, сделал бы из этого политическое обвинение
плюс историю болезни.Мы же не настаиваем даже на хлестком терми-
не,вынесенном в заголовок. И пусть Командор не обижается: мы оба
его  очень  любим, и никакой некроромантизм не заставит нас наз-
вать  книги  ВПК плохими или скучными. Но... но теперь, прочитав
статью, не охватывающую, как мы говорили,весь материал и всю те-
му, вчитайтесь  в  эти  книги сами. И вы сами тогда ощутите весь
ужас - и весь оптимизм некроромантизма.
   Оптимизм - потому, что, как мы уже замечали, смерть - это по-
рог, после которого можно сказать:

   "...А ДАЛЬШЕ ВСЕ БЫЛО ХОРОШО.

   Да, я не разбился!
   Не верьте, если вам скажут,что Ромка Смородкин двенадцати лет
погиб в катастрофе. Чушь!  [То же говорил и Бу Вильхельм Ульсон, 
Принц Страны Дальней...- Я.С., В.С.]
   Я  под  утро  вернулся  домой, мама еще спала. Я запрятал по-
дальше разодранные штаны и тоже лег спать. 
   А дальше все было хорошо. Жизнь пошла день за днем.Год за го-
дом. 
   Я закончил школу, потом художественное училище,институт. Стал
художником-дизайнером. Даже  слегка  знаменитым - после того как 
наша группа получила премию за оформление главного павильона Ра- 
тальского космопорта. 
   Я женился на девушке Софье Петушковой, которую в детстве зва-
ли Сойкой. И у нас родилась дочка Наденька - славная такая,весе- 
лая. ... Мама моя души не чает во внучке. 
   Кстати, мама вышла замуж. Но не за Евгения Львовича,тот вско-
ре уехал из нашего города.Знаете,за кого она вышла? За дядю Юру! 
   Дядя Юра вернулся с далекой стройки,опять поселился неподале-
ку, стал захаживать в гости и вот... Не знаю, появилась ли у ма- 
мы к нему большая любовь,но поженились и живут славно... [Закли- 
нанием повторяется - все хорошо... там.- Я.С., В.С.]
   Как видите, все со мной хорошо, вовсе я не разбился!
   Случилось гораздо более страшное.
   Разбился Сережка.
   Он погиб в том самом году, когда мы познакомились. В детстве.
В сентябре. 
   Тогда  по  южным границам там и тут гремели гражданские войны
(словно людям хотелось оставить на Земле побольше Безлюдных Про- 
странств). И вот Сережка надумал помочь там кому-то.Или продукты 
сбросить  беженцам, или, может, малыша  какого-то вывезти из-под 
огня. Не знаю,он со мной этими планами не делился. Он только на- 
супленным, чужим каким-то делался,когда мы видели на экране "Но- 
вости" с южными репортажами. 
   И  однажды он исчез. Дня три я не волновался: всяких дел было
по  горло: школа, новые знакомства. Но потом встревожился, побе- 
жал к нему домой... 
   ...А через день услышал в "Новостях", что над побережьем сбит
еще  один самолет. Неизвестно чьей ракетой, и сам неизвестный. С 
непонятными знаками. И показали хвостовое оперение, которое упа- 
ло  на  прибрежные камни. С голубой морской звездой на плоскости 
руля... 
   Днем  я  держался. В  школу ходил, даже уроки иногда делал. А
ночью  просто  заходился от слез. Старался только, чтобы мама не 
услышала. 
   Иногда казалось даже, что сердце не выдержит такой тоски.
   Может быть, и пусть? Не могу, не могу я без Сережки! Не надо,
чтобы  делался он самолетом, не надо сказочных миров и Безлюдных 
Пространств. Пускай бы только приходил иногда. Живой... 
   И  он пришел! Ну да! Однажды ночью, когда я совсем изнемог от
горя,звякнула решетка на балконе. И открылась балконная дверь. И 
Сережка - вместе с осенним холодным воздухом - шагнул в комнату. 
В  старом обвисшем свитере, с пилотским шлемом в руке. Сердитый. 
[Вот  спите  вы, и... А сама сцена напоминает, во-первых, приход
Мастера  к Бездомному; а, во-вторых, прилет вампира - не-мертвые
приходят на зов, прилетают на ночных крыльях, и входят с холодом
могилы по позволению хозяина...- Я.С., В.С.]
   Я обомлел.
   Он сел рядом, на тахту.
   - Хватит  уж сырость пускать... Даже разбиться нельзя по-нас-
тоящему... 
   - Это ты?! Ты снишься или живой?
   - Вот как врежу по загривку,узнаешь, снюсь или нет... [Сереж-
ка отвечает, заметьте, лишь на первую часть вопроса. Он не снит-
ся: это-то и страшно...- Я.С., В.С.]
   Я прижался к нему плечом.
   - Не сердись...
   - Ага, "не сердись"! Думаешь,это легко, когда тебя за уши вы-
таскивают ОТТУДА? 
   - А кто тебя... за уши?
   - Он еще спрашивает! Кто, как не ваша милость!
   - Сережка, ты больше не уйдешь?
   ...
   - Сережка, а что там было? Как?
   Он сказал глуховато:
   - Ромка, не надо об этом. Выволок ты меня обратно, и ладно...
[Воистину, есть вещи, которых лучше не знать.- Я.С., В.С.]
   - Но ты правда больше не уйдешь насовсем?
   - Насовсем - не уйду...
   Я зашмыгал носом от счастья.
   - Но  встречаться  нам придется только по ночам. Все ведь ду-
мают, что меня нет... [То-то и оно...- Я.С., В.С.] 
   Я был готов и на это. Но...
   - А где будешь жить-то?
   - Уйду в Заоблачный город, устроюсь как-нибудь...
   - А мы будем летать, как прежде?
   - Будем... Только...
   - Что? - опять вздрогнул я.
   - Ты  станешь расти и расти. А я теперь не смогу. Если разби-
ваются, после  этого  не  растут... [Вот как сделать, чтобы было 
всегда двенадцать... - Я.С., В.С.]
   - Тогда и я не буду!
   Кажется, он улыбнулся в темноте.
   - Нет, Ромка, у тебя не получится.
   - Почему?
   - Ну, ты же... не разбивался насовсем.
   - Тогда я... тоже!
   - Только посмей!
   - Тогда... я знаю что! Здесь я буду расти, а ТАМ всегда оста-
ваться таким, как сейчас! Как ты! 
   Он сказал очень серьезно:
   - Что ж, попробуй. Может, получится...

   У меня получилось.
   Мало того, я научился притворяться. Стал делать вид, что сплю
в  постели, а на самом деле убегал к Мельничному болоту, где бе- 
зотказные чуки жгли посадочные костры. [То есть ночью,когда Ром- 
ка был мертвым - Я.С., В.С.]
   И туда же приземлялся Сережка-самолет.
   Вот ведь какое дело: хотя он и грохнулся очень крепко, но все
же умел превращаться в крылатую машину, как и раньше. Я всего-то 
лишь  крыло  повредил, а летать после этого не мог. Сережка же - 
пожалуйста! 
   Наверно, в  Заоблачном городе, где он теперь жил, сделали ему
ремонт. Не  разовый, а  капитальный...  [Опять  исцеление  через 
смерть - Я.С., В.С.]
   Кстати, Сережка помирился со Стариком. И они вместе колдовали
теперь над новой моделью совмещенных Безлюдных Пространств. Ста- 
рик  даже  разрешил Сережке прилетать в Заоблачный город прямо в 
виде самолета, хотя это и нарушало какие-то правила... 
   Итак, я рос, делался взрослым, но по ночам,при встречах с Се-
режкой оставался прежним Ромкой Смородкиным. Нас обоих это впол- 
не  устраивало. И  мы летали все дальше и дальше - в такие Прос- 
транства, где Гулкие барабаны Космоса гудели, как набат... 
   ...Порой  я и сам вздрагиваю: а вдруг НИЧЕГО этого нет? И Се-
режки нет? 
   Для  доказательства, что все это правда, я ночью улетаю с Се-
режкой в далекую-далекую степь, где всегда светит луна и причуд- 
ливые  камни - идолы и чудовища - чернеют среди высокой травы. Я 
рву там луговые цветы и с ними возвращаюсь домой.  [Опять Солнце 
Мертвых, да еще и надгробия, идолы и чудовища! - Я.С., В.С.]
   Ромашки, клевер и розовые свечки иван-чая, появившиеся в доме
февральским застывшим утром - это разве не доказательство?.. 

   ...Вот и все. Теперь вы сами видите, что слухи оказались пус-
тыми. А слезы - напрасными. "Сказка стала сильнее слез".Никто не 
разбился до смерти. 
   Никто. Честное слово..."

                                                  Сентябрь, 199