Acid Paper #01

Самиздат

Сплюнул и грязно выругался - Принцу Чарльзу исполнилось примерно 50 лет юбилея. А Микки Маусу точно 70. Порадокс!

        Все слышали анекдот про зайца, который споткнулся,
загнул длинную фразу, сплюнул и грязно выругался? Если
кто не знает, пусть спросит тех, кто знает.
        Ребята, скажите честно, сколько вы знаете русских
запретных сказок? А матерных поговорок? Частушки не в счет,
их на каждый праздник обслушаешься. Поэтому предлагаю в
качестве ликбеза две текстовочки. 
        Первая - с сайта www.fuck.ru, орфография авторов 
потрясная, но читать можно(если вас не коробит русский мат).
        Вторая - повесть Юза Алешковского - растянется на 
несколько номеров.

              БОЛЬШОЙ АНГЛИЙСКИЙ ХУЙ.

 Недавно мир отпразнывал сразу два юбилея. Принцу Чарльзу 
исполнилось примерно 50 лет юбилея. А Микки Маусу точно 70. 
Порадокс! Хотя принц маложе, а выглядит как Микки Мауса
ебанутый дедушка. Мы считаем, что его маленько подкасила
автакатастрофа, когда его жену спиздил любовник из Египта,
разогнался и въебался С НЕЙ на машине в столб. Хатя он и
делает вид, что хуй с ней и он не очинь-то расстроен, аднако
по-чилавечестки это понятно. Мы бы посмотрели на Микки Мауса,
если бы его жена Минни Маус въебалась на агромной скорости
встолб вместе с каким-нибудь Скруджем МАНДАКОМ! Ясно, что
условия жызьни у Чарльза и Микки были ниодинаковые, поэтому
Чарльз и выглидит как АБСОС. Мы к такой нисправедливости
привыкли, кагда одним все, а другим -хуй. Но все жи, принц
выглидит для своих лет неплохо, нисмотря на семейную трагедию.
Его бодрый вид внушаит надежду, что он, может даже даживет до
того мамента, когда и его мамаша тоже отдаст концы. И тагда он
станет наконец-то КАРОЛЬ! И всех будет в рот ебать. А то как-то
уже неприлично в таком большом возрасте называться - Принц
Чарльз. Тем более с такой тупой харей и такими БОЛЬШИМИ ушами,
как у Микки Мауса. Лучше бы у него был БОЛЬШОЙ ХУЙ! Тогда бы
его жена на столб не бросалась! 

                               Хуй Догонишь и БезТрусов.

           Юз АЛЕШКОВСКИЙ   НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

 - Вот послушай. Я уж знаю - скучно не будет. А заскучаешь, 
значит, полный ты мудила и ни хуя не петришь в биологии 
молекулярной, а заодно и в истории моей жизни. Вот я перед 
тобой - мужик-красюк, прибарахлен, усами сладко пошевеливаю, 
"Москвич" у меня хоть и старый, но ни хуя себе - бегает, 
квартира, заметь, не кооперативная и жена скоро кандидат наук.

Жена, надо сказать, загадка. Высшей неразгаданности и тайны 
глубин. Этот самый сфинкс, который у арабов,- я короткометражку
видел,- говно по сравнению с нею. В нем и раскалывать-то 
нечего, если разобраться. Ну, о жене речь впереди. Ты помногу 
не наливай, половинь. Так забирает интеллигентней, и фары не 
разбегаются. И закусывай, а то окосеешь и не поймешь ни хуя.

Короче говоря, после войны освободился я девятнадцати лет, 
тетка моя меня в Москве прописала - ее начальник паспортного 
стола ебал прямо на полу в кабинете, - и месяц нигде не 
работал, не хотел. Куропчил потихоньку на садке, причем без 
партнеров, и даже пропаль спульнуть некому. Искусство! Видишь
пальцы? Ебаться надо Ойстраху: мои длиннее. И, между прочим, 
потому что я завязал, чуял я этими пальцами, что за купюры в
лопатниках или просто в карманах. Одними пальчиками брал и ни
разу не ошибся. А сколько таких парушек, которые за рупь горят
или за справку из домоуправления, которые они, фраера, тянут 
как банкнот в мильон долларов, сколько сил тратят, на цыпочках
балансируют, вытягивают, а их за жопу и в конверт. У нас не
считается, сколько спиздил, главное - не воровать. Ну ладно,
куропчу я себе помаленьку. Маршрут "Б" освоил и трамвай 
"аннушку". Карточки, заметь, не брал. А если попадались, я их
по почте отсылал или в стол находок перепуливал. Был при
деньге, жениться собрался. Вдруг тетка говорит:

- Сосед тебя в институт к себе берет. Лаборантом будешь. 
И завязывай, все одно погоришь. Скоро срока увеличат. Мой
сказывал, а у него брат на Лубянке шпионов ловит. Все знает
прямо от Берии.

И правда, указ вышел: от пяти до четвертака. Я перебздел. И
везло мне что-то очень долго. И специальность получить
хотелось. Но работать я не любил. Не могу и все. Хоть убей.
Пришлось идти в институт к соседу, все ж-таки, потому что
примета такая: если перебздел - скоро погоришь. С соседом этим
по утрам здоровались, он в сортире подолгу сидел, газетой
шуршал и смеялся. Воду спустит и хохочет. Ученые, они все
авоськой стебанутые. По-моему, он тетку тоже ебал, и в общем,
устроился я в его лабораторию. Фамилия его была Кизма. Нацию
не поймешь, но не еврей и не русский. Красивый, но какой-то
усталый, лет под тридцать.

-Будешь, - говорит, - реактивы носить, опыты помогать ставить,
  захочешь - учиться пойдешь.
- Нам, - говорю, - татарам, одна хуй. Что ебать подтаскивать,
  что ебаных оттаскивать...
- Больше чтобы мата не слышал.
- Ладно.

Неделю работаю, таскаю хуйни всякие, склянки мою, язык какой-то
солью обжег и дристал четыре дня подряд. Думал,
соль - поваренная, а она, падла, химическая была. Бюллетень не
брал, однако. А то в жопу миномет вставлять будут, как в
лагере. Ну уж чернил пузырек я уделал, чтоб на этап северный
не идти... В общем, работаю. Оборудую новую лабораторию.
Микроскопов до хуя и приборов, моторов и так далее. Вдруг
надоело. Я даже нашалил. У начальника кадров лопатник на
"скулы" увел, ради искусства своей профессии. И, еби твою
мать, что тут началось! Часа через полтора взвод в штатском
приехал, из института никого не выпускают. Генеральный шмон, и
разве что в жопу не заглядывают. А все из-за чего? Я с
лопатником пошел срать, раскрыл его - денег нет. Одни ксивы,
то есть доноса. И на моего Кизму тоже. Дескать, науку хуй
знает куда отодвигает, на собрании не поет, не хлопает и
включает легкую музыку советских композиторов. Опыты его
направлены против человека, который звучит гордо, и поэтому
косвенно расшатывают экономику. Понял? Четвертаком завоняло.
Пятьдесят восьмой. Но я их не люблю. Чужими жопами жопу
подтер. По ним получалось, что весь институт - сплошной
заговор осиного гнезда, а значит и ты в том числе? А кизмов
донос я из сортира вынес. Лопатник расписал на части и в
унитаз бросил. Дверь кто-то дергает, орет и бушует. Я вышел,
объяснил, что химией обхавался и что дверь - не зуб, не хуя ее
дергать.

- Смотрите, - говорю Кизме, - ксивота на вас.

 Он прочитал, побледнел, поблагодарил меня, все понял и хуяк
бумажку в мощнейшую кислоту. Она у нас на глазах растворилась
к ебене бабушке.
 Тут меня вызывают, вернее, дергают. Я, разумеется, не в
сознанке.

 - Не такие, - говорю, - портные шили мне дела и то они по швам
расползались на первой примерке.
- Показания есть, что сзади в очереди терся. Может, старое
  вспомнил?
- Ебал я эти показания. Много хоть там денег было?
- Денег совсем не было.
- На такое говно никогда бы не позарился.

 Штатские смеялись. Отдохнули, видать, с моим простым языком и
отпустили.
 Назавтра говорю Кизме, что работать не буду. Принципиально - 
я не рабочий, а артист своего дела. "Я, - говорю, - на тахте
лежать и читать литературу люблю". Тут он странно на меня так
посмотрел и, главное, долго,
- и начал издалека насчет важности для всего человечества
евонной науки - биологии, и что он начинает опыты, равных
которым не бывало. Одним словом - эксперимент. И я ему
необходим. И что работа эта благодарная, творческая. Но самое
интересное, что она и не работа, а одно удовольствие, причем
высокооплачиваемое. Только без предрассудков к ней отнестись и
с мыслью о будущем человечества. Он чаще всего на него напирал.
- Слушай, сосед, - говорю, - не еби ты мне мозгу, о чем
  речь-то?
- Ты должен стать донором.
- Кровь, что ли сдавать?
- Нет, не кровь.
- А что же, - смеюсь, - говно или ссаки?
- Сперма нам нужна, Николай, сперма.
- Что за сперма?
- То, из чего дети получаются.
- Какая же это сперма? Это малофейка. Малофья, по-научному.
- Ну, пусть малофья. Сдавать для науки. Только не пугайся.
  Позорного ничего в этом нет. Кстати, полнейшая тайна тебе
  гарантируется.
- А что ты не сдаешь? - подозрительно спрашиваю. Он нахмурился.
- Могут обвинить в выборе объекта по родственному признаку.
  Давай, соглашайся!

 Тут я сел на пол и давай хохотать. Ни хуя себе работка! Чуть
не обоссался, и аппендицит заболел.

-Ржешь как болван. Сядь и послушай, для чего нужна твоя сперма.

Шутки шутками, я прислушался, и оказалось, что план у Кизмы
таков: я дрочу и трухаю, что одно и то же, а малофейку эту под
микроскопом изучают. Потом пробуют ввести ее в пизду бесплодной
бабе и смотрят, пропадет она или нет. Тут я его перебил насчет
алиментов, в случае чего.

- Это, - говорит, - пусть тебя не тревожит.

 И еще у него имелись тайные планы насчет моей малофейки.
Обещал рассказать, как приступит к опытам. И, веришь, встал мой
сопливый от этих разговоров. Хоть сейчас начинай. А это мне не
впервой. В лагере каждый сотый не трухает, а остальные дрочат
как сто. Другой подрочит и ходит три дня, как убитый, от
самопозора страдает. И на всю жизнь себя этим переживанием
калечит. Знал я Мильштейна Левку - мошенника. Тот вслух клятву
не раз давал не дрочить больше и не выдерживал. Отбой. Кожаные
движки начинают работать, а Левка зубами скрипит, борется с
собой и затихает постепенно. Я его успокаивал. Организм, мол,
требует, и нечего над ним издеваться, он ни при чем. Не будь
ему прокурором.
 Ну, ладно. Задумался я и спрашиваю про условия: сколько раз
мне спускать, какой рабочий день, оклад и название должности
в трудовой книжке.

 - Оргазмы ежедневно, по утрам, один раз. Оформим тебя
техническим референтом. Рабочий день не нормирован. Восемьдесят
два рубля. После оргазма - в кино.

 Я виду не подал, что удивился и даже охуел. Приду, - думаю, -
струхну и на трамвай "аннушку" да в троллейбус "букашку".
В случае, если погорю, - смягчающие обстоятельства - работал
в институте. Согласился. Вечером сходил к старому урке,
к родичу, международного класса вор был, пока границы
не закрыли.

 - Ты, - говорит, - Микола, в детстве говно жрал, счастливчик,
везунчик, но продешевил. Струхня ведь дороже черной икры
стоит. Почти как платина и радий. Пиздюк официальный ты! Я бы
этим биологам хуевым поштучно свои живчики продавал. На то им
и микроскопы даны - подсчитывать. Поштучно, блядь, понял?

 Понял, как не понять. Жопа я и вправду. Ведь живчик - это
самый наш цимес. И на здоровье хуй знает как отразится.
- Не бзди, - говорю, - урка. Цену я постепенно подниму.
  Не фраер.
- Жалко, ведь нельзя разбавить малофейку, ну вроде как сметану
  в магазине. Тоже ведь товар бы был...
- Еб твою мать! - по лбу себя стукаю. - Я придерживать буду при
  спуске. А потом с понтом вторую палку сверх плана выдам.
- Не советую, - серьезно так говорит урка, - нельзя прерывать
половое сношение хоть бы с Дунькой Кулаковой. Вредно. Я одну
бабу из-за этого разогнал. Только и вопила: "Кончай куда-нибудь
в другое место!" - "Может, в среднее ухо?" - спрашиваю. "Все
равно куда, лишь бы не в мутер!" - у меня на этой почве на
ногах ногти почти перестали расти. Веришь? Пришлось
разогнать ее. Так что уж кончай по-человечески! Тащи бутылку
с получки! Сдери с них молоко за вредность и скажи, что тех,
кто кровь сдает, кормят бацилой Х после сдачи. Не будь
фраером. В Америке пять раз струхнешь и машину покупаешь.
Понял?
....................Продолжение следует.......................