Intel: взгляд изнутри 1999 г.

Недосягаемость - Отставание от корейцев.


32

Отставание от корейцев

Все большее внимание, уделяемое Intel микропроцессорам, привело к тому, что некоторые старые сотрудники компании, работавшие в других областях, почувствовали себя лишними. Одной из первых потерь стал астрофизик Тим Мэй, решивший в свое время проблему альфа-частиц и сохранивший миллионы долларов бизнесу запоминающих устройств. К началу 1986 года Мэя, одного из самых старых инженеров, который неоднократно отказывался от перехода на руководящую работу, перевели на новый уровень старшинства и жалованья, известный внутри Intel как 10-й уровень. В течение последних двух лет, когда финансовые трудности компании усугублялись конкуренцией со стороны японцев и спадом в компьютерной отрасли, Мэй занимался исследованиями в области программирования на языке LISP и искусственного интеллекта.

"Я терпеть не мог ходить по коридорам в этой мрачной атмосфере и ловить на себе насмешливые взгляды людей вроде Леса Вадажа, который считает, что я строю башни из слоновой кости,— вспоминает Мэй.— В Intel всегда было сильно ощущение, что ты либо работаешь над важным проектом, либо являешься мертвым грузом".

Затем Джин Майеран, босс Мэя, дал плохой отзыв о его работе. Майеран объяснил, что ему было неприятно так поступать, но компания решила повысить процент плохих отзывов. Нужно было несколько сократить штаты, а плохой отзыв становился первым важным шагом для увольнения без компенсации.

— Я исследователь,— ответил на это Мэй,— Я долго и старательно работал на эту компанию.

— Мы ничего не снижаем,— сказал Майеран,— Твоя зарплата осталась прежней. Льготы по акциям — тоже.

Но возмущенный Мэй не желал принимать плохой отзыв без борьбы. Он вычеркнул из него большие куски, сделав на полях пометки вроде "Это дерьмо" или "Это нонсенс".

— У меня никогда не было плохих отзывов,— продолжал упорствовать он.— Я отказываюсь принять его только из-за того, что сейчас трудные времена.

Ситуация с Мэем была нетипичной. В отличие от большинства сотрудников Intel у него не было ни семьи, ни закладных, ни ответственности по ним. Он пользовался льготами по акциям, но никогда не получал наличности со своей доли. С самого первого своего дня в Intel он регулярно вкладывал еще 20% своей основной зарплаты в акции Intel, используя отдельную схему приобретения, предлагаемую компанией. Он также вложил средства в Sun и Apple, когда они стали открытыми компаниями.

Получив отзыв, Мэй сообщил Майерану, что собирается взять выходные на следующие два дня — четверг и пятницу.

"Я сказал себе: это оскорбление. Это чертово оскорбление. Я не собираюсь терпеть это дерьмо". С такими мыслями в голове он поехал в пятницу в Санта-Круз и купил себе новый дом. В понедельник он вернулся в офис и подал заявление об увольнении.

До того как Мэй освободил свой рабочий стол, он получил сообщение, что его хочет видеть Энди Гроув. Это было "выходное собеседование" — стандартная процедура, которую Гроув иногда использовал, чтобы попытаться уговорить увольняющегося изменить свое решение либо извлечь какие-то уроки из его ухода.

— Я слышал, ты уходишь,— начал Гроув.

— Да,— ответил Мэй.

— Можем мы поговорить об этом?

— Вы можете вернуться в прошлое на машине времени и дать мне хороший отзыв,— резко ответил Мэй.— Я здесь лишний. Балласт. Наши дорожки разошлись. Все, над чем я работаю, вам не интересно. Все вокруг враждебны, полно моральных проблем.

Гроув пять минут отговаривал Мэя, остальные же тридцать пять минут беседы делал пометки, слушая критику старого инженера в адрес Intel.

Гордон Мур был огорчен сильнее: ему много приходилось общаться с Мэем в последние годы. Он попросил Мэя дать некоторые предложения по сверхдолгосрочным исследованиям, которыми должна заниматься компания. Напоследок Мур сказал, что ему очень жаль, что Мэй уходит, и спросил, могла ли компания что-то сделать иначе.

Крэйг Барретт, бывший профессор Станфорда и босс Мэя, стал теперь старшим вице-президентом. Когда Мэй пришел к нему на выходное собеседование, Барретт сидел, усмехаясь, как умел только он один.

— Наконец ты делаешь большой шаг,— сказал он.— Я надеюсь, что все у тебя будет хорошо.

Выдвижение Барретта на должность старшего вице-президента стало причиной ухода Уилла Кауфмана, руководителя завода, постепенно продвигавшегося по служебной лестнице Intel. Кауфман обнаружил, что по мере того как в нем растет уважение к японской технологии производства, ему все труднее становится мириться с политикой верхушки Intel.

"Последняя моя миссия на должности вице-президента [по обеспечению качества] состояла в том... чтобы заставить руководство компании, включая Энди, принять некоторые меры для поддержания конкурентоспособности. Но они были глухи,— рассказывает он,— Внутренне вся производственная организация начала верить в вещи вроде JIT (just-in-time) — управление по принципу "точно вовремя", когда товарные запасы держались на максимально близком к нулю уровне, а после каждой стадии производственного процесса продукт, прежде чем пройти следующую стадию, проверялся на наличие дефектов. Они "брали специфические участки производства и пытались собрать вместе коллективы людей, чтобы сообща подумать, как улучшить свою работу. Но без руководства сверху это очень трудно развить. Люди, слыша противоречивую информацию, не знают, в каком направлении им следовать. Я пробовал убедить Энди изменить отношение к тому, что он делает. Но у него не было времени, да и не верил он в это".

Вскоре после этого Гроув повысил Барретта, как говорится, через голову Кауфмана. Теоретически после этого Кауфман должен был отвечать за качество, подчиняясь Барретту, руководившему всей производственной деятельностью компании; на практике же вскоре стало ясно, что Барретт не желает терпеть присутствие Кауфмана, даже в качестве подчиненного.

В результате Кауфману самым деликатным образом сообщили, что он уволен. "Энди, Крэйг и я решили, что я не буду больше участвовать в руководстве... Я вроде бы как стал выбиваться из колеи Intel. Для моего же собственного блага мне нужно было куда-нибудь уйти".

Прежде чем уйти из Intel, Кауфман предпринял последнюю попытку убедить Гроува серьезнее относиться к качеству производства. Он составил подробную докладную записку, описав программу, в которой Гроув мог объединить основные черты программы обеспечения качества в масштабах компании и набор эффективных аргументов. Зная Гроува, считаюшего, что в любой программе обеспечения качества больше пафоса, чем реальности, он озаглавил свою записку так: "Четыре часа (или меньше) для определения сущности тотального контроля качества". Попытка Кауфмана обратить в свою веру Гроува никак не изменила его положение в Intel; вскоре он ушел — сначала в начинающую компанию, а затем на должность главного операционного директора в преуспевающую компанию, производящую магнитные дисководы. Но он, по крайней мере, получил удовлетворение, видя, что Барретт внедрил некоторые из его рекомендаций.

Гроув, став президентом Intel, поставил перед собой цель — сделать компанию более интересным и выгодным местом работы. Первым шагом в достижении этой цели стала отмена всех суровых мер, самим же Гроувом введенных. В июне 1988 года были отменены списки опоздавших, просуществовавшие около семнадцати лет. Некоторые консерваторы тосковали по этим мерам — они беспокоились о будущем Intel, видя, что парковки компании в Санта-Кларе по выходным стали значительно свободнее. Все остальные восприняли отмену с энтузиазмом.

В том же месяце Энди Гроув отказался еще от одного любимого правила. В течение двадцати лет он был твердо убежден, что Intel — это место для работы, а не для игр и, хотя компания может поощрять участие сотрудников в играх с мячом во время выездов или пикников, она не должна в своих помещениях отводить никаких специальных мест для отдыха и развлечений. Однажды Гроув устроил Терри Опдендейку, руководителю проекта 8086, страшный разнос за то, что тот в конце 70-х на деньгй компании на один вечер арендовал кегельбан.

— После работы мы решили встретиться и обсудить наши проблемы,— оправдывался Опдендейк перед Гроувом.— Если бы это был отель или открытый бар, этот бы разговор состоялся?

— Нет,— ответил Гроув.

— Ну посмотри на этих ребят,— сказал Опдендейк,— они теперь разговаривают друг с другом.

Он объяснил, что некоторое время безуспешно пытался добиться, чтобы группа инженеров-программистов и группа инженеров по аппаратным средствам сотрудничали друг с другом. В кегельбане он составил пары из разных групп, и барьеры в общении исчезли.

— Это спорт,— возразил Гроув,— Это игра. Я не желаю, чтобы вы использовали хоть минуту чьего-то времени на что-либо, помимо работы.

Гроув настолько серьезно придерживался этого принципа, что даже не разрешал устанавливать души в зданиях Intel. В 1988 году, однако, он смягчился, и первые душевые появились в том же месяце, когда исчезли списки опоздавших.

Прошло время, и Гроув начал поговаривать об уходе на пенсию. Поначалу это шокировало его коллег. Не только потому, что Гроув работал в Intel со дня основания компании,— с самых первых дней он эффективно контролировал все внутренние операции компании. Единственными, кто не подчинялся ему и все еще оставался рядом, были Гордон Мур и его секретарь Джин Джонс. Однако, привыкнув со временем к этой мысли, исполнительный персонал начал прикидывать, у кого какие шансы занять его место. Основной кандидат уже выбыл из игры. Эд Гелбах, третий после Гроува и Мура руководитель компании, и единственный, помимо Гроува, занимающий место в совете директоров, еще в 1987 году заявил, что устал от большой нагрузки и мечтает уйти на пенсию.

Одним из кандидатов мог быть Лэрри Хутник, который пришел в Intel в качестве казначея, но с годами круг его обязанностей расширялся. Он обеспечивал четкую работу компьютерной системы компании, пытался бороться с убытками от бизнеса цифровых часов Microma и постепенно перешел от сбыта и маркетинга корпорации к руководству деятельностью заводов. Хутник был блестящим аналитиком и сильным лидером, который знает, чего хочет сам, и не оставляет своим подчиненным никаких сомнений относительно того, чего он хочет от них. Хутник не отличался умением выслушать, но таким же был и Гроув. Его недостатком было то, что он не разбирался в полупроводниках. Он имел диплом Массачусетсского технологического института, но не прошел через ряды заводских руководителей. А вся культура Intel оставалась настолько подверженной влиянию инженеров, что трудно было представить у руля компании человека, далекого от техники, сколь бы он ни был силен в выработке стратегий.

Одно время Гроув намекал Хутнику, что видит его на своем месте. В 1984 году Гроув по собственной инициативе позвонил Бетти Хутник домой и просил ее "попытаться уговорить его стать президентом".

Звонок босса мужа застал ее врасплох, и она не знала, что ответить.

— Знаешь, Энди, он не хочет этого,— сказала она.

— Не сейчас,— ответил Гроув,— Но лет через пять я собираюсь на пенсию. Попробуй поговорить с ним об этом.

В компании шутили, что Хутник был одним из дюжины тех, кому Гроув пообещал уступить свое место. К их числу относился и Джек Карстен, вспыльчивый сбытовик, которого Гелбах привел из Texas Instruments. Талантливый, Шустрый и агрессивный, Карстен вполне мог быть преемником Гелбаха, если бы не страдал одним недостатком. В отличие от Гелбаха, умевшего очаровать людей, над которыми имел власть, Карстен заработал себе репутацию заносчивого человека. "Джек обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы стать преемником, кроме одного,— вспоминает его коллега.— Он плохо относился к людям". Ходили целые истории о том, как Карстен добивался от своих подчиненных покорности: сначала он запугивал их криком, а затем восстанавливал свою благосклонность практически по прихоти. А сыграв неблаговидную роль в уходе из компании Пауэлла, он нажил слишком много врагов внутри Intel и вряд ли мог рассчитывать на завоевание высокой должности.

В конце концов, должность исполнительного вице-президента, а позднее и президента перешла к Крэйгу Барретту, бывшему профессору университета. Суть Барретта, как объяснял его бывший подчиненный Тим Мэй, в том, что "он жокей. Он атлет, который просто великолепен". Победитель чемпионата Станфорда по пентатлону 1969 года, Барретт мог напугать человека своими громадными размерами. Но он был и непревзойденным дворцовым политиком, безошибочно чувствовавшим, чья звезда восходит, а над кем сгущаются тучи. Сильным местом Барретта являлось то, что он мог продемонстрировать значительное улучшение качества и снижение себестоимости в Intel после ухода Кауфмана. Теперь в компании его называли "Мистер Качество".

Проблема заключалась в следующем. Лэрри Хутник, который все еще зорко следил за цифрами, хотя и давно ушел с должности казначея, знал: несмотря на то что в 1988 году Intel приблизилась по качеству к своим японским конкурентам по сравнению с 1980-м, по мировым стандартам она все еще оставалась второсортным производителем. А Хутник всегда высказывался без обиняков.

"Если вы выбрасываете 15 — 17% пластин перед запуском в производство, а японцы только 2%, как вы намерены их победить?" — спрашивал он Гроува.

В подтверждение своей точки зрения Хутник указывал на то, что даже после десятилетней кампании "Mclntel" по стандартизации производства заводов эффективность их работы резко различалась. Некоторые из новых заводов никак не могли добиться первоклассного выхода продукции, а 4-й завод в Орегоне, наоборот, используя самое старое оборудование во всей компании, умудрился обеспечить выход с линии, близкий к 100%.

Поворотным моментом для Хутника стало принятое Intel в 1989 году решение об отказе от EPROM, единственного устройства памяти для массового рынка, которое компания все еще производила, и вместо этого сконцентрировать внимание на высокоприбыльной технологии, именуемой "вспышкой" и позволяющей стирать информацию в схемах, используя вместо ультрафиолетовых лучей электрический ток.

"Из-за EPROM компания теряла массу денег,— вспоминает Хутник.— Наши цеха по производству пластин были изолированы, и мы не могли их так просто переключить с памяти на процессоры".

Чтобы не оставить потребителей без EPROM, Intel заключила сделку с крупнейшей в Корее полупроводниковой компанией Samsung, в рамках которой Intel должна была продать им EPROM под его собственным именем. В ходе переговоров Хутник обнаружил нечто удивительное: Samsung уже производила EPROM, причем по себестоимости, почти вдвое ниже, чем у Intel. Разница не была связана с затратами на лабораторные исследования, поскольку они составляли малый процент себестоимости в производстве полупроводников; причиной также не мог быть опыт, поскольку Samsung являлась новичком в игре, в которой Intel участвовала с момента своего основания. Это не было связано с размером пластин, который давал бы больше хороших чипов на каждой стадии обработки: Samsung использовала пластины меньшего размера, чем Intel. Просто корейцы лучше управляли своими цехами по производству пластин, чем Intel.

"Если бы Энди это действительно волновало, он бы притащил свою задницу туда и прошелся по фабрике,— говорит Хутник.— Он никогда не посещал Samsung, никогда не посещал NMB [японский производитель подшипников, который в 80-е годы довольно успешно занялся и производством DRAM], Гордон был в NMB и все видел, а он [Гроув] даже не хотел об этом слышать. Вот тогда-то я страшно разочаровался".

Когда Хутник сказал Гроуву о разнице в себестоимости, которую он обнаружил у Samsung, Гроув пришел в бешенство.

— Этого не может быть,— отрезал он.— Их пластины слишком малы.

Хутник ответил, что не претендует на роль эксперта производства. Он

просто докладывает о том, что ему сказали корейцы.

Гроув перешел на крик.

— Они не могут делать этого! Они не могут делать этого! — без конца повторял он.

В марте 1991 года, после того как Intel провозгласила качество и себестоимость производства своими ключевыми целями на шесть лет, компания приняла участие в осуществлении "контрольного оценивания производства", в ходе которого она обменивалась конфиденциальными данными о производстве чипов с другими крупнейшими полупроводниковыми компаниями мира. Результаты показали, что по общей себестоимости производства первые два места заняли японские компании, за ними шли корейцы, a Intel оказалась в последних рядах, наравне с Тайванем.

Обнаружилось, что Intel строит свои заводы и выводит производство новых продуктов на желаемый уровень гораздо медленнее, чем большинство конкурентов. По каждому новому процессу Intel тратит более двух лет, чтобы достичь или только приблизиться к уровню выхода продукции у конкурентов. А показатель дополнительного персонала — количество людей на предприятиях, не работающих на линиях,— у Intel существенно выше, чем у всех остальных поставщиков.

Догадаться, в чем дело, было нетрудно. При господстве на рынке процессоров х86 Intel зарабатывала столько денег, что ей совсем не обязательно было становиться эффективным производителем.




СОДЕРЖАНИЕ:


  Оставте Ваш отзыв:

  НИК/ИМЯ
  ПОЧТА (шифруется)
  КОД



Темы: Игры, Программное обеспечение, Пресса, Аппаратное обеспечение, Сеть, Демосцена, Люди, Программирование

Похожие статьи:
Содержание - содержание газеты.
Программистам - BMC 2. Eще несколько слов о конвертации PC-шных картинок в 3-color.
Юмор - Как стать 'НОВЫМ РУССКИМ'.
Доска почета - Криминал - о наезде на Triumph: история Спектрума в Челябинске.
Оттяг - глубины сумрачного мировосприятия Максима Магнетика...

В этот день...   29 марта