Fantik #01 |
|
Г. Каттнер. - "Профессор накрылся" (фантастический рассказ)
┌═════════════════════════════════┐ ║░░▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒░░║ ║░▒ ПРИЛОЖЕНИЕ К ГАЗЕТЕ "ФЭНЗИН" ░║ │░░▒▒▒▒▒▒ ··°°°∙∙∙∙°°°·· ▒▒▒▒▒▒░░│ ░░░░░▒▒▒▒ FANTIK 01 ▒▒▒▒░░░░░ ░░░░░▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒▒░░░░░ ░░░░░░░░░░░░░ Г. Каттнер. "Профессор накрылся" ------------------------------- (фантастический рассказ) Мы - Хогбены, других таких нет. Чудак прохвессор из большого города мог бы это знать, но он разлетелся к нам незванный, так что теперь, по-моему, пусть пеняет на себя. В Кентукки вежливые люди занимаются своими делами и не суют нос куда их не просят. Так вот, когда мы шугали братьев Хейли самодельным ружьем (до сих пор не поймем, как оно стреляет), тогда все и началось - с Рейфа Хейли, он крутился возле сарая да вынюхивал, чем там пах- нет, в оконце, - норовил поглядеть на крошку Сэма. После Рейф пустил слух, будто у крошки Сэма три головы или еще кой-что по- хуже. Ни единому слову братьев Хейли верить нельзя. Три головы! Слыханное ли дело, сами посудите? Когда у крошки Сэма всего-нав- сего две головы, больше сроду не было. Вот мы с мамулей смастерили то ружье и задали перцу братьям Хейли. Я же говорю, мы потом сами в толк не могли взять, как оно стреляет. Соединили сухие батареи с какими-то катушками, прово- дами и прочей дребеденью, и эта штука как нельзя лучше прошила Рейфа с братьями насквозь. В вердикте Коронер записал, что смерть братьев Хейли наступи- ла мгновенно; приехал шериф Эбернати, выпил с нами маисовой вод- ки и сказал, что у него руки чешутся проучить меня так, чтобы родная мама не узнала. Я пропустил это мимо ушей. Но, видно, ка- кой-нибудь чертов янки-репортеришка жареное учуял, потому как вскорости заявился к нам высокий, толстый, серьезный дядька и ну выспрашивать всю подноготную. Наш дядя Лес сидел на крыльце, надвинув шляпу чуть ли не до самых зубов. - Убирались бы лучше подобру-поздорову обратно в свой цирк, господин хороший, - только и сказал он. - Нас Барнум самолично приглашал и то мы наотрез отказались. Верно, Сонк? - Точно, - подтвердил я. - Не доверял я Финеасу. Он обозвал крошку Сэма уродом, надо же! Высокий и важный дядька - прохвессор Томас Гэлбрейт посмот- рел на меня. - Сколько тебе лет, сынок? - Спросил он. - Я Вам не сынок, - ответил я. - И лет своих не считал. - На вид тебе не больше восемнадцати, - сказал он, - хоть ты и рослый. Ты не можешь помнить Барнума. - А вот и помню. Будет вам трепаться. А то как дам в ухо. - Никакого отношения к цирку я не имею, - продолжал Гэлбрейт. - Я биогенетик. Мы давай хохотать. Он вроде бы раскипятился и захотел узнать, что тут смешного. - Такого слова и на свете-то нет, - сказала мамуля. Но тут крошка Сэм зашелся криком. Гэлбрейт побелел как мел и весь зат- рясся. Прямо рухнул наземь. Когда мы его подняли, он спросил, что случилось. - Это крошка Сэм, - объяснил я. - Мамуля его успокаивает. Он уже перестал. - Это ультразвук, - буркнул прохвессор. - Что такое "Крошка Сэм" - коротковолновый передатчик? - Крошка Сэм - младенец, - ответил я коротко. - Не смейте его обзывать всякими именами. А теперь, может, скажете, чего вам нужно? Он вынул блокнот и стал его перелистывать. - Я у-ученый, - сказал он. - Наш институт изучает евгенику, и мы располагаем о вас кое-какими сведениями. Звучали они неправ- доподобно. По теории одного из наших сотрудников, в малокультур- ных районах естественная мутация может остаться нераспознанной и... - Он приостановился и в упор посмотрел на дядю Леса. - Вы действительно умеете летать? - Спросил он. Ну, об этом-то мы не любим распространяться. Однажды пропо- ведник дал нам хороший нагоняй. Дядя Лес назюзюкался и взмыл над горами - до одури напугал охотников на медведей. Да и в Библии нет такого, что людям положено летать. Обычно дядя Лес делает это исподтишка, когда никто не видит. Как бы там ни было, дядя Лес надвинул шляпу еще ниже и промы- чал: - Это уж вовсе глупо. Человеку летать не дано. Взять хотя бы эти новомодные выдумки, о которых мне все уши прожужжали: между нами, они вообще не летают. Просто бредни, вот и все. Гэлбрейт хлопнул глазами и снова заглянул в блокнот. - Но тут с чужих слов есть свидетельства о массе необычных качеств, присущих вашей семье. Умение летать - только одно из них. Я знаю, теоретически это невозможно - если не говорить о самолетах, но... - Хватит трепаться! - В состав мази средневековых ведьм входил аконит, дающий ил- люзию полета, разумеется совершенно субъективную. - Перестанете вы нудить? - Взбешенного дядю Леса прорвало, я так понимаю - от смущения. Он вскочил, швырнул шляпу на крыльцо и взлетел. Через минуту стремительно опустился, подхватил свою шляпу и скорчил рожу прохвессору. Потом опять взлетел и скрылся за ущельем, мы его долго не видели. Я тоже взбесился. - По какому праву вы к нам пристаете? - Сказал я. - Дожде- тесь, что дядя Лес возьмет пример с папули, а это будет чертовс- ки неприятно. Мы папулю в глаза не видели, с тех пор как тут крутился один тип из города. Налоговый инспектор, кажется. Гэлбрейт ничего не сказал. Вид у него был какой-то растерян- ный. Я дал ему выпить, и он спросил про папулю. - Да папуля где-то здесь, - ответил я. - Только его теперь не увидишь. Он говорит, что так ему больше нравится. - Ага, - сказал Гэлбрейт и выпил еще рюмочку. - О господи. Сколько, говоришь, тебе лет? - А я про это ничего не говорю. - Ну, какое воспоминание у тебя самое первое? - Что толку запоминать? Только голову себе зря забиваешь? - Фантастика, - сказал Гэлбрейт. - Не ожидал, что отошлю в институт такой отчет. - Не нужно нам, чтобы тут лезли всякие, - сказал я. - Уезжай- те отсюда и оставьте нас в покое. - Но помилуйте! - Он выглянул за перила крыльца и заинтере- совался ружьем. - Это еще что? - Такая штука, - ответил я. - Что она делает? - Всякие штуки, - ответил я. - Угу. Посмотреть можно? - Пожалуйста, - ответил я. - Да я вам отдам эту хреновину, только бы вы отсюда уехали. Он подошел и осмотрел ружье. Папуля встал (он сидел рядом со мной), велел мне избавиться от чертового янки и вошел в дом. Вернулся прохвессор. - Потрясающе! - Говорит. - Я кое-что смыслю в электронике, и, по моему мнению, это нечто выдающееся. Каков принцип действия? - Чего-чего? - Отвечаю. - Она дырки делает. - Стрелять патронами она никак не может. В казенной части у нее две линзы вместо... Как, говоришь, она действует? - Откуда я знаю. - Это ты сделал? - Мы с мамулей. Он давай сыпать вопросами. - Откуда я знаю, - говорю. - Беда с ружьями в том, что их на- до каждый раз перезаряжать. Вот мы и подумали: смастерим ружье по-своему, чтобы его никогда не заряжать. И верно, не приходит- ся. - А ты серьезно обещал мне его подарить? - Если отстанете. - Послушай, - сказал он, - просто чудо, что вы, Хогбены, так долго оставались в тени. - На том стоим. - Должно быть, теория мутации верна! Вас надо обследовать. Это же одно из крупнейших открытий после... - И пошел чесать в том же духе. Я мало что понял. В конце концов я решил, что есть только два выхода, а после слов шерифа Эбернати мне не хотелось убивать, пока шерифов гнев не остынет. Не люблю скандалов. - Допустим, я поеду с вами в Нью-Йорк, раз уж вам так хочет- ся, - сказал я. - Оставите вы мою семью в покое? Он вроде бы пообещал, правда нехотя. Но все же уступил и за- божился: я пригрозил, что иначе разбужу крошку Сэма. Он-то, ко- нечно, хотел повидать крошку сэма, но я объяснил, что это все равно без толку. Как ни верти, не может крошка Сэм поехать в Нью-Йорк. Он лежит в цистерне, без нее ему становится худо. Вообще, прохвессор остался мною доволен и уехал, когда я поо- бещал встретится с ним на утро в городке. Но все же на душе у меня, по правде сказать, было паскудно. Мне не доводилось еще ночевать под чужой крышей после той заварушки в старом свете, когда нам пришлось в темпе уносить ноги. Мы тогда, помню, переехали в Голландию. Мамуля всегда была неравнодушна к человеку, который помог нам выбраться из Лондона. В его честь дала имя крошке Сэму. А фамилию того человека я уж позабыл. Не то Гвинн, не то Стюард, не то Пипин - у меня в голо- ве все путается, когда я вспоминаю то, что было до войны Севера с Югом. Вечер прошел, как всегда, нудно. Папуля, конечно, сидел неви- димый, и мамуля все злилась, подозревая, что он тянет маисовой больше, чем положено. Но потом сменила гнев на милость и налила ему настоящего виски. Все наказывали мне вести себя прилично. - Этот прохвессор ужас до чего умный, - сказала мамуля. - Все прохвессора такие. Не морочь ему голову. Будь паинькой, а не то я тебе покажу, где раки зимуют. - Буду паинькой, мамуля, - ответил я. Папуля дал мне затрещину, что с его стороны было нечестно: ведь я то его не мог видеть! - Это чтобы ты лучше запомнил, - сказал он. - Мы люди простые, - ворчал дядя Лес. - И нечего прыгать выше головы, никогда это к добру не приводит. - Я не пробовал, честно! - Сказал я. - Только я так счи- таю... - Не наделай бед! - Пригрозила мамуля, и тут мы услышали, как в мезонине дедуля заворочался. Порой дедуля не двигался неделя- ми, но в тот вечер он был прямо-таки живчик. Мы, само собой поднялись узнать, чего он хочет. Он заговорил о прохвессоре. - Чужак-то, а? - Сказал дедуля. - Продувная бестия! Редкост- ные губошлепы собрались у моего ложа, когда я сам от старости слабею разумом! Один Сонк не без хитрости, да и то, прости меня, господи, дурак дураком. Я только поерзал на месте и что-то пробормотал, лишь бы не смотреть дедуле в глаза - я этого не выношу. Но он на меня не обратил внимания. Все бушевал: - значит, ты собрался в этот Нью-Йорк? Кровь Христова, да разве ты запамятовал, что мы как огня стережемся Лондона и Амстердама - да и Нью-Амстердама - из боязни дознания? Уж не хочешь ли ты попасть в ярмарочные уроды? Хоть это и не самое страшное. Дедуля у нас старейший и иногда вставляет в разговор какие-то допотопные словечки. Наверное, жаргон, к которому привыкнешь в юности, прилипает на всю жизнь. Одного у дедули не отнимешь: ру- гается он лучше всех, кого мне довелось послушать. - Ерунда, - сказал я. - Я ведь хотел как лучше! - Так он еще речет супротив, паршивый неслух! - Возмутился дедуля. - Во всем виноват ты, ты и твоя родительница. Это вы пресечению рода Хейли споспешествовали. Когда б не вы, ученый бы сюда и не пожаловал. - Он прохвессор, - сообщил я. - Звать его Томас Гэлбрейт. - Знаю. Я прочитал его мысли через мозг крошки Сэма. Опасный человек. Все мудрецы опасны. Кроме разве Роджера Бэкона, и того мне пришлось подкупить, дабы... Не важно. Роджер был человек. Внимайте же: никто из вас да не едет в Нью-Йорк. Стоит нам только покинуть сию тихую заводь, стоит кому-то нами заинтересо- ваться - и мы пропали. Вся их волчья стая вцепится и разорвет нас в клочья. А твои безрассудные полеты, Лестер, помогут тебе как мертвому припарки - ты внемлешь? - Но что же нам делать? - Спросила мамуля. - Да чего там, - сказал папуля. - Я этого прохвессора угомо- ню. Спущу в цистерну, и дело с концом. - И испортишь воду? - Взвилась мамуля. - Попробуй только! - Что за порочное племя вышло из моих чресел? - Сказал деду- ля, - рассвирепев окончательно. - Ужли не обещали вы шерифу, что убийства прекратятся... Хотя бы на ближайшее время? Ужли и слово Хогбена ничто? Две святыни пронесли мы сквозь века - нашу тайну и честь Хогбенов! Посмейте только умертвить этого Гэлбрейта - вы мне ответите! Мы все побледнели. Крошка Сэм опять проснулся и захныкал. - Что же теперь делать? - Спросил дядя Лес. - Наша великая тайна должна остаться нерушимой, - сказал де- дуля. - Поступайте как знаете, только без убийств. Я тоже обмоз- гую сию головоломку. Тут он, казалось, заснул, хотя точно про него никогда ничего не знаешь. На другой день мы встретились с Гэлбрейтом в городке, как и договорились, но еще раньше я столкнулся на улице с шерифом Эбернати, который, завидев меня, зло сверкнул глазами. - Лучше не нарывайся, Сонк, - сказал он. - Помни, я тебя пре- дупреждал. Очень неудобно получилось. Как бы там ни было, я увидел Гэлбрейта и рассказал ему, что дедуля не пускает меня в Нью-Йорк. Гэлбрейт не очень-то обрадо- вался, но понял, что тут уж ничего не поделаешь. Его номер в отеле был забит научной дребеденью и мог напугать всякого. Ружье стояло тут же, и Гэлбрейт как будто ничего в нем не менял. Он стал меня переубеждать. - Ничего не выйдет, - отрезал я. - Нас от этих гор не отта- щишь. Вчера я брякнул сдуру, никого не спросясь, вот и все. - Послушай, Сонк, - сказал он. - Я расспрашивал в городке о Хогбенах, но почти ничего не узнал. Люди здесь скрытные. Но все равно, их свидетельство было бы только лишним подтверждением. Я не сомневаюсь, что наши теории верны. Ты и вся твоя семья мутан- ты, вас надо обследовать! - Никакие мы не мутанты, - ответил я. - Вечно ученые обзывают нас какими-то кличками. Роджер Бэкон окрестил нас гомункулами, но... - Ч т о ? ! - Вскрикнул Гэлбрейт. - Что ты сказал? - Э... Издольщик один из соседнего графства, - тут же опом- нился я, но видно было, что прохвессора не проведешь он стал расхаживать по номеру. - Бесполезно, - сказал он. - Если ты не поедешь в Нью-Йорк, я попрошу, чтобы институт выслал сюда комиссию. Тебя надо обсле- довать во славу науки и ради прогресса человечества. - Этого еще не хватало, - ответил я. - Воображаю, что полу- чится. Выставите нас, как уродов, всем на потеху. Крошку Сэма это убьет. Уезжайте-ка отсюда и оставьте нас в покое. - Оставить вас в покое? Когда вы умеете создавать такие при- боры? - Он махнул рукой в сторону ружья. - Как же оно работает? Спросил он ни с того ни с сего. - Да не знаю я... Смастерили, и дело с концом. Послушайте, прохвессор. Если на нас глазеть понаедут, быть беде. Большой беде. Так говорит дедуля. Гэлбрейт стал теребить собственный нос. - Что ж, допустим... А ответишь мне на кое-какие вопросы, Сонк? - Не будет комиссии? - Посмотрим. - Нет, сэр. Не стану... Гэлбрейт набрал побольше воздуху. - Если ты расскажешь все, что мне нужно, я сохраню ваше мес- топребывание в тайне. - А я-то думал, у вас в институте знают, куда вы поехали. - А-а, да, - спохватился Гэлбрейт. - Естественно, знают. Но про вас там ничего не известно. Он подал мне мысль. Убить его ничего не стоило, но тогда де- дуля стер бы меня в порошек, да и с шерифом приходилось считать- ся. Поэтому я сказал: "ладно уж" - и кивнул. Господи, о чем только этот тип не спрашивал! У меня аж круги поплыли перед глазами. А он распалялся все больше и больше. - Сколько лет твоему дедушке? - Понятия не имею. - Гомункулы, км... Говоришь, он когда-то был рудокопом? - Да не он, его отец, - сказал я. - На оловянных копях в Анг- лии. Только дедуля говорит, что в то время она называлась Брита- ния. На них тогда еще навели колдовскую чуму. Пришлось звать ле- карей... Друнов? Друдов? - Друидов? - Во-во. Эти друиды, дедуля говорит, были лекарями. В общем, рудокопы мерли как мухи по всему Корнуэллу, и копи пришлось зак- рыть. - А что за чума? Я объяснил ему, как запомнил из рассказов дедули, и прохвес- сор страшно разволновался, пробормотал что-то, насколько я по- нял, о радиоактивном излучении. Ужас какую околесицу он нес. - Искусственная мутация, обусловленная радиоактивностью! Го- ворит, а у самого глаза и зубы разгорелись. - Твой дед родился мутантом! Гены и хромосомы перестроились в новую комбинацию. Да ведь вы, наверно, сверхлюди! - Нет уж, - возразил я. - Мы Хогбены. Только и всего. - Доминанта, типичная доминанта. А у тебя вся семья... Э-э... Со странностями? - Эй, легче на поворотах! - Пригрозил я. - В смысле - все ли умеют летать? - Сам-то я еще не умею. Наверно, мы какие-то уроды. Дедуля у нас - золотая голова. Всегда учил, что нельзя высовываться. - Защитная маскировка, - подхватил Гэлбрейт. - На фоне косной социальной культуры отклонения от нормы маскируются легче. В современном цивилизованном обществе вам было бы так же трудно утаиться, как шилу в мешке. А здесь, в глуши, вы практически не- видимы. - Только папуля, - уточнил я. - О боже, - вздохнул он. - Скрывать такие невероятные природ- ные способности... Представляете, что вы могли бы совершить? Вдруг он распалился пуще прежнего, и мне не очень-то понра- вился его взгляд. - Чудеса, - повторял он. - Все равно что лампу алладина най- ти. - Хорошо бы вы от нас отвязались, - говорю. - Вы и ваша ко- миссия. - Да забудь ты о комиссии. Я решил пока что заняться этим са- мостоятельно. При условии, если ты будешь содействовать. В смыс- ле поможешь мне. Согласен? - Не-а, - ответил я. - Тогда я приглашу сюда комиссию из Нью-Йорка, - сказал он злорадно. Я призадумался. - Ну, сказал я наконец, - чего вы хотите? - Еще не знаю, - медленно проговорил он. - Я еще не полностью охватил перспективы. Но он готов был ухватить все в охапку. Сразу было видать. Знаю я такое выражение лица. Я стоял у окна, смотрел на улицу, и тут меня вдруг осенило. Я рассудил, что, как ни кинь, чересчур доверять прохвессору - вовсе глупо. Вот я и подобрался, будто ненароком к ружью и кое-что там подправил. Я прекрасно знал, чего хочу, но, если бы Гэлбрейт спросил, почему я скручиваю проволочку тут и сгибаю какую-то чертовщину там, я бы не мог ответить. В школах не обучался. Но твердо знал одно: теперь эта штучка сработает как надо. Прохвессор строчил что-то в блокноте. Он поднял глаза и заме- тил меня. - Что ты делаешь? - Спросил он. - Тут было что-то неладно, - соврал я. - Не иначе как вы тут мудрили с батарейками. Вот сейчас испытайте. - Здесь? - Возмутился он. - Я не хочу возмещать убытки. Испы- тывать надо в безопасных условиях. - Видите вон там на крыше, флюгер? - Я показал пальцем. Никто не пострадает, если мы в него прицелимся. Можете испытывать не отходя от окна. - Это... Это не опасно? - Ясно было, что у него руки чешутся испытать ружье. Я сказал, что все останутся в живых, он глубоко вздохнул, подошел к окну и неумело взялся за приклад. Я отодвинулся в сторонку. Не хотел, чтобы шериф меня увидел. Я-то его давно приметил - он сидел на скамье возле продуктовой лавки через дорогу. Все вышло, как я и рассчитывал. Гэлбрейт спустил курок, це- лясь в флюгер на крыше, и из дула вылетели кольца света. Раздал- ся ужасающий грохот. Гэлбрейт повалился навзничь, и тут нача- лось такое столпотворение, что передать невозможно. Вопль стоял по всему городку. Ну, чувствую, самое время сейчас превратиться в невидимку. Так я и сделал. Гэлбрейт осматривал ружье, когда в номер ворвался шериф Эбер- нати. А с шерифом шутки плохи. У него был пистолет в руке и на- ручники наготове; он отвел душу, изругав прохвессора последними словами. - Я вас видел! - Орал он. - Вы, столичные, думаете, что вам здесь все сойдет с рук. Так вот, вы ошибаетесь! - Сонк! - Вскричал Гэлбрейт, озираясь по сторонам. Но меня он, конечно, увидеть не мог. Тут они сцепились. Шериф Эбернати видел, как Гэлбрейт стрелял из ружья, а шерифу палец в рот не клади. Он поволок Гэлбрейта по улице, а я, неслышно ступая, двинулся следом. Люди метались как угорелые. Почти все прижимали руки к щекам. Прохвессор продолжал ныть, что ничего не понимает. - Я Все видел! - Оборвал его Эбернати. - Вы прицелились из окна - и тут же у всего города разболелись зубы! Посмейте только еще раз сказать, будто вы не понимаете! Шериф у нас умница. Он с нами, Хогбенами, давно знаком и не удивляется, если иной раз творятся чудные дела. К тому же он знал, что Гэлбрейт - ученый. Так вот, получился скандал, люди доискались, кто виноват, и я оглянуться не успел, как они соб- рались линчевать Гэлбрейта. Эбернати его увел. Я немножко послонялся по городку. На улицу вышел пастор посмотреть церковные окна - они его озадачили. Стекла были разноцветные, и пастор никак не мог понять, с чего это они вдруг расплавились. Я бы ему подсказал. В цветных стек- лах есть золото - его добавляют, чтобы получить красный тон. В конце концов я подошел к тюрьме. Меня все еще нельзя было видеть. Поэтому я подслушал разговор Гэлбрейта с шерифом. - Все Сонк Хогбен, - повторял прохвессор. - Поверьте, это он перестроил проектор! - Я Вас видел, - отвечал Эбернати. - Вы все сделали сами. Ой! - Он схватился рукой за челюсть. - Прекратите - ка, да поживее! Толпа настроена серьезно. В городе половина людей сходит с ума от зубной боли. Видно, у половины городских в зубах были золотые пломбы. То, что сказал на это Гэлбрейт, меня не очень-то удивило. - Я ожидаю прибытие комиссии из Нью-Йорка; сегодня же вечером позвоню в институт, там за меня поручатся. Значит, он всю дорогу собирался нас продать. Я как чувство- вал, что у него на уме. - Вы избавите меня от зубной боли - и всех остальных тоже, а не то я открою двери и впущу линчевателей! - Простонал шериф. И ушел прикладывать к щеке пузырь со льдом. Я прокрался обратно в коридор и стал шуметь, чтобы Гэлбрейт услыхал. Я подождал, пока он не кончит ругать меня на все корки. Напустил на себя глупый вид. - Видно, я маху дал, - говорю. - Но могу все исправить. - Да ты уж наисправлял достаточно. - Тут он остановился. По- годи. Как ты сказал? Ты можешь вылечить эту... Что это? - Я осмотрел ружье, - говорю. - Кажется, я знаю, где напорол. Оно теперь настроено на золото, и все золото в городе испускает тепловые лучи или что-то в этом роде. - Наведенная избирательная радиоактивность, - пробормотал Гэлбрейт очередную бессмыслицу. - Слушай. Вся эта толпа... У вас когда нибудь линчуют? - Не чаще раза-двух в год, - успокоил я. - И эти два раза уже позади, - так что годовую норму мы выполнили. Жаль, что я не мо- гу переправить вас к нам домой. Мы бы вас запросто спрятали. - Ты бы лучше что-нибудь предпринял! - Говорит. - А не то я вызову из Нью-Йорка комиссию! Ведь тебе это не очень-то по вку- су, а? Никогда я не видел, чтобы человек с честным лицом так нагло врал в глаза. - Дело верное, - говорю. - Я подкручу эту штуковину так, что она в два счета погасит лучи. Только я не хочу, чтобы люди свя- зывали нас, Хогбенов, с этим делом. Мы любим жить спокойно. Вот что, давайте я пойду в ваш отель и налажу все как следует, а по- том вы соберете тех, кто мается с зубами, и спустите курок. - Но... Да, но... Он боялся, как бы не вышло еще хуже. Но я его уговорил. На улице бесновалась толпа, так что долго уговаривать не пришлось. В конце концов я плюнул и ушел, но вернулся невидимый и подслу- шал, как Гэлбрейт уславливается с шерифом. Они между собой поладили. Все, у кого болят зубы, соберутся и рассядутся в мерии. Потом Эбернати приведет прохвессора с ружьем и попробует всех вылечить. - Прекратится зубная боль? - Настаивал шериф. - Точно? - Я... Вполне уверен, что прекратится. Эбернати уловил его нерешительность. - Тогда уж лучше испробуйте сначала на мне. Я вам не доверяю. Видно, никто никому не доверял. Я прогулялся до отеля и кое-что изменил в ружье. И тут я попал в переплет. Моя невидимость исто- щилась. Вот ведь как скверно быть подростком. Когда я стану на сотню-другую лет постарше, то буду оставать- ся невидимым сколько влезет. Но пока я еще не очень-то освоился. Главное, теперь я не мог обойтись без помощи, потому что должен был сделать одно дело, за которое никак нельзя браться у всех на глазах. Я поднялся на крышу и мысленно окликнул крошку Сэма. Когда настроился на его мозг, попросил вызвать папулю и дядю Леса. Немного погодя с неба спустился дядя Лес; летел он тяжело, пото- му что нес папулю. Папуля ругался: они насилу увернулись от кор- шуна. - Зато никто нас не видел, - утешал его дядя Лес. - По-моему. - У городских сегодня своих хлопот полон рот, - ответил я. - Мне нужна помощь. Прохвессор обещал одно, а сам затевает напустить сюда комиссию и всех нас обследовать. - В таком случае ничего не поделаешь, - сказал папуля. Нельзя же кокнуть этого типа. Дедуля запретил. Тогда я сообщил им свой план. Папуля невидимый, ему все это будет легче легкого. Потому мы провертели в крыше дырку, чтобы подсматривать, и заглянули в номер Гэлбрейта. И как раз вовремя. Шериф уже стоял там с пистолетом в руке (так он ждал), а прох- вессор, позеленев, наводил на эбернати ружье. Все прошло без сучка, без задоринки. Гэлбрейт спустил курок, из дула выскочило пурпурное кольцо света, и все. Да еще шериф открыл рот и сглот- нул слюну. - Ваша правда! Зуб не болит! Гэлбрейт обливался потом, но делал вид, что все идет по пла- ну. - Конечно, действует, - сказал он. - Естественно. Я же гово- рил. - Идемте в мерию. Вас ждут. Советую вылечить всех, иначе вам не поздоровится. Они ушли. Папуля тайком двинулся за ними, а дядя Лес подхва- тил меня и полетел следом, держась поближе к крышам, чтобы нас не заметили. Вскоре мы расположились у одного из окон мерии и стали наблюдать. Таких страстей я еще не видел, если не считать лондонской чу- мы. Зал был битком набит, люди катались от боли, стонали и выли. Вошел Эбернати с прохвессором - прохвессор нес ружье, - и все завопили еще громче. Гэлбрейт установил ружье на сцене, дулом к публике, шериф снова вытащил пистолет, велел всем замолчать и обещал, что сейчас у всех зубная боль пройдет. Я папулю, ясное дело, не видел, но знал, что он на сцене. С ружьем творилось что-то немыслимое. Никто не замечал, кроме ме- ня, но я-то следил внимательно. Папуля, - конечно, невидимый - вносил кое-какие поправки. Я ему все объяснил, но он и сам не хуже меня понимал, что к чему. И вот он скоренько наладил ружье как надо. А что потом было - конец света. Гэлбрейт прицелился, спустил курок, из ружья вылетели кольца света - на этот раз желтые. Я попросил папулю выбрать такую дальность, чтобы за пределами ме- рии никого не задело. Но внутри... Что ж, зубная-то боль у них прошла. Ведь не может человек страдать от золотой пломбы, если никакой пломбы у него и в поми- не нет. Теперь ружье было налажено так, что действовало на все нежи- вое. Дальность папуля выбрал точка в точку. Вмиг исчезли стулья и часть люстры. Публика сбилась в кучу, поэтому ей худо приш- лось. У колченогого джеффа пропала не только деревянная нога, но и стеклянный глаз. У кого были вставные зубы, ни одного не оста- лось. Многих словно наголо обрили. И платья ни на ком я не видел. Ботинки ведь неживые, как и брюки, рубашки, юбки. В два счета все в зале оказались в чем мать родила. Но это уже пустяк, зубы-то у них перестали болеть, верно? Часом позже мы сидели дома - все, кроме дяди Леса, - как вдруг открывается дверь и входит дядя Лес, а за ним, шатаясь, - прохвессор. Вид у Гэлбрейта был самый жалкий. Он опустился на пол, тяжело, с хрипом, дыша и тревожно поглядывая на дверь. - Занятная история, - сказал дядя Лес. - Лечу это я над ок- раиной городка и вдруг вижу: бежит прохвессор, а за ним - целая толпа, и все замотаны в простыни. Вот я его и прихватил. Доста- вил сюда, как ему хотелось. И мне подмигнул. - О-о-о-х! - Простонал Гэлбрейт. - А-а-а-х! Они сюда идут? Мамуля подошла к двери. - Вон сколько факелов лезут в гору, - сообщила она. - Не к добру это. Прохвессор свирепо глянул на меня. - Ты говорил, что можешь меня спрятать! Так вот, теперь прячь! Все из-за тебя! - Чушь, - говорю. - Прячь, иначе пожелеешь! - Завизжал Гэлбрейт. -Я... Я вызову сюда комиссию. - Ну, вот что, - сказал я. - Если мы вас укроем, обещаете за- быть о комиссии и оставить нас в покое? Прохвессор пообещал. - Минуточку, - сказал я и поднялся в мезонин к дедуле. Он не спал. - Как, дедуля? - Спросил я. С секунду он прислушивался к крошке Сэму. - Прохвост лукавит, - сказал он вскоре. - Желает всенепремен- но вызвать ту шелудивую комиссию, вопреки всем своим посулам. - Может, не стоит его прятать? - Нет, отчего же, -сказал дедуля. - Хогбены дали слово больше не убивать. А укрыть беглеца от преследователей - право же дело благое. Может быть, он подмигнул. Дедулю не разберешь. Я спустился по лестнице. Гэлбрейт стоял у двери - смотрел, как в гору взбирают- ся факелы. Он в меня так и вцепился. - Сонк! Если ты меня не спрячешь... - Спрячу, - ответил я. - Пошли. Отвели мы его в подвал... Когда к нам ворвалась толпа во главе с шерифом Эбернати, мы прикинулись простаками. Позволили перерыть весь дом. Крошка Сэм и дедуля на время стали невидимыми, их никто не заметил. И, само собой, толпа не нашла никаких следов Гэлбрейта. Мы его хорошо укрыли, как и обещали. С тех пор прошло несколько лет. Прохвессор как сыр в масле катается. Но только нас он не обследует. Порой мы вынимаем его из бутылки, где он хранится, и обследуем сами. А бутылочка-то ма-ахонькая!
Другие статьи номера:
Г. Каттнер. - "Профессор накрылся" (фантастический рассказ) |
Похожие статьи:
В этот день... 9 октября